(подробности по тегу "закреп")
Очевидно, он заприметил какие-то рамки и в этот раз, потому что, ограничившись резко вспыхнувшим злым, как у загнанного в угол зверя, раздражением в своём взгляде, столь же резко успокоился и, покончив со сбором бумаг (теперь уже, судя по всему, на достаточно долгий период), сел за свой стол и, вздохнув, подпер свою склонённую голову ладонью. Потом, повозив рукой по поверхности стола со всё ещё раскиданными на нём листами бумаги, взял один, сперва посмотрел на него сам, а потом подал мне.
- Выбери комнату из этого списка и напиши мне прошение о том, что ты хочешь проживать в ней. Чистые листы бумаги — вот, — он кивнул мне на стоящую на краю стола подставку для бумажных папок — Ручка — вот, - он вытащил из кармана своего пиджака свою, автоматическую, и протянул её мне - Только будь добр, сделай это побыстрее, потому что я тороплюсь. Садись.
Он пододвинул к своему письменному столу стоящий в стороне стул и кивнул мне на него. Я сел, попутно просматривая данный мне список. Для себя я уже решил, что удобнее всего для меня будет именно четвёртый, но в списке четвёртого как будто бы не было, и я решил, посмотреть, что есть на пятом. Там было всего четыре номера, один из которых была помечен какой-то плохо разборчивой подписью от руки. Я силился разобрать её, но ничего путного у меня не вышло, и тогда Бреквин, заприметив мои мучения, многозначительно поглядывая при этом на свои наручные часы при этом, сказал:
- Там, в списке свободных комнат пятого этажа, одна находится на четвёртом... Просто она одна, и её решили включить в список пятого. Хочешь заселиться в неё?
Номер комнаты был 134, то есть, где-то в самом конце крыла на этом этаже. Где-то там, если мне не изменяла память, жил один мой знакомый, Джерри Пирсон и, если судить с его слов, то эта комната была не таким уж и плохим выбором. Интересно только, кто оказался бы в этом случае моим соседом...
Впрочем, подумал я, уже сознавая, что в моей голове уже сформировалось окончательное решение, кем бы он там не был, он явно будет лучше, чем две внезапно опустевшие по невесть каким причинам комнаты. Я покосился на Бреквина — тот молча рассматривал меня, словно железнодорожные пути, по которым вот-вот должен был придти поезд дальнего следования — и, взяв бумажный лист из стойки с чистой бумагой, принялся было писать прошение.
Вот тут-то на столе у Бреквина затрезвонил телефон. Я вздрогнул и посмотрел на звонящий аппарат, словно герой фильма ужасов на раскрывающиеся в густую тьму дверь, и остановился с написанием своего документа. Бреквин, покосившись на меня, сказал что-то вроде «пиши, пиши», а сам поднял трубку.
- Бреквин слушает, - сказал он — Ричардсон, здравствуйте. Как ваши дела?
Я вздрогнул. Ричардсон был начальником нашей охраны, и было вполне очевидно, чего ради он мог позвонить сейчас Бреквину. Однако, подумав, решил только поспешить с написанием прошения, рассчитывая, что сделаю это до того, как Бреквин узнает о подробностях того происшествия в Монтебрю.
Пока я его дописывал, Бреквин внимательно и молча слушал то, что ему говорили по телефону, с постоянно меняющимся лицом — от нервной закаменелости до совершеннейшего изумления. Когда я дописал прошение, он, к тому же, вытаращился и на меня, и я понял, что Ричардсон успел упомянуть и меня, и Айко.