(подробности по тегу "закреп")
Не знаю, буду ли я прав, если скажу, что моё переселение в другую комнату избавило меня от всех возможных проблем, которых я так боялся, но, по крайней мере, мне стало гораздо спокойнее. Моим соседом оказался какой-то долговязый швед-третьекурсник, он отлично говорил по английски, и вообще, неплохо ориентировался во всех европейских языках, был довольно вежлив, и проблем от него было крайне мало — за исключением, разве что его непомерной любви к скандинавской металлической музыке, которую он слушал практически не переставая, за исключением тех моментов, когда играл в какую-нибудь компьютерную игру, был вне своей комнаты, или спал — но таких моментов было довольно много, и они как-то компенсировали мои мучения. Я, конечно же, предупредил всех друзей и знакомых, что переехал и куда переехал вообще, чтобы те не путались в поисках меня, если вдруг решат явиться ко мне без предварительного звонка. В особенности быстро я постарался оповестить об этом Жанну (её я вообще привёл туда лично, чтобы она оценила результаты моего переезда, как таковые), Айко (потому как, во-первых, я не желал показывать ему, что поссорился с ним в тот раз окончательно, а, во вторых, он был главным моим посетителем, забывающим о том, что ему следует сделать предварительный звонок перед тем, как зайти ко мне), и Лизи Айнуллене (главному редактору нашей интернатской стенгазеты «Светлые головы» - я, по глупости своей, когда-то на первом курсе записался в состав её редколлегии, и она порой любила заявляться ко мне лично, чтобы нагрузить меня тем, что она, Лизи, сама называла «задачами», особенно в том случае, если я в очередной раз отключал свои телефоны и Интернет, и до меня никак нельзя было дозвониться). Для большинства из них, исключая разве что уже знающих что почём Айко и Жанны, это было довольно странной неожиданностью, многие не поняли, к чему всё это; например, Джерри Пирсон, который, как я уже говорил, жил теперь практически в нескольких метрах от меня, сразу же объявил мне, что я попросту обменял шило на мыло... Но я, разумеется, не стал ничего объяснять, или сказал какую-то чушь насчёт того, что в предыдущей комнате стал плохо ловить Интернет — и вообще, мне вся эта чужая неосведомлённость была только лишь на руку, а то, что Айко и Жанна не разбалтывали по всему интернату то, что они знали вместе со мной, было ещё лучше, и я был весьма благодарен им обоим за это. За счёт этих двух факторов я мог хотя бы на короткий период ощутить себя в состоянии покоя и безмятежности, которые должны были, чисто теоретически, сопутствовать каникулярному времени любого учащегося, и просто-напросто побалдеть в одиночестве, не вылезая никуда за пределы четырёх стен, разве что на балкон своей новой комнаты, дабы выкурить там сигарету, или выпить чашку горячего кофе до и после сна. Я, правда, брал на себя смелость наивно полагать, что все эти удовольствия будут продолжаться все каникулы до тех пор, пока вновь не начнётся учёба, однако, как и говорил мне ставший неприятно прозорливым в тот памятный вечер Айко Филлипс, от проблем, судя по всему, действительно было невозможно уйти, спрятавшись от них в чулане, и поэтому, по истечению двух дней после моего переезда, моя тихая идиллия закончилась, даже не успев толком сформироваться во что-то конкретное.