«Пишите по-русски!» Почему нас так раздражают заимствованные слова и что с этим делать

Мы в Журнале Яндекс.Дзена часто получаем комментарии о том, что не стоит использовать иностранные слова, а лучше их как-то адаптировать или заменять на родные аналоги. И правда, почему «фактчекинг», а не «проверка фактов»? Можно ли вместо «харассмента» использовать «домогательства»? И почему нас так раздражают заимствования? Обо всем этом мы поговорили с филологом Ксенией Турковой. Почему нас так раздражают заимствования Недавно литератор Денис Драгунский написал на своей странице в Фейсбуке: «Если в СМИ говорят: „Надо скреативить драйвовый контент, чтоб нашу ЦА триггернуло“, — это верный признак, что вас облапошат по деньгам. А может быть, и харассментом накормят. Вместо зарплаты или в счет будущих выдуманных бонусов. Имейте это в виду».Аудиторию действительно триггернуло, но по-разному.Триггернуть — вызвать неприятные эмоции или воспоминания у человека. Попробуйте придумать русский аналог из одного слова! Часть комментаторов с предложенной закономерностью согласились: они вспомнили свои истории, когда за модными словами и обилием профессионального жаргона скрывался обман или в лучшем случае пустота.Однако другая, не менее значительная, часть возмутилась: в нападках на слова креатив и контент они увидели снобизм или просто косность и неприятие изменений. Ведь во многих редакциях так действительно говорят, но не для того, чтобы пустить пыль в глаза, а чтобы не страдала коммуникация и все друг друга понимали.О том, что с иностранными словами пытались бороться во все времена, казалось бы, знают все. Так и не прижившаяся себяшка (селфи) — прямая наследница шаротыка (биллиарда). Но почему же заимствованные слова, даже те, которые уже обжились в языке, как существительное «контент» например, часто вызывают у носителей русского языка такое неприятие и даже приступы агрессии?✅Во-первых, всегда раздражает чужое, чуждое, то, как мы не привыкли говорить, и тут пост Драгунского стал отличным индикатором. Для кого-то «контент» и «триггер» — повседневные слова, а для кого-то — чужаки, непонятно зачем проникшие в язык.✅Во-вторых, заимствований в последние годы стало действительно много, и часто раздражение вызывает не столько их наличие, сколько количество.✅В-третьих, не все заимствованные слова благозвучны: «коворкинг» и «инфлюенсер» даже произнести непросто.✅Наконец, в-четвертых, охранительство в языке в каком-то смысле вторит официальной политической линии, с ее скрепами, противопоставлением «духовной» России «бездуховному» Западу и закрытостью: не нужны нам хамон с пармезаном, нас и тут неплохо кормят!Иллюстрация Светы Овчинниковой Стул с газлайтингом, или Какие слова вызывают у нас приступы гнева Главный редактор портала «Правмир» Анна Данилова однажды решила продать коленный стул. Потенциальный покупатель осведомился: «А ваш стул с газлайтингом?»«Газлайтинг» он перепутал с «газлифтом», термином, не имеющим отношения к психологии. И неудивительно: психологические термины в последнее время так массово и интенсивно проникают в нашу речь, что от них, кажется, никуда не деться.Опасный стул вызвал взрыв шуток в комментариях о предметах мебели со встроенным виктимблеймингом, абьюзом и харассментом.Термины, связанные с психологией отношений, — одна из тех групп слов, без которых не обойтись, но которые, с другой стороны, вызывают у многих раздражение. Слишком уж часто они используются и порой даже обесцениваются («обесценивание» — еще один термин, но на этот раз наш, отечественный!), а еще их все время хочется как-то перевести. Но, как ни переводи, заимствованные варианты все равно получаются точнее и короче.Виктимблейминг — обвинение жертвы, газлайтинг — психологическая манипуляция, заставляющая человека сомневаться в адекватности своего восприятия окружающей действительности, менсплейнинг — снисходительная манера разговора мужчин с женщинами и так далее.Краткой русской замены не получается, да и надо ли ее изобретать, если все эти термины фактически стали международными? Кроме того, они обозначили явления, о существовании которых раньше никто и не задумывался, вот и понадобились новые слова. Даже абьюз и харассмент, которые вроде бы можно заменить насилием и домогательствами, — термины гораздо более широкие. Именно поэтому язык на самом деле обогащается, сохраняя оба варианта, и свой и заимствованный. Придумали, кстати, даже русское слово домогант, которое, впрочем, звучит слишком элегантно для того, что оно обозначает.Таких образовавшихся пар довольно много и в других сферах. К примеру, знакомый всем журналистам фактчекинг вряд ли можно заменить проверкой фактов: во-первых, длинно, во-вторых, «проверка фактов» — более размытое понятие и может относиться не только к журналистике, а «фактчекинг» — профессионализм, который понятен специалистам — носителям разных языков.Раздражают заимствования и в тех сферах, с которыми мы имеем дело каждый день, прежде всего в названиях еды и предметов одежды. Чипсы уже давно выиграли у хрустящей картошки, но вот бейгл по-прежнему продолжает борьбу с бубликом (или наоборот?), а худи и свитшоты — с толстовками.Однако и тут происходит скорее обогащение, чем истощение. Бейгл, попадая в словарь (а он действительно есть в современном толковом словаре под редакцией Ефремовой), не выталкивает оттуда несчастный бублик — он дополняет его. Бейгл, согласно определению, «несладкий бублик с различными наполнителями». А чем больше вкусных бубликов, тем лучше, ведь так?Кстати, о еде и напитках: в список самых противных слов регулярно попадает действительно неблагозвучное смузи. Это слово стало своеобразным символом злоупотребления заимствованиями. Появился даже анекдот:— Слушай, давай в коворкинге зависнем, у меня есть идея для стартапа, я уже и рисеч сделал. С меня смузи! — Так, вот сразу на фиг пошел! Иллюстрация Светы Овчинниковой Никаких экскузаций! «Знаете, я за модерантизм!»«В нашем классе был такой шаютёр!»«Пожалуйста, без всяких экскузаций»«За вашу и нашу эллеферию!»Такие фразы вполне можно было увидеть в текстах XIX века. Сейчас автокорректор даже не распознает эти слова: в словарях их просто нет, а читающим сразу и не догадаться, кто такой или что такое шаютёр (скандалист, крикун).Экскузацией называли отговорку, эллеферией — свободу, модерантизмом — умеренность в политике, нотацией — официальное сообщение. Все эти слова можно найти в словаре-справочнике «Редкие слова в произведениях авторов XIX века».Как отмечает лингвист Леонид Крысин в книге «Слово в современных текстах и словарях», эти примеры показывают нам, как «язык умеет самоочищаться, избавляться от функционально излишнего, ненужного».Судьба, которая постигла «экскузацию» с «нотацией», по мнению Крысина и других лингвистов, ждет и многие современные заимствования. Так что волноваться не стоит. Кроме того, в желании обязательно избавиться от пришлого слова и подобрать ему наш, родной синоним всегда есть риск наткнуться на что-то такое же неродное, просто более привычное.В русском языке есть множество слов, которые мы привыкли воспринимать как исконно русские, хотя на самом деле они были заимствованы, просто очень давно.Гораздо и буква — древние заимствования из готского, свекла — из греческого, котел — из латинского и даже изба имеет древние германские корни.В общем, история показывает, что действительно ненужные заимствования как-то незаметно пропадают сами, а те, что остаются, по всей видимости, пока для чего-то нужны.Ковидла-спасительница И все-таки как-то обидно. Ну неужели же никогда не бывает, чтобы в противостоянии русского слова и иностранного победило именно русское? Или чтобы иностранное пришло, а мы ему — р-р-раз! — и придумали такую замену, что оно само в страхе убежало.На самом деле русский язык вовсе не так беспомощен, как может многим показаться, и обнаруживает настоящую силу и способность к творчеству в критических ситуациях. Как ни парадоксально, но эти качества в нем в полной мере проявила коварная ковидла, как в шутку назвали заболевание, вызываемое новым коронавирусом. С невероятной скоростью русский язык начал облеплять новые слова своими суффиксами и приставками, так возникли глаголы зумить и зумиться, были переосмыслены слова беЗУМие и иЗУМительный.Возникли погулянцы (те, кто немного нарушал карантин) и сидидомцы (те, кто строго его соблюдал), расхламинго (неистовая уборка в доме во время карантина) и наружа.Но ярче всего творческая сила русского языка проявилась, пожалуй, в той самой ковидле, в которой слышится и обидная падла и вязкое повидло, в котором мы все надолго увязли, и ползучий липкий страх.Словом, русский язык под влиянием этой самой ковидлы продемонстрировал иммунитет, показал, что его не так легко инфицировать иностранными словами: он не просто заимствует, а осваивает, перерабатывает, придумывает что-то свое.Попытки затолкать иностранные слова обратно в язык-источник — убирайтесь, откуда пришли! — никогда не заканчивались успехом. Подтвердить свою силу и современность язык может только одним путем, созидательным, как с ковидлой.Ксения Туркова — кандидат филологических наук, член Филологического совета Тотального диктанта, автор книги «Русский без нагрузки». еще 3 русский язык заимствования 87 нравится

Мы в Журнале Яндекс.Дзена часто получаем комментарии о том, что не стоит использовать иностранные слова, а лучше их как-то адаптировать или заменять на родные аналоги. И правда, почему «фактчекинг», а не «проверка фактов»? Можно ли вместо «харассмента» использовать «домогательства»? И почему нас так раздражают заимствования? Обо всем этом мы поговорили с филологом Ксенией Турковой. Почему нас так раздражают заимствования Недавно литератор Денис Драгунский написал на своей странице в Фейсбуке: «Если в СМИ говорят: „Надо скреативить драйвовый контент, чтоб нашу ЦА триггернуло“, — это верный признак, что вас облапошат по деньгам. А может быть, и харассментом накормят. Вместо зарплаты или в счет будущих выдуманных бонусов. Имейте это в виду».Аудиторию действительно триггернуло, но по-разному.Триггернуть — вызвать неприятные эмоции или воспоминания у человека. Попробуйте придумать русский аналог из одного слова! Часть комментаторов с предложенной закономерностью согласились: они вспомнили свои истории, когда за модными словами и обилием профессионального жаргона скрывался обман или в лучшем случае пустота.Однако другая, не менее значительная, часть возмутилась: в нападках на слова креатив и контент они увидели снобизм или просто косность и неприятие изменений. Ведь во многих редакциях так действительно говорят, но не для того, чтобы пустить пыль в глаза, а чтобы не страдала коммуникация и все друг друга понимали.О том, что с иностранными словами пытались бороться во все времена, казалось бы, знают все. Так и не прижившаяся себяшка (селфи) — прямая наследница шаротыка (биллиарда). Но почему же заимствованные слова, даже те, которые уже обжились в языке, как существительное «контент» например, часто вызывают у носителей русского языка такое неприятие и даже приступы агрессии?✅Во-первых, всегда раздражает чужое, чуждое, то, как мы не привыкли говорить, и тут пост Драгунского стал отличным индикатором. Для кого-то «контент» и «триггер» — повседневные слова, а для кого-то — чужаки, непонятно зачем проникшие в язык.✅Во-вторых, заимствований в последние годы стало действительно много, и часто раздражение вызывает не столько их наличие, сколько количество.✅В-третьих, не все заимствованные слова благозвучны: «коворкинг» и «инфлюенсер» даже произнести непросто.✅Наконец, в-четвертых, охранительство в языке в каком-то смысле вторит официальной политической линии, с ее скрепами, противопоставлением «духовной» России «бездуховному» Западу и закрытостью: не нужны нам хамон с пармезаном, нас и тут неплохо кормят!Иллюстрация Светы Овчинниковой Стул с газлайтингом, или Какие слова вызывают у нас приступы гнева Главный редактор портала «Правмир» Анна Данилова однажды решила продать коленный стул. Потенциальный покупатель осведомился: «А ваш стул с газлайтингом?»«Газлайтинг» он перепутал с «газлифтом», термином, не имеющим отношения к психологии. И неудивительно: психологические термины в последнее время так массово и интенсивно проникают в нашу речь, что от них, кажется, никуда не деться.Опасный стул вызвал взрыв шуток в комментариях о предметах мебели со встроенным виктимблеймингом, абьюзом и харассментом.Термины, связанные с психологией отношений, — одна из тех групп слов, без которых не обойтись, но которые, с другой стороны, вызывают у многих раздражение. Слишком уж часто они используются и порой даже обесцениваются («обесценивание» — еще один термин, но на этот раз наш, отечественный!), а еще их все время хочется как-то перевести. Но, как ни переводи, заимствованные варианты все равно получаются точнее и короче.Виктимблейминг — обвинение жертвы, газлайтинг — психологическая манипуляция, заставляющая человека сомневаться в адекватности своего восприятия окружающей действительности, менсплейнинг — снисходительная манера разговора мужчин с женщинами и так далее.Краткой русской замены не получается, да и надо ли ее изобретать, если все эти термины фактически стали международными? Кроме того, они обозначили явления, о существовании которых раньше никто и не задумывался, вот и понадобились новые слова. Даже абьюз и харассмент, которые вроде бы можно заменить насилием и домогательствами, — термины гораздо более широкие. Именно поэтому язык на самом деле обогащается, сохраняя оба варианта, и свой и заимствованный. Придумали, кстати, даже русское слово домогант, которое, впрочем, звучит слишком элегантно для того, что оно обозначает.Таких образовавшихся пар довольно много и в других сферах. К примеру, знакомый всем журналистам фактчекинг вряд ли можно заменить проверкой фактов: во-первых, длинно, во-вторых, «проверка фактов» — более размытое понятие и может относиться не только к журналистике, а «фактчекинг» — профессионализм, который понятен специалистам — носителям разных языков.Раздражают заимствования и в тех сферах, с которыми мы имеем дело каждый день, прежде всего в названиях еды и предметов одежды. Чипсы уже давно выиграли у хрустящей картошки, но вот бейгл по-прежнему продолжает борьбу с бубликом (или наоборот?), а худи и свитшоты — с толстовками.Однако и тут происходит скорее обогащение, чем истощение. Бейгл, попадая в словарь (а он действительно есть в современном толковом словаре под редакцией Ефремовой), не выталкивает оттуда несчастный бублик — он дополняет его. Бейгл, согласно определению, «несладкий бублик с различными наполнителями». А чем больше вкусных бубликов, тем лучше, ведь так?Кстати, о еде и напитках: в список самых противных слов регулярно попадает действительно неблагозвучное смузи. Это слово стало своеобразным символом злоупотребления заимствованиями. Появился даже анекдот:— Слушай, давай в коворкинге зависнем, у меня есть идея для стартапа, я уже и рисеч сделал. С меня смузи! — Так, вот сразу на фиг пошел! Иллюстрация Светы Овчинниковой Никаких экскузаций! «Знаете, я за модерантизм!»«В нашем классе был такой шаютёр!»«Пожалуйста, без всяких экскузаций»«За вашу и нашу эллеферию!»Такие фразы вполне можно было увидеть в текстах XIX века. Сейчас автокорректор даже не распознает эти слова: в словарях их просто нет, а читающим сразу и не догадаться, кто такой или что такое шаютёр (скандалист, крикун).Экскузацией называли отговорку, эллеферией — свободу, модерантизмом — умеренность в политике, нотацией — официальное сообщение. Все эти слова можно найти в словаре-справочнике «Редкие слова в произведениях авторов XIX века».Как отмечает лингвист Леонид Крысин в книге «Слово в современных текстах и словарях», эти примеры показывают нам, как «язык умеет самоочищаться, избавляться от функционально излишнего, ненужного».Судьба, которая постигла «экскузацию» с «нотацией», по мнению Крысина и других лингвистов, ждет и многие современные заимствования. Так что волноваться не стоит. Кроме того, в желании обязательно избавиться от пришлого слова и подобрать ему наш, родной синоним всегда есть риск наткнуться на что-то такое же неродное, просто более привычное.В русском языке есть множество слов, которые мы привыкли воспринимать как исконно русские, хотя на самом деле они были заимствованы, просто очень давно.Гораздо и буква — древние заимствования из готского, свекла — из греческого, котел — из латинского и даже изба имеет древние германские корни.В общем, история показывает, что действительно ненужные заимствования как-то незаметно пропадают сами, а те, что остаются, по всей видимости, пока для чего-то нужны.Ковидла-спасительница И все-таки как-то обидно. Ну неужели же никогда не бывает, чтобы в противостоянии русского слова и иностранного победило именно русское? Или чтобы иностранное пришло, а мы ему — р-р-раз! — и придумали такую замену, что оно само в страхе убежало.На самом деле русский язык вовсе не так беспомощен, как может многим показаться, и обнаруживает настоящую силу и способность к творчеству в критических ситуациях. Как ни парадоксально, но эти качества в нем в полной мере проявила коварная ковидла, как в шутку назвали заболевание, вызываемое новым коронавирусом. С невероятной скоростью русский язык начал облеплять новые слова своими суффиксами и приставками, так возникли глаголы зумить и зумиться, были переосмыслены слова беЗУМие и иЗУМительный.Возникли погулянцы (те, кто немного нарушал карантин) и сидидомцы (те, кто строго его соблюдал), расхламинго (неистовая уборка в доме во время карантина) и наружа.Но ярче всего творческая сила русского языка проявилась, пожалуй, в той самой ковидле, в которой слышится и обидная падла и вязкое повидло, в котором мы все надолго увязли, и ползучий липкий страх.Словом, русский язык под влиянием этой самой ковидлы продемонстрировал иммунитет, показал, что его не так легко инфицировать иностранными словами: он не просто заимствует, а осваивает, перерабатывает, придумывает что-то свое.Попытки затолкать иностранные слова обратно в язык-источник — убирайтесь, откуда пришли! — никогда не заканчивались успехом. Подтвердить свою силу и современность язык может только одним путем, созидательным, как с ковидлой.Ксения Туркова — кандидат филологических наук, член Филологического совета Тотального диктанта, автор книги «Русский без нагрузки».