Первый эпиграф:
“Колдуй, колдуй на стороне -
Здесь чисты помыслы одне…”
Знаете, какой лучший в мире вид? Это в Тригорском, в Пушкинском заповеднике, когда стоишь на пригорке, на берегу реки Сороти – она так соблазнительно изгибается – и смотришь на неё, на другой берег, на полянки, на луга. Она холодная, блестящая, а на другом берегу лежат стога, которые издалека похожи на жёлтых коров, лежащих на траве. Я пойду на Савкину Горку обязательно, к мельнице, как и собиралась, дождь мне не помеха.
Гоголь Вероника Николаевна, врач-психотерапевт. Коридор упёрся в белую дверь с табличкой. Девушка постучала, дёрнула за ручку – закрыто. Села в кресло. Платье было коротенькое, поднялось, ноги оголились. Ну, это ничего, – подумала девушка. Наконец, дверь отворилась, вышел мужчина – пациент, а за ним и доктор.
- Вы ко мне?
- Я не знаю, к Вам ли. Если Вы - Вероника Николаевна, тогда к Вам.
- Почему опаздываете?
- Собиралась долго дома, копалась. – Проходите.
- Какой у Вас кабинет красивый, не похож на врачебный.
- А на что похож?
- На гостиную комнату, уютную.
- Ну, садитесь.
В кабинете было всё уютно, два окна выходили на зелёный двор медицинской академии. Она не опаздала на самом деле, а напротив, приехала пораньше, нашла корпус, дверь, а затем пошла гулять на набережной местной речки. Перешла через мост – на другой стороне росли деревья, она гуляла среди них и слушала птиц. Где-то наверху разместилось воронье гнездо, они кричали. Прогоняют, - подумала девушка, - боятся. Улыбнулась. Напротив стояло высокое здание, старое, петербургское, бардового цвета. Можно любоваться и любоваться на него, - думала она. Время подходило, чувствовалось, что пора идти. Как-то неожиданно тепло сегодня, хоть раздевайся. А я ещё и шарф намотала. Ладно, пора. Какая она, эта врач? Как ей рассказать? Зачем ей это знать? Вот работа – слушать чужие истории!
Поднялась снова по лестнице и до конца по коридору. Читала фамилии докторов на белых дверях: Петров, Окуленко, Шрам, Гоголь. Вот и пришла. Неужели опазадала? На семь минут?
- Рассказывайте, что Вас беспокоит.
Девушка глядела по сторонам, у стены стоит шкаф с книгами по фармакологии, психотерапии, в углу рабочий стол с компьютером и фотографиями детей, в окна падает солнце. Доктор села на стул напротив.
- У меня тут история случилась. Началось с того, что в начале прошлого года я потеряла ребёнка, думаю, это как-то связано. - На каком сроке? – Двадцать две недели. Сейчас я уже не об этом, это ещё цветочки. Летом мне было не очень хорошо, непонятно из-за чего, я была недовольна всем. Мама приехала и стала наводить порядок – я разозлилась; родственники меня раздражали своими разговорами, невозможно за столом сидеть. Маме я сказала, что она любит порядок больше меня и, что если я буду в гробу лежать, она будет заниматься рюшиками спокойно – это будет главным. И я не могу сидеть с родственниками за столом – мне хочется уйти. В общем, жить я не хотела тогда. Видеть никого не хотела. Это был симптом какой-то. – Ну, Вы же были с ободранной кожей. Представьте, что человек обгорел, как он всё чувствует. Вы всё чувствуете стократно. – Да, наверно. – Вы сейчас работаете? – Нет. – Почему? Свободное время оно такое, приводит к чему-нибудь этакому. – К раздумьям? Я отменила всех своих учеников на лето, отдыхаю от них, они мне мешали. – Почему мешали? – Не давали заниматься своим.
Вероника Николаевна кивнула, типа, вот я и говорила. – И чем же? - Рисованием. – Это хорошо. – Стихи пишу также, хорошие.
Она улыбнулась. – И когда Вы начали их писать? С прошлого года? – Да, после потери ребёнка, они сами пришли. – Конечно, сами, вот это и есть симптом. А в детстве писали? – Какой ещё симптом? В детстве писала, но не так много. – Ясно, - кивнула она, - это у Вас в голове что-то замкнуло. - Значит, хорошо замкнуло, если стихи хорошие, я же говорю. В этом плане всё замечательно. – Вы замужем? – Да. – Сколько лет с мужем живёте? – Два года. – Два года? Это тоже время кризиса, надо дальше в этой сфере копать, что-то тут происходит. – Муж меня любит. Дальше хуже.
Вероника Николаевна кивнула, слушала она внимательно, серьёзно.
- Мы в августе поехали в путешествие в Пушкинские горы с мужем и я наверно там влюбилась в нашего экскурсовода, который с нами был везде. Я смотрела на него, смотрела и вот, теперь не могу забыть. – А он что же? – Ну, мы не вместе с ним сейчас, значит, он ничего. – Это у Вас физиология так сработала. – Не знаю, что это. Я себя странно чувствую, со мной что-то случилось. Он мне словно явился тогда, я подумала, странный какой-то человек, что-то с ним связано. Если я к нему подходила, то не могла отойти. И это при муже! Разговаривали мы мало, только на организаторскте темы. Я думала, что если замужем, то такое случиться не может никогда! – Ну, это по паспорту, по документам замужем! Вашему мозгу это безразлично всё, у него свои задачи. Видимо, у Вас с этим человеком были бы красивые дети. Детей надо рожать по страсти, тогда здоровые и красивые получаются, Вы знали это? А замуж выходить по дружбе, по расчёту и прочему. Редко совпадает. А с мужем у вас была сильная страсть? – Нет, дружба скорее. Ну, у меня в восемнадцать лет была страсть, но до свадьбы не дошло, так в никуда и испарилось, не любил меня, видимо. – Браки по страсти не долговечны по статистике, прогорают быстро. – Я не знаю, что это, что это за чувство. Он стоит перед глазами, я с ним постоянно разговариваю, даже сейчас про него думаю. – Так и проявляется. Любовь это. – Как же любовь, если мы не вместе? – Всё равно любовь, по ощущениям Вашиим. – Это как болезнь проявляется, понимаете? – Да, так и есть.
- Значит, по приезде в город он мне не позвонил, не написал, это и был его ответ, его действие. Я обычно себя чувствовала, не плакала. – Ну и всё на этом. – Нет, не всё, нормальный человек бы успокоился на этом. Во Пскове тогда случилась странная вещь, в Кроме, там солнце светило, а потом тучи пошли, будто на небе что-то происходило, какая-то энергия наверху была. Энергетические столбы какие-то пошли в голову, больно даже, дальше по телу, по рукам, по ногам и в землю. Даже страшно было, я глядела вверх, что это? И на него смотрела. Он мне как будто явился. – Это ферамоны в голову дали. – Ферамоны? – Конечно. – Ничего себе, как будто по голове бьют. Шумов никаких, голосов я не слышала, я знаю, что это уже другое дело, когда галлюцинации начинаются. Здесь всё как будто как обычно. – Именно так. – Только сначала я увидела его ещё издалека, на площади, заметила что-то странное к нему, а потом подошла, да. Я действительно подошла к нему тогда поговорить о беседке, которая потерялась, то есть которую я потеряла из виду. Он про неё говорил, а я её потом не нашла в Кутекроме. То есть она когда-то была там, в стене, а потом разрушилась. Я сказала, будто он меня увлёк своими рассказами, а потом оказалось, что ничего нет. Это, видимо, голову напекло так, что я всё забыла. Я сказала, что сейчас пройдусь по кругу двора и скоро вернусь, и чтобы он далеко не уходил и не грустил. И мы пошли по тропинке с мужем. – А дальше что было? – А дальше - мы ходили с ним рядышком в Печорах, бежали вниз с холма, спасались от дождя, прятались в пещере. Это хорошо, что дождь пошёл, охладил. Мы смотрели на небо и удивлялись. В Изборске мы купили снетка – попробовать – маленьких засоленных рыбёшек, которые, и правда, оказались вкусными.
- А что это Вы едите? - спросил он.
- Рыбок. Вкусные они.
- Рыбки?
Там проходил какой-то фестиваль, люди в славянских одеждах, дети. Лебеди на озере, дождь пошёл.
- Вот Вы говорите, что здесь всё святое, все места святые, а дождь – тоже святой? Дождевая вода, я имею в виду, как Вы думаете?
Она посмотрела пристально на психолога, приоткрыв губы. – Я поехала туда весной второй раз сама. Я вчера только вернулась. Я придумала себе такое путешествие, по дороге я вышла в Пскове и была там несколько дней. – Вы же к нему поехали! – К нему, - она опустила глаза. – Наверно, к нему. Всё сложилось так, будто и должно так быть, даже муж особо не возражал. Осенью я ходила на лечение и сильно не беспокоилась о нём больше, даже не вспоминала. А вспомнила я о нём в конце января – в феврале, то ли от солнечных дней первых, то ли это весеннее обострение такое. - Весеннее обострение? – засмеялась Вероника Николаевна, - что это? Ну что Вы! – и наклонила голову, думая о чём-то своём.
- Или знаете, у людей бывает такое впечатление от картин, от произведений искусства – синдром Стендаля, кажется, а у меня от человека такое, - улыбнулась девушка. – Стендаля? – опять психолог наклонила голову.
- Когда вспоминала то время, чувствовала себя счастливой. А в реальности якобы скучно всё было, всё не то. То есть я сама переключилась на ту историю? Сама себя туда погрузила? – Да, - кивнула она, - Ну как же там счастливее, ведь нет ничего? – Я будто с ним там гуляла. Там лучше, там другое. А тут…Я с ним там была.
Девушка гладила поверхность стола. Как бы яснее донести? О своей проблеме рассказывать или о радости?
- Так почему же Вы не сказали ему и не спросили? Если это так сильно у Вас. Он плохо о Вас не подумает из-за этого, не бойтесь.
- А у него ничего нет, у него пусто как в кастрюле. Он мне, когда мы гуляли по дорожке, сказал, сам же подвёл к этому, что не помнит меня. – Вероника Николаевна опустила глаза. – Да, так и сказал. Ну, это сказал, вёл он себя по-другому. Вообще, по-разному себя вёл. В первый день он меня боялся и не рад был видеть как будто. Во второй день вёл себя как друг, мы ходили рядом, он хотел, чтоб я рядом с ним стояла и ходила, разговаривали – не так долго, не так много, но всё же. А в третий день он смотрел таким диким взглядом, на меня как на атомную войну, как на торнадо в поле, которое всё приближается. – Да что Вы! Отчего же? – она снова кивнула. – Не знаю. Что же со мной дальше будет? Что это было со мной весной? Болезнь? – Не знаю, что будет. Переключитесь на другое, на мужа, если хотите сохранить брак, родить нужно и пройдёт, всё ради этого делается.
- Ездили на дачу летом, разругались вдребезги с родственниками. Могут разговоры раздражать? – Хочется уйти – уходите, не сидите, не ждите чего-то другого. Чутьё Вас спасает. – А с подругой так получилось, я с ней рассталась весной прошлого года, теперь Алексей мне вместо подруги, я с ним мысленно разговариваю.
Скажите, после того, как родственниками становимся, отношения меняются? – Как это становимся? – Ну вот, была подруга, а стала сестрой мужа и дружба наша на глазах исчезла, испарилась. И я стала не такой, и квартира у меня плохая, и причёска, и цвет волос…Прямо на глазах такая перемена. – Ну, конечно, а как же иначе? Она сестра мужа вашего сейчас? – Да. – Ничего не поделаешь, если так стало, то и Вы ведите себя соответственно. Люди меняются. – В университете одно было, а сейчас всё по-другому? – Конечно. Вот Вы о дружбе говорите. А что такое дружба? Это взаимовыгодное сотрудничество. Если нет от общения выгоды никакой, то нет и дружбы. Людям вообще сложно жить вместе и природа придумала такой трюк, как влюблённость и страсть, чтобы заставить открываться и подчиняться. Это хорошо, что Вы ему открылись. Это же пройдёт. А пока радуйтесь. – Но ведь это как болезнь проявляется! - Поэтому любовь и была в 2000 году внесена в реестр психических заболеваний под шифром F 63.9. Так что и правда, болезнь.
- Я ведь поехала в Пушгоры снова. Когда я собиралась про себя отменить эту поездку ещё в марте, наутро у меня пропал голос вдруг, а потом в другой день я не могла встать с постели, мышцы отнялись. Вызывала врача, никаких проблем нет, сказала она, ничего серьёзного. А у меня всё болело, всё тело. И только когда я сказала себе, что поеду, успокойся, все проявления эти сразу прошли как по волшебству. И поездка сложилась будто сама собой, я купила путёвку и спокойненько собралась. – Вы и в других делах так добиваетесь всего? Это хорошо, что не оставляете неразрешённым.
- А я с ним об этом не разговаривала. Почему Вы не взяли с собой зонт? - подошёл он ко мне, когда я потом путешествовала одна. Я поглядела на него, пожала плечами и пошла от него прочь. Надо же, а вечером того же дня он сделал вид, что не расслышал мою фамилию и стал её каверкать, за что получил в ответ. Хотел показать, что не знает меня.
– Ну, всё равно, с ним Вы много разговаривали, а с мужем нет. В общении всё и прошло. – Нет, мы с Алексеем мало разговаривали, всё глазами, да знаками, а с мужем мы как друзья были.
- А с родственниками так происходит – Вы от них отдалиться хотите сами и они это чувствуют, как отражение происходит. Вы не хотите их принимать.
Девушка иногда поглядывала в окно, переводила взгляд, дыхание, мысли, чтобы отвлечься. Никто не входил, было тихо. При входе в кабинет нужно пройти две двери, а между ними получается маленький коридорчик. Какой-то мышиный чуланчик, - подумала девушка, входя дальше во вторую дверь. Не остаться бы тут, превратившись в мышь. И сейчас нас с психологом никто чужой не слышит.
- А во второй день я снова попала под дождь с самого утра, он шёл всю ночь, дождь добивал нас, чтобы мы вместе ходили. И шляпка моя от воды уже не спасала.
– Вставайте под зонт сюда, скорее, а то насквозь вымокнете!
– Что Вы сказали?
– Вставайте ко мне под зонт, а то вымокнете насквозь!
- Ну и что, высохну потом, и ничего страшного со мной не случится! – сказала я, памятуя вчерашний день. Пауза.
– Встаньте сюда, Вы единственная такая! Единственная, кто без зонта здесь! - Алексей улыбнулся, когда я подошла, читал “Я помню чудное мгновенье”, рассказывал про Анну Керн.
Так мы ходили из дома в дом, из домика в домик, по тропинкам, мимо дубов и сосен, стояли рядом или напротив.
Мы потом пошли по липовой аллее и по тропинке в поле, как я и мечтала дома в Петербурге.
- Пойдёмте по аллее, - сказал он. – Вот погода какая, подкинула нам приключений. Хотя дождь ведь не помеха?
– И правда, не помеха. Я всю весну смотрела прогнозы на Пушгоры и на Псков, как тут и что происходит.
– Правда? Смотрели прогнозы?
– Видела, что будет дождь и решила, что он пройдёт мимо меня. Как зайцы поживают?
– Какие зайцы?
– Ну, зайцы! Михайловские зайцы! Вы их видели здесь? Вот Александр Сергеевич видел трёх, а Вы скольких видели?
– Нескольких видел только, - почему-то покраснел Алексей, выдохнул.
- А кто ещё здесь водится? Лисы есть?
- Да, лисы, кроты.
– А белки?
- Белок мало почему-то, но есть.
– Ну, вот опять, как Вам верить? Говорили, что здесь ветви на голову падают, что спотыкаемся о корни под ногами, а ведь ничего такого и нет! Всё придумываете!
– Так убирают же работники, засыпают дорожки песком, чтобы мы не запинались, - засмеялся Алексей. – Вот, смотрите, какая веточка! – и он поднял из-под дерева ветку, всю белую от наросшего мха и протянул мне. – Красивая! А что это на ней наросло?
– Это местный мох, он растёт в здешнем микроклимате, учёные установили, что здесь много кислорода.
– О, как будто кружевами оплетена.
– Да.
– Ой, а я думала, отчего у меня вчера голова болела? А оказывается, от кислорода.
– У кого голова болела? У Вас? Когда? – спросил он вдруг.
– Да, вчера, вечером, кажется. Ну, это ничего, прошло, - Алексей задумался, наклонил голову, - так мы здесь как на Эльбрусе? - сказала я, - от кислорода ведь у альпинистов тоже голова часло болит. А что, Пётр Парфёнов – главный летописец у нас выходит? Вы его в каждой речи своей поминаете.
– Почему же? – Алексей улыбнулся. – Он главным грамотеем был во дворе. Учёные в Пушкинском доме нашли его дневник с записями о ведении хозяйства. Он там указал море разных сведений, как тут жизнь проходила.
Далее я спросила, как мне идти пешком в Михайловское: от турбазы, по дороге ли мимо домика Довлатова и всё вверх, через деревню Березняки, то есть Березино, получается так? Он сказал, что верно так, но откуда же я знаю.
– Вы здесь были раньше, если так хорошо всё знаете?
– Да, была раньше, конечно.
– А с кем Вы здесь были?
– С мужем, с двумя друзьями, - ответила я. – Мы ещё познакомились с одной дамой из нашей группы и с ней ходили.
– Нет, я имею в виду, с кем Вы приезжали, с кем Вы здесь были, на экскурсии?
– Ну как это с кем, как это с кем? – ответила я. – С Вами, конечно!
- Со мной? – вскричал почти он. – Я не помню…
- В прошлом году, в августе. Не помните?
– Нет, не помню.
- Ну, это ладно, - я махнула рукой, - значит, мы этой большой честной компанией побывали в соседних деревеньках, всё вокруг да около, а внутрь, в Михайловское, так и не попали. Представляете?
– Ну, потому что это далеко.
– Нееет же! Это не далекооооо! – вскричала я, - просто не попали! Кстати, я решила, что всё-таки не поеду сегодня на пасеку, лучше дома посижу, посушусь, ну, то есть, в комнате. - Алексей вдруг вдрогнул и замер. - Вы знаете, я ехала сюда и правда, как домой. Будто меня здесь кто-то ждёт, готовит мне что-то вкусное встречать. А мы опять приехали на турбазу! – мы с ним засмеялись, Алексей странно задумался.
Знаете, Вероника Николаевна, это место, там, в Михайловском, совершненно особое, я скучала по нему, - сказала девушка. Психолог улыбнулась с хитринкой: Ну, Вы же не по месту этому скучали, Вы по человеку этому скучали!
- Алексей, Вы зимой сюда приезжаете? Экскурсии проводите? – спросила я его.
– Да, приезжаю.
– И туристы ездят?
– Конечно.
– О, так это хорошо, я бы замёрзла здесь в январе. А в марте как красиво – ветви гооолые, чёёёрные на белом фоне, как в графике. А сейчас, видите, почки уже вылупились, но ещё не раскрылись, хочется их пощекотать - я показала руками, как раскрылись почки, - а скоро откроются полностью. Он вдруг посмотрел мне на левую руку, потом заглянул вперёд и на правую руку. Я ими танцевала, крутила как в восточных танцах, вдруг само собой получилось. - А знаете, лучше всего - сейчас, в мае. Яблони цветут с 15 по 20 мая, как раз в этот период, мы чуть-чуть не попадаем.
– Ну как же не попадаем? Как раз попадаем! Вон они, распускаются. Как же Вы время выбрали удачно!
– Да, выбрала. Я не люблю жару, знаете, когда жар стоит, полуденный зной, когда всё цветёт и пышет. - Алексей вздрогнул опять. – В августе было так. Так что дождь даже лучше. Яблоки тогда из сада попробовала, крупные, с красными бочками. Ой, нельзя было Вам говорить наверно!
- Ничего, можно говорить.
– Я с Вами себя необычно чувствую, понимаете, будто я маленькая, а Вы над нами как курочка над цыплятами. Вы в школе работаете или практику проходили?
– Работаю, да, это так похоже?
– Надо же, как профессия в нас видна… А знаете, это лучшее место на земле!
– Здесь? Осторожно, кротовая нора на тропинке.
– О, спасибо! Да, именно здесь, видите, небо, дубрава и поле – это троица – Отец, Сын и Святой дух. И цвета соединяются – синий, зелёный и жёлтый. Здесь его душа пребывает – Александра, он здесь, не в могилке.
– Я тоже люблю это место, дубравы особенно.
– А пруды местные вырыты вручную? Они искусственные?
– Да, вручную.
– А кто их рыл?
– Крестьяне, работники.
- Я приду сюда сегодня, побуду дома как раз время после обеда – часа два - и пойду сюда.
– Да? Пойдёте?
– Да, вот только дождь хочет нарушить мои планы. И всё как будто по-другому сегодня. Вот в Петровском весь парк будет чёрным, весь чёрный и холодный, а в прошлый раз был такой тёплый и милый. Надо же, какое впечатление дождь даёт! Или это не из-за дождя?
Алексей заглянул мне в лицо, задумался опять. – В Петровском будут два дома, можно будет погреться, – сказал он.
- А в парк не пойду! А что там в конце парка, у воды? Что-то там есть – беседка? – я поглядела на него, молчит он. – Да, беседка! Нет, не пойду туда, а то совсем насквозь. Я не всё помню, что Вы говорили, - например, в автобусе. Иногда будто всё по-новому.
– Всё то же самое говорю.
- Это для Вас. То, что на улице – всё новое, а в зданиях я более или менее помню. - Алексей поглядел на меня внимательно.
- Кстати, - сказал Алексей, - можно в автобусе посмотреть зонт, у водителя спрошу, туристы ведь забывают. В багажнике наверняка будет. Забыл вчера посмотреть.
– А я забыла спросить на турбазе, вдруг у них тоже есть.
– Так что будет Вам зонтик.
– Хорошо, а что это за кучки кругом по полю? спросила я.
– Так это кроты роют! – воскликнул он вдруг.
– Это кротячьи норы?
– Да, кротовины.
– Ой, ну хоть это не лепёшки коровьи!
– А-ха-ха-ха!
– Так это получается, что мы можем как Алиса – в нору про-ва-ли-ть-ся? – сказала я.
– Да, получается, можем. - Алексей наклонил голову.
- Посмотрите, какая красота! Этот пруд под дождём ещё лучше! А скульптор, Вы говорили, она - местная?
– Нет, не местная. Галина Додонова её зовут, - кивнул он мне.
Мы постепенно пошли к автобусу.
- Вот, смотрите, в том здании белом находится туалет. Вот по тропинке если идти.
– А, хорошо, спасибо, нет, не пойду.
– Не пойдёте? А почему Вы не пойдёте? – вдруг вскрикнул он, аж захрипев. – Не хотите? И покраснел вдобавок.
– Не хочу, конечно, - ответила я, сдвинув брови. – А наш беленький вон там стоит? - Алексей молчал, понурив голову, как бычок. – Вы про зонтик у водителя спросите.
– Угу, - промычал он в ответ.
Вот и поговорили, что называется. Я свернулась клубочком и побежала к двери автобуса, дождь не прекратился и в помине. Он только разошёлся к полудню. Алексей три раза от меня отказался, от того, что помнит меня. Я поняла, ложь есть правда, ведь этот человек хочет, чтобы было именно так. – Он ничего не хочет, - сказала Вероника Николаевна.
- Я подошла к нему, взяла зонтик, маленький, фиалетовый. Алексей улыбнулся. – Спасибо Вам! – сказала я. – Это не мне, это всё он, это водителю скажите! – Как же он? – Это всё он! – Я поглядела через стекло на водителя, махнула ему зонтиком – Потом скажу! – и пошла по дороге. Мы в тот раз направлялись в Петровское, встретили рядом с дорогой коричневую белку – единственное дикое животное здесь, не считая чёрной кошки на турбазе. Кстати, я видела лося, который стоял между деревьями в лесополосе вдоль дороги, - я заметила его из автобуса во время движения.
А может такое быть, что мне захотелось неспокойной жизни, так как меня дома никто не нервирует? – Вероника Николаевна кивнула. - Невротический склад как раз и предполагает, что Вы не можете успокоиться, Вам кажется, что Вы не можете выбрать. Это постоянное противостояние в Вас… А решили бы сразу, что этого не может быть, а Вы не отпускаете - его от себя. – Вот я сижу сейчас рядом с Вами, я же понимаю, что Вы мне не родной человек, что я не могу Вас обнимать, например, трогать за руки, что это было бы странно. А с ним - нет, - я глядела на него и видела его насковозь. Будто родной мне. Он так похож на меня. Я даже разговариваю как он, хожу как он. Он кашлял, и я молилась, чтобы его кашель прошёл, и на третий день стало уже хорошо, он, кажется, совсем выздоровел, приступов больше не было. – Я же говорю, что это обман. Он может быть женатым, могут быть дети. Если страсть не развивается – то она затихает, проходит. – Когда? – Я не знаю. – Настоящая любовь в браке, а эта страсть – это ничто? – Ну, брак – это союз, это решение быть вместе на основе чего-то.
- Когда мы стояли рядышком у Святогорского собора, я подумала, что у нас сейчас у каждого свои истории в головах крутятся. Я думала о нём и в то же время о себе. Три дня с ним – это целая наша жизнь.
- Дальнейшие беседы - это выявление Вашей личности, чтобы лучше узнать себя, сказала Вероника Николаевна. – Детские травмы? – Да, скрытые желания, мечты, травмы. Я считаю, лучше работать над поведением, а не с первопричинами. – Я потом смотрела на Алексея и думала, что в нём для меня? Он похож на отца моего, кстати. – Да, и это может влиять. Ну и что, что похож? Влюблённость произошла и всё. Здесь всё совпало: и гормоны, и место, и лето, и человек. И у вас возникла такая реакция. Только вот с ним вы не совпали, а жалко. Если бы у Вас случилась любовь с ним, этой болезненности не было бы. А так, если невзаимное чувтсво, это очень болезненно всегда. Договоритесь с собой, что так получилось и всё. – А он меня понял? – Он-то понял, нужно, чтобы Вы поняли. Он ещё в прошлом году ничего не сделал и знал, что вы уезжаете, что вы больше не увидетесь. А в этот раз тем более понял. Если что, поезжайте ещё раз и спросите напрямую. Нужно было наброситься на него и выяснить, добиться ответа, закрыть гештальт, а Вы не закрыли. А Вы не разрешили вопроса, понимаете? Вы не отпускаете его от себя, Вы не хотите отказываться от своего желания. Но ведь это живой человек! Как Вы хотите на него повлиять?
- Я поехала туда снова встретиться с ним, чтобы забыть его, наконец, чтобы оставить его, чтобы отказаться от него.
- Он вёл себя в прошлом году так потому, что Вы с ним больше не должны были увидиться никогда. Он флиртовал.
- А ещё про разговорчивость. Как я сказала, мы с ним мало разговаривали. Он иногда смотрел на меня, долго, в глаза. А другие девушки – разговорчивые – в этом деле более успешные? – Если это Вам не свойственно, не нужно себя переделывать. Но Вы можете научиться новым навыкам, которые нравятся, у других. Вы ревнуете? – Девушки подходили к нему, да. – Красивый мужчина, значит. - Видимо, настроение способствует, природа такая прекрасная, солнце. Я же его совсем не знаю, какой он в жизни. Его тексты вызубрены, ответы на вопросы вызубрены. У него ведь всё одно и то же каждый раз, а так хоть развлекался. – Это его работа – нравиться. А у вас любовь – так это же хорошо, это не так часло бывает, скажу даже, что редко. Вот и радуйтесь. И это пройдёт. - Скоро? – Ну, через несколько лет, может быть.
- А можно ли на расстоянии мысли другого человека читать? спросила она. – Можно чувствовать другого через зеркальные нейроны – это как раз при влюблённости срабатывает ярко, опять же обманка для нас) - улыбнулась Вероника Николаевна. – Нам кажется, что видим и чувствуем другого насквозь и читаем его мысли. Это тоже природа придумала, чтобы нас сблизить. – Подошёл бы он сейчас ко мне, подумаю, вот он и подходит. И гуляли мы по тропинка во второй день, как я и мечтала. Откуда он это знал? – девушка взглянула в окно, - интересно.
Психолог поглядела на неё. - А мечтать и раздумывать просто так бесполезно, пока мы не делаем действий конкретных, ничего не меняется, - сказала она. Она смотрела по-дружески.
Какая красивая она, эта психолог. Бывают же странные сближенья и встречи. Интересно, какая у неё жизнь и чему она так удивлялась, наклоняя голову в сторону. Удивлялась, что я не могу разобраться сама? Жалела ли мужа моего? Думала, что скорее ему нужна помощь психологическая с такой женой как я? Ну, всё, вопросов больше нет, спасибо Вам. – Вам стало хотя бы легче? – Да, мне стало легче ещё там, с ним. То, что я ним побыла рядом. Вероника Николаевна как-то подозрительно посмотрела на неё. - Ну что Вам выписать? Не знаю, что выписать! – всплеснула руками она. – Ну, я пойду. А карточка моя? – Она у меня остаётся, мне её заполнить нужно.
- Какая красивая девушка, – вздохнула Вероника Николаевна, - а какой у неё голос! Она развернула карту и стала заполнять. Психологическое заключение. Анализ внешнего вида: хороший вид. Речь: норма, без сбоев и заиканий. Опазадала на семь минут. Не зажата, открыта, дружелюбна. Внимание сосредоточено на ситуации. Особенности реакции: зацикленность на другом человеке, тревожность. Жалобы: беспокойство о другом человеке. Моторика: норма. Ах, да, как зовут (вернулась на лицевую сторону): Камынина Дарья Алексеевна. Дата рождения: 27.08.1989.
А вот и Ваша шляпка, - и выдали её в гардеробе. Я вышла от Вероники Николаевны в споконом духе, мне должно было полегчать? Может, позже полегчает. А пока пойду пройдусь по Ленинскому. Тепло сегодня, ведь 15 мая на дворе. Зайду-ка я в кафетерий: захер шоколадный и капуччино, пожалуйста. А сколько стоит Ваша шляпка? Дорого? – Нет, совсем не дорого, чуть больше тысячи, а что? – Вам так идёт, у Вас такое лицо удивительное! Продавщины заглядвали на меня с открытыми ртами. – Я сейчас принесу Вам пирожное, присаживайтесь за столик.
Я съела половинку и оставила другую половинку нетронутой. Интересно, вот тут же я абсолютно точно чувствую, что я наелась сладкого и не хочу больше, как тогда чувствовала, что хочу быть с ним. Получается, он мне тоже вреден, как сладости, и кофе, и вино, и сигаретный дым…? И я ведь тоже могу отказаться сама?
Ложь есть правда и я сама хотела, чтобы было именно так. А в конце перед отбытием я сказала ему, что метеорологи, как и гиды, всё врут. – Ну не всё! – вскричал он весело. – Не всё! – Ну как же не всё? Почти всё! – пауза. – Уж Вам-то лучше знать, где Вы правду говорите, а где - придумываете. – Проговорила я почти по слогам, поворачивая голову вправо – влево и не отводя глаз. Опять глазам больно, а нет, не больно, хорошо. Я отвернулась.
А я ведь с ним не попрощалась, ничего не сказала и не посмотрела на него; я поглядела на всех остальных с той мыслью, что они остаются и будут рядом с ним до вечера. Кто-то из них глядел злобно, кто-то насмешливо, кто-то просто улыбался, кто-то удивился, кто-то освободился, кто-то был в нетерпении. Я сказала водителю “Открывайте!” и вышла. Алексей спросил, лёгкие ли у меня сумки. Как думаете, сказать “да” ведь легче, чем “нет”, так считается в психологии? Ну, так вот, опять он издевается, подумала я. Сказала: - Лёгкие. – Лёгкие? – переспросил он.
А погода в тот день была противоположна моему настроению: солнце грело, не пекло, а грело. Я вышла у Стеллы, в районе Пскова под названием Кресты. Похоже, что это частный сектор, высоток не было видно в округе. На остановке молодая женщина вдруг стала кричать на мальчишку, как оказалось, чужого мальчика, чтоб он не пускал щенка на проезжую дорогу. Какие осмысленные жители, подумала я, и спросила у неё, как проехать до центра. А когда некоторое время назад я подошла к Алексею сказать, чтобы они высадили меня где-нибудь во Пскове, он сначала не хотел со мною и разговаривать, спрятался в автобусе и не хотел выходить. Всё же спустился, глядел презрительно, будто я в любви пришла признаваться. Я пришла спросить, как мне добраться до Пскова, до центра, я поеду дальше в путешествие, которое сама придумала.
Пушкинские Святые Горы – заповедник, объект культурного наследия, государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей. Общая площадь заповедника составляет 9 713 гектаров. Он включает в себя усадьбы: Михайловское, Петровское, Тригорское; Святогорский Свято-Успенский монастырь, могилу Пушкина и некрополь Ганнибалов-Пушкиных, городища - Велье, Воронич, Врев, Савкину Горку. На территории заповедника находятся озёра: Белогули, Велье, Кучане, Маленец, Чёрное, а также пойменные луга реки Сороти.
Второй эпиграф:
“Воспомня прежних лет романы…”
(Пушкин, “Евгений Онегин”)