Анатолий Сурцуков
Рисунки Владимира Романова
Этот случай происходил ещё в советские времена, когда военная авиация нашей великой и могучей страны нуждалась во множестве лётчиков для укомплектования своих многочисленных полков и эскадрилий. Огромная, хорошо отлаженная машина системы подготовки кадров безостановочно работала над тем, чтобы из вчерашних безусых юнцов сделать полноценных пилотов боевых кораблей. Ежегодно крылья обретали тысячи молодых романтиков неба. Желающих приобщиться к семейству «небожителей» было ещё больше, причём намного, так что выбирать тогда было из кого. Поэтому и критерии отбора были жёсткими, да и в процессе становления на крыло достаточно было тени сомнения по любому поводу в кандидате, чтобы безжалостно с ним расстаться, иногда в полшаге от исполнения его заветной мечты. Что делать, такова была диалектика этого периода, когда брали и числом, и умением. Считалось, что экономичнее расстаться со случайными в авиации людьми как можно раньше, нежели потом, когда затрачены огромные средства на подготовку их до необходимого уровня.
Так вот, в составе этой огромной системы, на одном из учебных аэродромов под названием Ханкала (тогда это название ещё не ассоциировалось с последующими чеченскими событиями) в благословенные мирные времена происходили обычные УТП (учебно-тренировочные полёты). Летали в этом учебном полку Краснодарского училища на L-39, изящном двухместном самолёте чехословацкого производства. Один из курсантов выполнял на этом прекрасном аппарате самостоятельный полёт в зону, то есть во второй кабине никого не было. Ранняя осень. Погода прекрасная, солнце, силясь протиснуться сквозь слоистую облачность, изредка мажет своими лучами по щеке. Движок поёт ровную песню, мелодично присвистывая, и вместе с движком у курсанта душа тоже поёт. Настроение у курсанта изумительное. Скоро выпускной госэкзамен, а там – лейтенантские погоны и жизнь военного лётчика, полная восторгов и приключений. И всё-то у него складно так получается: и машина послушна, и как раз после посадки вкусный обед привезут, а вечером в клубе – танцы, куда одна девушка должна прийти, и вообще – жизнь прекрасна и удивительна! А надо сказать, что погода в тот день, несмотря на внешне невинное состояние, имела неко- 7 Как мы летаем торые особенности. Не часто так бывает, но, тем не менее, именно в тот день состояние атмосферы характеризовалось наличием в ней повышенной электризации. Ну, так бывает.
Не вдаваясь в подробности авиационной метеорологии, чтобы не наскучить непосвящённым, скажем только, что при таких условиях на выступающих частях самолёта образуются заряды статического электричества, которые, накопившись, естественным образом стремятся разрядиться. При этом возникают фантастические по красоте всполохи, которые ещё называют «огнями святого Эльма». Вот и наш курсант, завидев на крыльях сине-белые жгуты электрических разрядов, отвесил вначале челюсть от удивления при созерцании невиданного доселе чудесного явления. Через какое-то время, взяв себя в руки, будучи дисциплинированным пилотом, решился доложить РП об увиденном. При этом, по причине неординарности ситуации и отсутствия посему стандартной фразеологии, облек доклад в весьма своеобразную форму: «Я 324, нахожусь в пятой зоне. У меня тут по крылу как будто черти бегают!...»
На вышке управления полётами, именуемую в авиации КДП (командно-диспетчерский пункт), возникла напряжённая пауза. 8 РП, пожилой, видавший всякие виды майор, судорожно шевелил мозгами, пытаясь вникнуть в суть происходящего. Наконец, сглотнув слюну и пытаясь придать голосу по возможности ласковые интонации, отчего его речь приобрела странный иезуитский оттенок, произнёс в «соску» (микрофон) вполне адекватную команду: «Я понял, сынок. 324, заканчивай задание в зоне, подходи по касательной к третьему развороту круга».
Ну и далее, как положено: «Так, так, молодец, выпускай шасси, закрылки не забудь, повнимательнее в створ полосы заходи. Вот так, вот так, попридержи ручку, чуть на себя, теперь тихонько тормози. По второй рулёжке заруливай на заправочную. Ага, выключай там».
И не успел курсант открыть фонарь кабины, как к самолёту, визжа тормозами, стремительно подкатила «санитарка», в которую два дюжих санитара впихнули не успевшего даже опомниться бедолагу. Вжик!.. И санитарка доставила его в госпиталь. Вжик… И ошалелого от всего происходящего курсача отстранили от полётов. Вжик… И отчислили его из училища по нелётной статье в двух шагах от счастья. На всякий случай.
РП – руководитель полётов. Основное действующее лицо на аэродроме при управлении полётами.
Как мы летаем Мало ли что ему ещё когда-нибудь привидится. Курсантов у нас много. Желающих – ещё больше… Примерно через неделю после этого случАя в том же полку, на том же аэродроме снова происходили курсантские полёты. Впрочем, что ж тут удивительного. Ведь тогда в училищах летали по 5-6 дней в неделю, и небо каждодневно привычно гудело от множества голосов реактивных двигателей учебных машин. Вот и в этот день шли рутинные полёты. По кругу. В зону. По маршруту. В воздухе – до полусотни машин. На кругу только штук шесть. Погода? Да ничего погода, нормальная. Осадков нет. Видимость – «миллион на миллион». Облачность ровная, как обрезанная снизу на высоте 600 метров. И высота полётов по кругу установлена тоже на 600 метров, так что в этот день чуть-чуть килями вертикального оперения самолёты облачка не достают. Нормально, болтанки нет, не жарко, не холодно. В общем, летать в эту полётную смену было довольно комфортно. Вот и летят в одной из машин курсант с инструктором, выполняя самый элементарный полёт по кругу. Первый разворот. Второй. Третий. Инструктору жарко. Инструктору скучно. Ему смертельно хочется в отпуск. Туда, на море, где белый песок и крики чаек, ласковая волна и прохладное пиво. Где нет выматывающих душу к концу сезона ежедневных тренажей и осточертевших кругов вокруг аэродрома с тупыми курсантами в передней кабине. А ещё лучше – принять предложение друга и отправиться с ним на рыбалку в Карелию, дней так на пять-шесть. Ах-х-х-х-х-х! И тут минутную мечтательность инструктора прервал голос курсанта из передней кабины, докладывающего по СПУ бодрым голосом: «Вы СПУ – самолётное переговорное устройство. Как мы летаем полняю четвёртый разворот. Наблюдаю, что к третьему развороту летит трактор, по-моему, «Беларусь». Доложить РП?». Инструктор мгновенно стряхнул с себя остатки расслабухи и на рефлексе прорычал в ответ: «Я те доложу! Что, хочешь, чтобы тебя тоже списали?». Впечатления от предыдущего случая были ещё у всех свежи. Однако, повернув голову вправо, инструктор обомлел: действительно, к третьему развороту летел трактор «Беларусь»! «Ну всё, долетался, – подумал инструктор. – Господи, ну почему это всё мне досталось! По двадцать два круга в день с курсантами, шесть дней в неделю. Затрахали, гады!». Увидев, что курсант тоже норовит присмотреться к чуду, летящему в небе, инструктор снова прикрикнул на него: «Не отвлекаться! Всё внимание – заходу на посадку! Выдерживай обороты! Высота! Скорость!». А сам снова повернул голову, изо всех сил желая, чтобы наваждение пропало. Но нет. Картиночка не исчезла. Ему даже показалось, что трактор издевательски помахал ему колёсами и покивал носом! Инструктор попробовал ущипнуть себя за ляжку. Больно. Но это не изменило ситуацию. Трактор упорно не хотел уходить с небесного экрана. «Так. Спокойно. Вот сейчас сядем, бог даст ежели, и спишусь к едрёной фене! Два года до пенсии осталось, думал, дотяну. Нет, не вышло. Ну да, с этими-то дуболомами дотянешь, как же! Дадут они тебе. Правду говорят, что в психушке и врачи становятся психами через несколько лет. Вот и у нас, наверное, тоже на здоровье мозгов сказывается такая работа!». Такие вот невесёлые мысли бродили в голове у человека, продолжавшего, несмотря ни на что, привычно между делом контролировать полёт, осматривать воздушное пространство, отмечать машинально ошибки курсанта в пилотировании, чтобы потом, на разборе, вспомнить о них… А взгляд непроизвольно всё чаще обращался туда, в эту загадочную область небесного свода, где творилось «то, чего вообще не может быть…» Вдруг, на кругу, после третьего разворота, как раз над аномалией, всё более явственно стали проступать контуры огромного исполина-красавца вертолёта Ми-6, выныривающего на снижении из облаков. Как мы летаем Он тускло поблёскивал в мутном, рассеянном облачностью свете своими крутыми боками, и под ним виднелось устройство внешней подвески с длинным тросом. А вот уж на конце этого троса-то и болтался, вульгарно вихляясь из стороны в сторону, трактор «Беларусь»! Оказалось, что сам-то вертолёт-гигант тоже на 600 метров в облаках шёл, а его подвеска была настолько длинной, что трактор оказался под нижней кромкой облачности!
