Деревня есть на синем берегу.
Святая простота в полураспаде.
Единственная улица, горбатясь,
Выходит прямо в заячью тайгу.
Тень прошлого к излучине реки
Сбегает покосившейся оградой.
Нет ни души, лишь Леший, Бога ради,
Кроит, знай, голенище из блохи.
И смотрит на покрытый рябью плес
Невидящим и потускневшим взором.
Нет ни души, лишь небо за угором
Стоит еще все так же — в полный рост.
Вот только солнце прежнее ушло.
В проеме избяном горит зерцало.
От солнца отражение осталось,
Присыпанное пеплом и золой.
Эх, дядька Леший, как же так стряслось?
Теперь свой образ в зеркал ты видишь.
А я напротив. Впрочем — не в обиде!
Давай возьмем в предбаннике весло.
Пойдем к реке задумчивой травой.
Закинем паутину вместо сети.
Паук нам скажет: «Экие вы дети!
Там просто рыба — больше ничего.
Все остальные сгинули гуртом.
Быть может, серый волк унес до рая,
Через глаза дубравы пропуская
И заметая русла рек хвостом».
Увы, похоже, правда, все прошло.
И нет стогов, где я искал иголку,
Где дудочка подбрасывала челку,
Открыв ветрам просторное чело.