В советское время одной из закрытых тем была распродажа российских культурных ценностей за границу. В последние годы появилось немало публикаций, которые рассматривают эти вопросы. На рубеже 1920-30-х гг. распродажи культурных и художественных ценностей достигли наибольшего размаха. В результате пострадали крупнейшие музейные собрания страны, в том числе одного из главных музеев России - Эрмитажа.
Где деньги пропадают
Распродажи начались еще в 1918 году, когда при музейном отделе Народного комиссариата просвещения был учрежден музейный фонд, из собрания которого экспортируемые материалы выделялись в распоряжение отдела художественных ценностей Народного комиссариата внешней торговли, реформированного в дальнейшем в особое акционерное общество «Антиквариат» Эрмитажа.
В конце 1920-х гг. после перехода от НЭПА к индустриализации и сплошной коллективизации остро встала проблема нехватки материальных средств для осуществления всех планов руководства. Поэтому было принято решение дополнительно вывозить из страны на продажу ценные предметы науки и культуры.
Российская интеллигенция была встревожена этим процессом. В 1928 г. академик С.Ф. Ольденбург, обращаясь к Н.И. Бухарину, предупреждал власть о пагубности продажи культурных и художественных ценностей:
«Одиннадцать труднейших лет мы держались и хранили культурные наши сокровища, и все за границей восхищались этим. Теперь вдруг мы начинаем продавать. Вне Союза и внутри его это произведет громадное и тяжелое впечатление. Будут наживаться маклаки и примазываться к нам (не сомневаюсь, что дело кончится скамьею подсудимых), а денег мы получим по масштабу наших потребностей - гроши. ... Не дайте сделаться делу, о котором все будут жалеть, когда уже будет поздно его поправить».
Однако руководство страны считало иначе. Народный комиссариат торговли (Наркомторг) получил задание увеличить количество экспортируемых товаров путем выявления новых видов экспорта. Именно поэтому в 1929 г. Наркомторгом была организована в Москве контора «Новоэкспорт». Ученым на местах предлагалось активно способствовать сбору археологических, ботанических, зоологических, минералогических, этнографических и иных коллекций для вывоза их за границу.
Убить двух зайцев
Сибирские ученые решили совместить приятное с полезным: они хотели использовать эту ситуацию для аварийных раскопок археологических памятников, подвергающихся уничтожению в ходе хозяйственной деятельности. Они надеялись, что финансирование экспедиций позволит и собрать материалы для экспорта, и пополнить фонды местных музеев, и спасти памятники археологии.
В начале 1930 г. Общество изучения Сибири подписывает соглашение с Государственной конторой по экспорту новых товаров при Наркомторге РСФСР по организации сборов предметов народного быта (этнографических и археологических) для составления экспортных коллекций по народам сибирского края.
Археолог Николай Ауэрбах радостно писал в письме своему учителю, археологу Василию Городцову:
«Основная новость - это мой новый грандиозный проект организации раскопок для экспорта. Дело в том, что у нас в Сибири в целом ряде районов, богатых памятниками, идет бурное хозяйственное строительство. Памятники гибнут. Я и решил поставить в этих районах раскопки для того, чтобы добыть большие археологические коллекции, ликвидировать их за границей, конечно, все ценное (оставить) в наших музеях.
Коллекция профессора
В архивных документах ГАИМК можно обнаружить отголоски деятельности Сибторга по покупке археологических коллекций и в Иркутске. Видимо, в начале 1930-х гг. «Международная книга» купила у профессора Б.Э. Петри археологические материалы стоянки Верхоленская гора и некоторых других памятников, исследованных им в 1918-1929 гг., с целью продажи их за границу. Обстоятельства покупки археологических коллекций в Иркутске выяснил сотрудник ГАИМК Г.П. Сосновскиз в июле 1934 г.
В 1926 г. была закрыта кафедра этнографии, где трудился Б.Э. Петри, а в 1930 г. - и весь Иркутский университет. Археологические и этнографические коллекции, собранные профессором в течение двух десятилетий, были выброшены. Б.Э. Петри всегда придавал огромное значение собирательской работе и не мог смириться с гибелью коллекций. Он обращался в Эрмитаж и МАЭ, но музеи не заинтересовали предлагаемые материалы. Тогда «по настоянию местного отделения Наркомвнешнеторга» ученый согласился «передать их названной организации в порядке возмещения произведенных личных затрат на их собирание и обработку, полагая, что за них может быть получена заграничная валюта, столь необходимая для государства в его международных расчетах».
Достать деньги из земли
А.А. Миллер, сотрудник ГАИМК, отметил, что целью продаж коллекций археологии является желание расширить торговые обороты за счет новых статей вывоза, а не пополнения местных музеев Сибирского края, как это предполагали члены ОИС. Он считал, что образцы древних изделий, особенно раритеты, могут быть приобретены в Западной Европе и Америке по весьма значительным расценкам. Однако подобные находки бывают сравнительно редки, денег особо не соберёшь.
13 мая 1930 года состоялось третье заседание экспортной комиссии ОИС, на котором была принята резолюция, ставшая основой для подписания 29 мая соглашения с Госторгом. Резолюция состояла из 14 пунктов, в том числе по шестому и седьмому пунктам признавалось целесообразным организовать этнографические экспедиции:
- к тунгусам,
- алтайцам,
- хакасам,
- остякам (хантам. - А.В., Л.К.) и остякам-самоедам (селькупам. - А.В., Л.К.),
- в Горную Шорию
... археологические экспедиции:
- Алтайскую,
- Томско-Нарымскую,
- Хакасскую, 4) Минусинскую,
- Ангарскую с двумя партиями - в верховья и низовья реки.
К 1 декабря 1930 г. ученые должны были представить свой «товар». Но далее источники умалчиваю. Известно, что экспедиции состоялись, а собранный материал в основном остался в музеях столицы.
Неутешительные итоги
Вероятно, экономический расчет от экспорта археологических и этнографических коллекций не оправдался. Для проведения исследований необходимы были большие затраты, которые не окупались продажей коллекций за границу. В 1931-1932 гг. распродажи сибирской археологии прекратились.
Однако история имела свое продолжение. В 1933 г. во время следствия по делу контрреволюционной организации в Сибири в показаниях И.М. Залесского о деятельности участие в экспедициях по линии «Новоэкспорта» представлялось следующим образом:
«С целью подрыва советского экспорта было положено начало сбору и экспортировке археологического материала и этнографического ... этот экспорт был провален, и все, собранные с большой затратой средств, археологические материалы дальше Москвы не пошли»
Итак, сбор археологических и этнографических коллекций для экспорта без предварительного выяснения потребностей заграничных музеев и частных коллекционеров не дал ожидаемого эффекта. Более того, эта деятельность ОИС была воспринята как порочная, не оправдавшая надежд руководства страны. Одной из причин ликвидации Общества в 1931 г. было названо увлечение археологическими изысканиями.