Перекличка экранизаций романа Агаты Кристи и пьесы Джона Бойнтона Пристли. Почему «Десять негритят» и «Визит инспектора» смотрятся как единое целое?
Предвоенный колокол
В 2015 году на ВВС одновременно вышли две пересекающихся экранизации английской классики. В сентябре – «Визит инспектора» по одноименной пьесе Джона Бойнтона Пристли. В декабре – «И никого не стало» по роману «Десять негритят» Агаты Кристи. Эти два произведения благодаря мастерской телеадаптации дополнили друг друга и предстали как диптих на предвоенную тему.
В телефильме «Визит инспектора» (реж. Эшлин Уолш) действие происходит накануне Первой мировой войны. В трёхсерийном фильме «И никого не стало» (реж. Крэйг Вивейрос) события разворачиваются за пару недель до Второй мировой войны. И там, и там герои обсуждают, будет ли война, и пытаются уверить друг друга, что её не будет. Почему такая заостренность на войне в фильмах, где она не основная тема? А вот точно ли не основная?
Роман Агаты Кристи написан в 1939 году, за несколько месяцев до войны: это была фиксация настроения общества в реальном времени, предчувствие катастрофы и попытка определить её социальные причины. Пьеса Пристли написана после Второй мировой войны, но действие перенесено в 1912 год – это переосмысление причин, приведших к двум войнам.
Разумеется, Великая война затронула авторов-ровесников: 24-летняя Агата отправилась работать в госпиталь, 20-летний Джон добровольцем ушёл на фронт, был дважды тяжело ранен, отравлен газами, потерял на войне практически всех друзей. В межвоенное время оба стали знаменитыми, оба вели насыщенную жизнь, позволившую им наблюдать состояние общества в динамике – так, как наблюдают врачи, прежде чем поставить диагноз и понять причины возникновения болезни.
В романе «Десять негритят» герои попадают на смертельный остров, потому что в прошлом совершили преступления: они пренебрегли долгом и позволили себя стать убийцами. В пьесе «Визит инспектора» благополучной семье объявляют, что каждый из её членов стал убийцей, потому что в прошлом каждый совершил антигуманный поступок. И там, и там – цепочка ошибок; зло порождает еще большее зло – и в какой-то момент катастрофа становится неизбежной.
В романе фигурируют люди разных профессий, сословий и классов – это обобщенный портрет общества, его представляют те, кто должен был быть его опорой. Вместо этого все безнадежно порочны: опоры сгнили, фундамент разрушен. В пьесе семья выходца из низов, а ныне высоко поднявшегося фабриканта, и примкнувший к ним аристократ становятся причиной гибели девушки из народа. Представители верхушки среднего класса и элиты – такой же разрушенный фундамент, те же гнилые опоры. Крушение человеческих, а значит, и общественных, основ привело к первой войне - и оно же привело ко второй. Война – это итог неправильного пути, это логическое завершение «вывихнувшего сустав» века, закономерный финал слишком часто ошибавшегося и слишком часто себе всё позволявшего мира.
Британские кинематографисты сумели создать фактически библейскую дилогию на основе произведений, которые с одной стороны являются детективами (есть жертвы и есть поиск убийцы), а с другой стороны – практически не детективы. Если уже в заголовке объявлено, что в финале «никого не станет», то это точно не детектив в чистом виде. А если в сюжете инспектор полиции ищет виновных в чьей-то смерти, то это точно не только лишь психологическая драма.
Каждый человек в своей жизни проходит через катастрофы - и личные, и общественные. И вопросы, которые он не перестаёт задавать и себе, и окружающим - «Почему это случилось?», «Кто за этим стоял?» и «Кто виноват?». Это вопросы детективного жанра с оголенной схемой «действие-последствие-разоблачение-вывод», жанра, особенно популярного в ХХ веке, что неудивительно, учитывая масштабы бедствий. И не случайно Кристи и Пристли взялись за исследование причин мировой катастрофы в формате детектива - они доискивались до глубинных причин убийства десятков и десятков миллионов человек. И дали свои ответы.
«Нет человека, который был бы как остров»
Осторожно, дальше могут быть спойлеры
И в «Визите инспектора», и в «И никого не стало» есть тайна, которую хочет раскрыть зритель: кто убийца? И там, и там присутствует некто, кто знает о героях всю их подноготную и безжалостно срывает с них маски. И там, и там герои – пользующиеся уважением респектабельные люди, которые на деле оказываются двуличными опасными персонами. В пьесе «Визита инспектора» аристократ Джеральд говорит инспектору Гулу, что они все уважаемые люди, а не какие-то преступники. На что Гул веско отвечает: «Иногда разница между теми и другими не так велика, как вам представляется. Сплошь и рядом я не знал бы, где провести границу между ними, если бы это входило в мои обязанности».
Респектабельные господа в смокингах («И никого не стало») и во фраках («Визит инспектора») выглядят как участники благонравного маскарада: их настоящее «я» открывается, когда они меньше всего этого ждут. Все оказываются не теми, кем представлялись, и никому из них нельзя доверять. Не просто так дважды, в начале и в конце фильма «Визит инспектора», звучит фраза: «Я верю в Бога, потому что не могу верить в людей». И уж традиционно нельзя никому верить у Агаты Кристи в «И никого не стало». Интересно, что тему недоверия к другому человеку писательница распространяла даже на саму себя: она говорила, что не знает себя полностью, и только Бог знает, какая она на самом деле.
Первое, что бросается в глаза - в фильмах схожие роли сыграла Миранда Ричардсон: она практически предстаёт сквозным персонажем. В экранизации романа Кристи она - набожная старая дева, обеспокоенная воспитанием молодых девушек. В экранизации пьесы Пристли она - мать семейства, воспитавшая двух детей и председательствующая в благотворительном обществе по оказанию помощи женщинам в затруднительном положении.
И там, и там она смертельно опасна для тех, о ком печется. И там, и там она до конца настаивает на своей правоте. И там, и там она по природе своей должна была бы даровать жизнь, но она несет только беду и смерть. Её героиня как будто скоро перекочует из особняка на остров, чтобы найти свой финал, уготованный собственными руками. Кстати, такое перемещение персонажа вполне могло бы устроить Пристли с его идеями о многомерном времени и блуждающих в нем персонах. Это вполне в его духе.
«Визит инспектора» можно представит как смысловой приквел к истории про остров с фигурками – все виновные рано или поздно окажутся в аду, где заправляет сатана («Мы в аду», - говорит один из пленников острова). Сам остров в «И никого не стало» выглядит как огромный могильный холм, насыпанный тем, кто зловеще и пророчески зовется war grave: ад на острове – это, безусловно, метафора войны, которую ждут в экранизации и Пристли, и Кристи.
Ждут не все. В войну не верят самые сытые, бессовестные, циничные и эгоистичные персонажи – отец семейства Берлингов в «Визите инспектора» и инфантильный Марстон в «И никого не стало».
А понимают, что война будет, уже "раненые" герои – сын Берлинга Эрик, который искренне раскаивается в содеянном, и Филипп Ломбард, который несколько раз говорит, что заслужил попасть на остров. Война как наказание, как кара божья, как конец света, как судный день – её приближение признают в фильмах только те, кто сам себя включает в замкнутый круг вины и расплаты.
Те же, кто не признает возможность роковых последствий совершенного ими, уничтожают будущее, в том числе и в буквальном смысле: Марстон давит чужих детей – из-за него погибают мальчик и девочка, а Берлинг разрушает и губит собственного сына и фактически убивает собственного внука.
Кажется, что в семье Берлингов дети лучше своих родителей. Но это иллюзия. Они такие же, как те, кто их вырастил и воспитал. И когда сын желает, чтобы началась война и покончила с его семьёй, он фактически пророчествует. Война вот-вот начнется, и понятно, что, готовый идти в тюрьму, он уйдёт на фронт и не вернется, и, скорее всего, погибнет и жених его сестры, а его ребенок уже погиб – и все Берлинги, олицетворяющие довоенный хищный и неправильный мир, исчезнут, и это произойдет по его вине тоже.
Оба автора – и Кристи, и Пристли – весьма настойчивы в своих выводах: конец света начинается не вдруг. Он начинается постепенно, издалека, понемногу – с уволенной девушки, как в «Визите инспектора», с ненависти к ребенку, как в «Десяти негритятах».
Тема вины и расплаты – главная тема этих двух экранизаций. В «И никого не стало» проговаривается личная вина за преступления и личная ответственность за всё то, что обрушится на героев, когда они окажутся в кошмаре на острове. В «Визите инспектора» внятно обозначена тема коллективной ответственности за несчастья других, а значит, и за свои собственные несчастья, и за несчастья, которые постигнут всё общество.
В «Визите инспектора» Гул так объясняет свой визит: «Я здесь, чтобы понять, почему это произошло, почему это ДОЛЖНО было произойти». Всё, что случается с героями двух фильмов, не может не произойти. Когда-то давно они запустили эстафету зла, которую уже не остановить: можно только проследовать к её началу, но не затем, чтобы что-то исправить, это невозможно, а затем, чтобы «поставить диагноз» и предостеречь кого-то другого – читателя или зрителя.
В фильмах рассказаны герметичные истории, их действие происходит в замкнутом пространстве – на острове и в особняке. Дома, в которых герои выслушивают свои приговоры, даже похожи – и не только внешне: перекликается их местоположение. Один стоит на острове Солдатском. Другой – на острове Великобритания.
Оба экранных варианта страшнее литературных оригиналов. В «Визите инспектора» кошмарно понимать, что беду всё-таки можно было предотвратить, если бы хоть кто-нибудь почувствовал себя действительно виноватым. В «И никого не стало» создатели очень осторожно намекают, что мог погибнуть невиновный: в фильме не показаны жертвы Ломбарда –зрителям оставляют сомнения, были ли они на самом деле, или «приговор» ему был «судебной» ошибкой.
Еще одна очень важная объединяющая тема двух экранизаций – это тема неправедного суда и ложных судей. В «Визите инспектора» мистер Берлинг заседает в суде, а его жена вершит судьбы, председательствуя в благотворительном обществе (стоит обратить внимание на чёрные, как у престиупников, перчатки у всех заседательниц). В «И никого не стало» судья в отставке, знаменитый «судья-вешатель», и вовсе воображает себя высшим Судьёй. Порочные судьи, попирающие законы. Люди, обличенные властью, преступающие законы человеческие и божеские. Персоны без морали, но с правом распоряжаться чужими жизнями – вот что приводит к катастрофам и частным, и мировым. Неизбежно и неотвратимо.
Если говорить о персонаже, который по смыслу объединяет две экранизации и является главным в разговоре о причинах мировых войн, то это судья Уоргрейв. Агата Кристи не зря в 1939 году подчеркивает его 40-летнюю судебную практику – он на посту с начала века. Уоргрейв и есть сам ХХ век, он его олицетворяет – жесткое, беззаконное, холодное, самоуверенное, бесчеловечное время. Время убийц.
Есть ли второй шанс?
На столе в «И никого не стало» стоит поднос с солдатиками – фигурками из считалки: её ритм - смысловой метроном сюжета. На столе в «Визите инспектора» стоит вазочка с вишнями. Очень непростыми вишнями.
В английском языке есть идиоматическое выражение, обозначающее второй шанс: а second bite of the cherry. Авторы фильма «Визит инспектора» про этот второй шанс, которого может и не быть, напоминают с первого кадра до последнего. Настойчиво и самым наглядным образом. От неё невозможно оторвать глаз, она все время попадает в кадр, все герои сняты на её фоне.
Если создатели «И никого не стало» загрузили пространство символическими деталями так плотно, как это только было возможно, то в «Визите инспектора» предметный символизм сведен до минимума - и тем более заметен. Самые «говорящие» детали - это вазочка с вишнями как напоминание о последнем шансе, и подвеска на цепочке для часов у старшего Берлинга. Она посверкивает, как пресловутая «слеза ребёнка», на жилете у того, кто не чурается никаких средств в достижении личного и, как он считает, государственного (он общественный деятель и бывший мэр) благополучия.
В «Визите инспектора» инспектор Гул обращается к отцу семейства Берлингов, запаниковавшему, что из-за скандала может пошатнуться их положение, и начавшему торговаться с собственной совестью: «Вам следовало бы отдать эти деньги раньше, мистер Берлинг…. Евы Смит больше нет. Вы не сможете причинить ей новое зло. Но и добра ей сделать вы тоже теперь не сможете. Вы даже не сможете попросить у нее прощения».
Эта страшная тема «поздно» есть в обеих экранизациях. Поздние раскаяния героев на острове «И никого не стало», сокрушенность героев в «Визите инспектора» – но настоящие ли это чувства? В пьесе «Визит инспектора» дочь Берлинга говорит в минуту мнимого хэппиэнда: «Мы ни о чем не сожалеем, ничему не научились, можем и впредь поступать так, как поступали раньше». В фильме эти слова передали её брату, это он говорит: «Самое страшное, что я бы сделал всё это снова». Оглушительное прозрение - и правдивое. Обстоятельства изменились, и всё раскаяния, все лучшие чувства слетают с героев, как дешевая позолота, и они опять становятся теми, кем были раньше. То же самое происходит в финале и с героиней «И никого не стало» Верой Клейторн, которая просто-таки в прямом смысле пытается переобуться в воздухе.
Инспектор Гул говорит, что второго шанса нет. И вот тут появляется то, чего нет в пьесе – большой временной зазор между звонком отца семейства начальнику полиции, чтобы прояснить ситуацию, и реальной катастрофой. Зазор вполне достаточный для того, чтобы в него можно было успеть протиснуться и всё исправить – молодой человек это мог делать точно. Но не сделал...
Второго шанса нет не потому, что его никто не даст. Его нет потому, что им никто не воспользуется. Этот зазор, который оказался никому не нужен, делает фильм еще страшнее и безнадежнее, чем написанная Пристли пьеса.
А есть ли второй шанс в экранизации Кристи? Конечно. Он есть у Веры Клейторн. Именно самой страшной из всех гостей острова предоставлен шанс не убивать во второй раз – и она им не пользуется. Злодеи неисправимы, зараженные бациллой ненависти неизлечимы – это была позиция Агаты Кристи.
Интересно, что тема второго шанса – альтернативной истории – возникла и тогда, когда Агата Кристи переделывала роман в пьесу. Два героя романа, легко оступившиеся, получили второй шанс и остались в пьесе живыми: в этом случае пьесу и роман стоит воспринимать как одно целое. Смысл в том, что второй попыткой могут воспользоваться только не до конца погибшие души. А вот окончательно испорченные пройдут мимо, даже если этот шанс им будет вложен прямо в руки, как револьвер, что оказался в руках Веры Клейторн. Или если этот шанс будет весь вечер маячить перед глазами, как вазочка с вишнями в «Визите инспектора» – вишнями, к которым никто так и не притронется. И не останется никого ни там, ни там... Мрачные, страшные, безнадежные, совпадающие финалы двух экранизаций.
Не зря так событийно насыщен и подчеркнут никем не использованный для спасения кусок времени в фильме «Визите инспектора», действие которого происходит перед Первой мировой войной. Это напоминание о другом отрезке времени, который в свое время не был использован: с момента убийства эрцгерцога Фердинанда до первых залпов Великой войны прошел месяц. Целый месяц!.. Никто не предотвратил катастрофу…
Никуда не деться от слов поэта и проповедника Джона Донна о взаимозависимости всего в этом мире. «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой Утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит Замок твой или друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе».
Эти два фильма - «И никого не стало» и «Визит инспектора» – как начало и конец фразы Джона Донна, которая начинается островом и заканчивается колоколом. Солдатский остров и Инспектор по фамилии Гул.
По ком звонит «инспектор»?
В оригинале фильм и пьеса называются «An Inspector Calls» – «Инспектор звонит». Инспектор Гул звонит в дом Берлингов в тот момент, когда глава семейства проповедует мизантропию и утверждает, что люди должны забыть о других и думать только о себе. А в финале истории Инспектор Гул уже не просто звонит – он бьёт в набат, предрекая Судный день и произнося слова, которые есть и в пьесе: «Но помните вот о чем. Одной Евы Смит не стало, но бок о бок с нами по-прежнему живут миллионы и миллионы простых людей, бесчисленные Евы Смит и Джоны Смиты, каждый со своей собственной жизнью, со своими надеждами и страхами, со своими страданиями и ожиданием счастья, и все их жизни переплетены с нашими жизнями, с нашими мыслями, словами и делами. Мы живем не отдельно от других. Все мы — члены одного тела. Мы в ответе друг за друга. И говорю вам, что, если люди не поймут этого, им скоро придется усваивать этот урок в огне, крови и смертных муках».
В экранизации Агаты Кристи кровавое судилище – это кощунственный эрзац Страшного суда. В экранизации Пристли – это предупреждение о неминуемом Судном дне. Когда-то давно совершенное героями зло приводит их к личному дню расплаты. Но зло, совершенное миллионами им подобных, совокупность грехов и преступлений общества приводит к катастрофам, подобным концу света – к первой войне, а затем из-за неусвоенных уроков – и ко второй.
Оба фильма мистичны. Призраки из «И никого не стало» – мальчик, девочка, молодой офицер –появляются как материализовавшаяся совесть, требующая покаяния и кары. В «Визите инспектора» человек, которого не видно из окна, когда он под окном стоит – это воплощение предопределенности и неотвратимости.
В обеих экранизациях рассказывается о мистификации, которую герои, одни в начале, другие в конце, принимают за розыгрыш. Этот «театр в театре» выводит персонажей на чистую воду – он нужен, чтобы прозвучали обвинения.
И там, и там возникает вопрос – кто мистификатор? Кто убийца в «И никого не стало»? Почему ему так дьявольски везет осуществить задуманное? Человек ли он вообще, устроивший такой ад и бросивший своим судом вызов высшему суду; лжец, оборотень, практически дьявол – кто он?
А кто мистифицирует семейство Берлингов в «Визите инспектора»? Инспектор Гул – его имя звучит зловеще, инфернально. Шейла говорит, что у неё чувство, будто он вглядывался в их души. Кто он, этот категорично черно-белый персонаж? Он не похож на просто путешественника во времени, которых так любил Пристли, например, на профессора Гертлера из пьесы «Я был здесь раньше», который является и предупреждает беду.
Нет, Инспектор Гул никого не спасает, наоборот, он даёт совершиться двойному страшному греху – и он будет рядом с девушкой и в последнюю минуту и после. Он сокрушенно смотрит на неё, превратившуюся в маленькую девочку, бегущую вдоль моря – в его глазах она погибший ребенок: все дети божьи. Но он не спас её – или её нельзя было спасти, потому что решение, которое пришло ей в голову, выводит из числа тех, кому спасенье полагается. Он взял её дневник – и в его руках блокнот превратился в книгу судеб.
Инспектор Гул предлагал второй шанс тем, кто им заведомо не воспользуется, и поспособствовал тому, чтобы они взяли грех на душу окончательно. Проверка и ловушка – вот что делает в богатом особняке этот некто, обладающий тайным знанием и принесший весть, которой никто не внял. Кто он? Ответ за зрителями.
Обе экранизации проникнуты библейским духом. В основе «И никого не стало» лежит Девятый псалом, повествующий о Суде и расплате нечестивых – в романе изрядно цитат, а в фильме много визуальных отсылок к библейскому тексту, не только смысловых: Агата Кристи, как известно, с самого детства любила Ветхий Завет. А «Визит инспектора» – это развернутая иллюстрация фрагмента из Евангелия от Матфея (Мф. 25, 31–46), в котором говорится о Страшном суде, когда грешники будут наказаны за то, чего они не сделали: не накормили, не обогрели, не приняли, не посетили... В финале семья Берлингов, ища себе оправдания, пытается выяснить, об одной ли девушке шла речь или о разных. Они не понимают или напрочь забыли, что кому бы они ни отказали в помощи, это был всегда был один единственный – Тот, кто потом будет их судить.
И в финале фамилия Инспектора Гула воспринимается уже совсем по-другому – как действительно гул, звон, набат – набат того колокола, о котором не надо спрашивать, по ком он звонит, потому что он всегда звонит по тебе.
Две экранизации двух произведений двух писателей о двух моментах перед двумя войнами. И одна тема – тема взаимосвязи всех событий и взаимоответственности всех людей: каждый отвечает за всех, все отвечают за каждого – и грянет гром для тех, кто этого не понимает.
© Татьяна Довгилевич, 2020
при перепечатке или цитировании ссылка на автора и на канал Кинотеатр Робинзона обязательна
Украшение играет роль. В кино.
Каким образом Шерлок Холмс разгадал тайну десяти негритят раньше, чем о них написала Агата Кристи?
Переименование "Десяти негритят" кому больше вредит - людям или книгам?