Он ушёл из жизни 20 сентября... На 84-м году, банально и страшно. Ковид. Пережив многое, отпахав за последние годы десятки концертов.
Московская музыкальная общественность прощается с выдающимся учёным, профессором консерватории, международно знаменитым музыковедом-фольклористом и практиком народной культуры. Его имя слишком известно в соответствующих кругах, почти нарицательно - а для других... пусть останется Просто Заметным Человеком.
Сейчас я отчётливо понимаю, что без малого десять лет своей жизни была им одержима. Изначально - красота идеи, славянофильский-пацифистский образ, бескорыстная доброта и открытость к студентам. Позже - личные мотивы, родство душ, параллелизм мыслей. Преданность, созвучие, понимание.
Полтора десятка наших совместных экспедиций по всей России - таких глубоких по содержанию, осмысленно патриотических, полностью сформировавших сознание неравнодушной студентки, аспирантки и начинающего педагога. ПарнОе молоко, свежий мёд и запах степи. Пронзительная, уходящая натура деревенского вокала - такая заманчивая для тех, кто живёт звуками...
Увы, наше с шефом взаимодействие было далеко от психологического комфорта. Даже не рискну назвать его в полной мере созидательным: моё посвящённое ассистентство, закономерно, провоцировало собственнические настроения мэтра. Воспитанная адекватно и консервативно, я ими тяготилась, - хотя и не могла нарадоваться на внимание со стороны великого человека.
Меня согревало, обдавало благоговейными ветрами, в душу мне извергался ярый адреналин. Каждый день меня уверяли в том, что я чертовски обаятельна, умна и ценна для общества. Я - верила, соглашалась, трудилась взахлёб над ЕГО проектами, стремясь СООТВЕТСТВОВАТЬ. Много редактировала, ещё больше переводила. Конечно, бесплатно. Почти рабство - почти добровольное. Чуть ли не гармоничное... Если не учитывать маленькой такой издержки.
Шеф внушал мне год от года, всё чаще и чаще: семье, материнству для меня - не бывать. Настаивал, доказывал пространно и убедительно: должен же кто-то в этом мире жить ради науки, высокого искусства, вселенского прогресса, педагогики высшей пробы, не замутнённой бытовизмами существования. По его мнению, на эту миссианскую роль я была прямо-таки незаменимым кандидатом. Насколько выгодную для себя реальность он стремился нарисовать - история умалчивает.
Инициатором "разрыва" стала я. Его система ценностей осиротела: аспирантка и "преемница" с холодной головой подошла к позднему замужеству, спустя год родив старшую дочь. Через пару лет - ещё и сына. Во времена третьего моего декрета шеф сыпал проклятьями... Откровенно раздаривал по частям мою неоконченную диссертацию. Нет, он не нашёл и не искал замены! Разочарования не скрывал, выражений не выбирал. Диссертацию и статьи в течение года растащили новейшие охотницы до шефских комплиментов.
Наш последний разговор произошёл за пару недель до его ухода. Профессор делился мыслями о пользе дистанционки в высшей школе, вебинаров и прочих онлайн-плюшек для продвинутых. Перечислял с горечью коллег, павших жертвами ковида прошедшей весной. Храбрился.
Вдруг сказал: "А ведь, знаешь ли, ты меня убедила. Я не верил в твоих детей, а они - воплотились. Я растил тебя с юности - для себя безраздельно. А ты смела ослушаться... и правильно сделала. Я думал, ты - стерва, приспособленка, а ты, оказывается, человек. Пусть твоей троице хорошо живётся, ей-Богу..."
Я обмолвилась, что к сорока годам стала мамой квартета. (Он знал о моём младшем, но периодически забывал.) Он не возражал, он раскаивался. Успел.
Величие - странная штука. Нередко оно граничит с щемящим, почти детским эгоизмом. Бывает, что замешано оно и вовсе на житейской беспомощности. И всё же, оно существует, оно - свыше.
Я провожаю шефа в последний путь с лёгким сердцем. Завтра расскажу студентам училища всё самое доброе о том, кто поднял на новый уровень отечественную музыкальную фольклористику.