Глава 7. Часть 1.
У меня на животе слева шрам размером 8 см. Это случилось в детстве. Я кое-что помню. Ташкент. Жара. День Рождения моего дяди. Мы пошли с ним за водкой, и он перед входом домой решил покурить и случайно разбил бутылку водки. Она упала. А я начал вокруг нее бегать, смеяться, и упал на раздробленную бутылку. Не помню, как везли меня в больницу. Не помню, как вернулись из Ташкента в Калининград со мной. Помню, что я лежал на первом этаже областной больницы, и все мои родственники в окне, и я машу им рукой. Мой двоюродный брат постоянно прячется от меня, а я через окно прошу его не прятаться. Все улыбаются мне, что-то жестами показывают. Я бью по окну и кричу: «Не прячься, пожалуйста». Мне было страшно и одиноко. Тогда я первый раз был в больнице.
И сейчас для меня тоже первый раз. Осознанный. Меня отвели в изолятор в палату. Две кровати, обеденный столик и небольшая раковина, окно на первом этаже.
Напоминало это военное время, потому что врачи и сестры в изоляторе были одеты в защитные костюмы, а не просто с масками и перчатками.
В мою руку сразу установили катетер и начали что-то лить. Это было всё то же, что в Бурденко кололи.
— У нас тут не колят, кто воообще сегодня не пользуется катетером? Так удобно и врачу, и пациенту спокойнее.
Обожаю эти микровойны больниц, точнее, соревновательный дух методов и процедур у врачей.
Я разложил вещи. И… Вот эти вечера в больницах самое ужасное. Казалось бы, смотри что-нибудь, читай, да черт возьми, начни учить португальский, ты же хотел. Но что вечера в Бурденко после биопсии, что вечера тут — это ожидание, от которого ты не можешь убежать, и ты навязчиво думаешь о будущем в сослагательном наклонении:
А если бы мне осталось три месяца или чуть больше? А что, если все закончится хорошо? А кабы случилось чудо? Предположу , вот просто если б всё это... То что тогда?..
Оооой, успокойся… Кому нужны эти списки? Зачем они? Спать.
Ужас и смертельный страх должны стать твоими друзьями, потому что в противном случае, они станут врагами, которых ты убоишься.
В 06:00: подъём, всё уже привычно. Обход врачей, завтрак, и тут ко мне зашли.
— Дмитрий Сергеевич, пойдемте, вас ждут. Блин, вы же, наверное, уже поели… Зряяяя… — через дверь со мной беседовала молодая эмоциональная девушка, которая увидела, что я сервировал стол после завтрака.
Я даже не успел ответить, меня буквально потянули за собой.
Мы прошли совсем немного, и меня толкнули в небольшой кабинет. Яркий свет представил мне сюрреалистический кастинг на группу «ВИА Гра», то есть напротив меня стояли три барышни: полненькая темненькая, худющая рыжая и слегка заведённая блондинка, между нами был операционный стол.
— Раздевайтесь… — как ребенок, старающийся казаться взрослым, сказала темненькая. — По пояс, пожалуйста, — добавила и где-то слегка дрогнула в голосе.
Нууууууу, Диииииимаааааа, твой выход. Пошёл, мужик.
Я был одет в новый серый костюм-пижаму, который прекрасно сидел на мне, кожаные лоферы на босу ногу. Я утром побрился и нанес на себя воду Tом Форд.
— Баааарышни! — протянул я как кот, получивший кадку домашней жирной сметаны, вальяжно перейдя на низкие ноты в голосе. — Я должен как джентльмен сделать заявление, что подобного у меня не было, и если сейчас включим музыку, будет проще всем.
Я чувствовал, как они краснеют и улыбаются.
— На живот.
— Давай сначала на спину.
— Ой, ну хорошо, давай на спину!
Такой неуверенный диалог, почти истеричный, смыл с меня флер напыщенности, и стало немного нервно.
Несколько существенных спиртовых брызгов на грудь вывели из кабинета Тома, а потом был нелепый массаж от блондинки, похожий на маринование курицы.
— Дмитрий Сергеевич, сейчас мы проведём небольшую операцию, в которой возьмем у вас костный мозг из груди, позвоночника и тазовых костей, — быстро и заучено тараторила, когда две другие начали доставать какие приборы.
Происходила суета, а в воздухе висела нервозность.
— Что? — я верил, что ослышался, и мне всё сказанное показалось.
Тут я увидел иглу, не длинную, нет, а чертовски длиннющую, да еще диаметром больше обычного.
— У вас же нет аллергии на новокаин, — и колет в грудь его, я даже не успел ответить и только кивал головой и издавал какой-то непонятный звук.
Вкололи анестетик.
Тишина повисла.
— Поехали.
— Давай держи его руки в плечах.
— Давай я начну и если что продолжишь.
— Слушайте, Дмитрий Сергеевич, вот сейчас соберитесь и постарайтесь максимально не двигаться, я буду делать укол в грудь пройду кость и возьму…
— Не, давай я.
— Да сделаю я.
«Если что», «не двигаться», «пройду кость» — девочка, что происходит?
Вас когда-нибудь оскорбляли бессмысленно жестоко, агрессивно и вы не верили, что это с вами и вы были максимально растеряны, потому что ничего такого не сделали?
Вот именно в таком растерянном состоянии я лежал, когда на меня надвигалась «ВИА Гра». И тут в мою грудь, медленно входила игла. Меееееееееееедленоооооо. Тут игла уперлась в кость.
Я лежал недвижим и смотрел на происходящее, мне это напомнило «Криминальное чтиво», только во мне не было героина, и я всё отчётливо понимал. Я собственными глазами видел, как исчезла длиннущая игла у меня в груди.
— Хочешь, я?
— Я сама.
— Да голову ему отверни.
Хрртр.
Прошла в кость.
— Сейчас вы почувствуете тянущую боль. Держи его крепче.
Теперь я отчетливо могу сказать, что понимаю и осознаю значение выражения «вытянули душу». Это даже очень точно показывали в американских фильмах и мультиках, когда берут за грудь, и возволяется дух таким белым приведением. Я ощутил, как все нервные окончания стягиваются у груди.
Я безмолвно кричал и видел, как в шприц набирается не жидкость. И это было не прозрачное привидение.
Когда игла покинула мою грудь, девочки буквально рассыпались в разные стороны, заклеив дыру в груди пластырем.
Тишина повторилась. Такая тишина как на перекуре перед боем.
Дух возвращался, но тело холодело. Что это было? Я искренне хотел спросить о законности проводимой операции или это чья-то импровизация.
— Теперь переворачивайтесь на живот, — солировала темненькая.
Все мы выдохнули почти одновременно.
— Пускай это было самое тяжелое в нашей жизни, — переворачиваясь, мямлил я.
— К сожалению, это было самое легкое в сегодняшнем дне, — раскладывая инвентарь для дальнейших действий, неожиданно на выдохе значимо протянула рыженькая.
Я видел, как темненькая толкнула рыженькую, и краем глаза в инвентаре я увидел что-то подобное штопору.
В тот момент я отчетливо понял, что дальше будет что-то невообразимое. Мне обильно заспиртовали низ спины и в копчик вторглись два укола новокаина. Я еще так внутри удивленно истерично засмеялся: надо же, а зачем два?
Потом темненькая из «ВИА Гра» начала очень больно костяшками мять мне копчик, постоянно утыкаясь в кость, и давила, давила. Я деликатно спросил, а точно ли ввели в меня анестезию.
— Точнее некуда, — и как надавит на копчик со всей мощи. — Вооооот. Тут.
Сейчас и далее я использовал согласные из нижней части алфавита в низких реестра голоса, ну то есть те, которые мы чаще используем при походе в уборную.
Лежа на животе, я в замок взял кровать и издал стон. Что-то существенного диаметра металлическое рвало плоть и покарябало кость. Чтобы не орать, схватил зубами грязный матрас кровати. Темненькая вышла из меня и тут же вошла чуть ниже. Кость. Хрртр. Пошла душа. Вышла. Тело опять холодело. Пот выступил. Руки были сильно влажные. Мышцы ног и рук свело, и спазмы пробежали по телу.
Все выдохнули, звук металла о металл прозвучал, потом звук металла о стекло. Тишина повисла.
— Давай еще его заколем, — тёмненькая смачно втянула в себя сопли со звуком характерным. — Это будет долго.
Мне так хотелось закричать ей прям лицо, чтобы от крика она потеряла килограммы: «Прекрати говорить обо мне в третьем лице, ты…ты…ты тёмненькая из «ВИА Гры», но прекрасно понимал, что это необходимо, мне так нужно всё это.
А дальше…
Вот, пожалуйста, вспомните самый долгий и эмоциональный сложный процесс открытия бутылки вина умножьте его по времени и эмоциям на четыре. Я был той самой бутылкой вина в этот момент. Она уже сидела сверху, шатала меня из стороны в сторону, ей нужна была частица моей тазовой кости с мозгом, понимаю.
Она тяжело дышала, сидя на мне.
— Приспустите, пожалуйста, штаны, — слезая с кровати и меня, попросила темненькая.
Давайте сразу: я про себя всё прекрасно понимаю, все плюсы и минусы своего тела, характера и прочее. Я не строю иллюзий. Но всё, что ниже моих свисающих боков, это прекрасно, не то чтобы я все время следил за этим и смотрел как у других товарищей, нет, просто, я доверяю некоторым мнениям.
— Нууу, наконец-то, девочки, нормальные просьбы, сейчас вы увидите лучшее, что есть во мне, — я пытался разрядить это электричество в воздухе и всеобщую усталость от происходящего и оголил свои ягодицы.
Но тут я услышал не неловкий смех, а буквально фырканье с ноткой презрения.
— Пфффф, Юля, посмотри, маладой человек, да мы такие видели, ваша очень посредственна, — и засмеялись так противно.
— Да-да. Не льстите себе, — ты-то куда, тощая рыжуха.
Это было больнее, чем сбор костного мозга. Я был поражен глубже, чем костный мозг. И не тем, что девушки были младше меня лет на десять, допуская что видели они действительно больше. Но зачем? Почему просто не снять общее напряжение, потешить и поддержать меня. Тааак обидно. Жуть.
Она вновь оседлала меня, вновь проткнула и шатала из стропы в сторону.
— Аааа, — Разрозилось вдруг из нее, — всё, зови врача.
Чтоооооооооооо?
— Что, блядь, девочки, происходит, а ВЫ кто тогда? — я не выдержал.
— Мы — ординаторы, — ангельски ответила молчаливая блондинка и ушла за врачом.
Я немного закипал, я отчетливо понимал, что многих проб и ошибок можно было избежать.
Пришла врач. Была полнее темненькой из местной «ВИА Гры». Долго и больно массировала костяшками мой копчик. Пырнула в меня, раз-два раскачивания. Хрртр. Адская боль. Слезы сами выступили.
Перед моим лицом появилась пробирка необычного тёмно-красного цвета с чем-то еще.
— Дмитрий, вот кусочек кости с костным мозгом. Ура, — как будто сняла скальп с бледнолицего, ликовала рыжая.
Я натягивал на себя штаны, сразу после того, как меня залатали пластырем.
— Твой черед, — тёмненькая водрузила руку доверия на блондинку.
— Дмитрий Сергеевич, сейчас ложитесь на бок и максимально прижмите к себе колени, — при этом в её голосе явно была нервная дрожь, но я подчинился.
В меня вновь вкололи обезболивающее. И тонкой длинной иглой начала проходить к моим позвонкам. Это жутко неприятная штука. Чувствуются любые прикосновения к позвонку. От слабости я видимо издавал уж больно жалостливые звуки. Она сделала две неудачные попытки.
— Ну всё, я так больше не могу, пойду за Надеждой Санной, — игла вышла из меня, а она — из кабинета.
«Какое прекрасное имя у врача —Надежда», думал я, Надежда замаячила сзади.
Положив всю ладонь мне на спину, она так нежно обратилась ко мне:
— Вы должны мне помочь, чтобы всё прошло успешно быстро и безопасно, свернитесь калачиком и максимально обнажите мне позвонок, — мне сразу стало спокойнее и сделал, как она рекомендовала.
Это было больно, она сделала все правильно с первой же попытки, при этом постоянно комментировала свои действия. Я выдохнул и даже не заметил, как она вышла из кабинета, не успев услышать слова благодарности от меня. А в кабинете все радовались, облегченно выдыхая.
Я медленно вставал, теперь почему-то стеснялся своей наготы, и быстро натянул на себя свою пижаму. На столике рядом я заметил стекла с мазками крови, пять небольших пробирок и шестая большая, которой мне, помнится, тыкали в лицо. И вдруг я увидел не открытый «штопор» и зачем-то взял его с собой.
Я не хотел смотреть на девочек, но в моей голове они как будто закурили, сняли маски и были сильно накрашены, зло смеялись.
Первое что я сделал, вернувшись в палату, это позвонил трем моим хорошим подругам и задал вопрос про свои ягодицы. Все три меня успокоили, но я теперь не спокоен так как раньше, спасибо, «ВИА Гра».
А на следующий день у меня лопнула вена, видимо, я как-то задевал катетер. Сделали МРТ, КТ, ЭКГ.
А вот и настал день икс. Спал, понятное дело плохо. Не спал, точнее. Три дня изолятора позади, сегодня понедельник, а значит сегодня будет решение по дальнейшему моему пути и точный диагноз.
— Дмитрий Сергеевич, начинайте собирать вещи, — раздалось из дверей.
— А куда меня, на выход или в отделение? — невероятно грустно и обреченно спрашивал.
— Да, в отделение милиции за ваши крики, — и ушла сестричка, которую я не знал.
Ой, спасибо, что не про задницу мою пошутила. Но легче от ее юмора не стало. И я начал собирать вещи. Но было это довольно быстро. И сел ждать. Принесли еду, отказался — не хотел, нервничал. Ждал и нервничал. Опять эта медицинская тишина давила. Раздался звонок. Это был звонок, которого я так ждал. Как бы комично это ни звучало, но это был звонок от Звонкова. Сотни игл в этот момент впились в позвонок.
— Ну что. Я поговорил с главврачом. Мы еще раз прошлись по всем анализам, я даже на выходных отправил твои показания по стеклам еще одному специалисту за рубеж, она, конечно, гуру. В общем, как сказал главврачу, говорю и тебе — беру на себя ответственность, что это лимфома. Главврач доверился мне, давай переезжай в отделение.
Знаете, это наверно дико так радоваться почти смертельному приговору, но в тот момент меня посетило невероятное счастье. Ну… не получится у меня это словами описать. Эта была счастливая истерика с громким смехом и смачным хлюпанием соплей.
— Что с вами? Вы готовы? — неожиданно кто-то появился в дверях.
— Я готов, черт возьми, — эпично, но в соплях и улыбаясь, я двинулся вперед.
Написал маме, что переезжаю в отделении, а она сказала, что уже идет ко мне.
Пятый этаж. Палата на троих. Отдельно туалет и ванная, причем огромная. Маленький предбанник. Но я тут был один. Сразу выбрал все лучшее: кровать, матрас, шкафчики передвинул.
Мама сообщила, что пришла и как обычно просила меня появиться в окне, она даже в Бурденко нашла мое окно.
Мы быстро нашлись.
И как в детстве я вновь стоял у окна. Такое счастье, что она не знала ничего про диагноз и мои три дня ожидания.
Я стоял и бил по стеклу, махая ей. Бил так нервно, плача и улыбаясь.
Дим, успокойся - никто не прячется от тебя, и ты не прячься.
Песня дня от Макса: