Жил-был простой советский мальчик. Звали его Валера Харламов. С виду совершенно обычный: темноволосый и кареглазый, не высокий и не низкий. Впрочем, кое-что необычное в нем все-таки было.
Его мама была родом из Испании, из провинции Каталония, где танцуют фламенко, устраивают корриды и живут самые красивые и самые темпераментные женщины. Звали ее Бегония. Увезли родители свою дочурку в Советский Союз — воевала Испания, брат на брата пошел, сын на отца. Жила Бегония, росла, а как выросла, встретила Бориса, сильного, крепкого, основательного русского паренька-рабочего.
Прошли положенные девять месяцев, и на свет появился Валера. От матери он унаследовал темные волосы, карие глаза и жгучий южный темперамент. Пылкий, стремительный, быстрый, даже родился Валера в машине по дороге в роддом. От отца же ему передались твердость характера и способность крепко стоять на ногах. Очень ему потом все это пригодилось. И был бы Валера и дальше самым обычным ребенком, ходил бы в школу, потом выучился бы в институте, получил профессию. Но однажды мальчик-Огонь встретился со Льдом.
Ему только что исполнилось семь лет. В мире ведь как устроено? Именно в этом возрасте и осознают люди свое предназначение; определяет судьба, кем они будут, где лучше всего сумеют свои способности и таланты применить. Кому-то достается особый дар — то ли в качестве награды, то ли для испытаний, а скорее всего, и для того и для другого понемногу.
Только большинство людей вырастают и перестают слышать голос судьбы, забывают свой путь. Но с Валерой вышло иначе. Однажды взял отец его за руку, привел на каток, где сам любил погонять шайбу. Он поставил мальчика на Лёд и сказал:
— Пробуй, сынок! Учись!
Ступил Валера на сверкающий Лёд, сделал несколько скользящих шагов — и ощутил что-то необычное. Мир вокруг него как будто изменился. Перестал он слышать шум улицы и крики хоккеистов, товарищей отца. Зато услышал мальчик другой голос, тихий, но уверенный.
— Не бойся! Сделай шаг!
Завертел Валера головой, удивленный, но никого не было поблизости. Оттолкнулся он осторожно и вновь заскользил по льду, неловко расставив руки. И ощутил, как от его ног идет по телу будто волна, ловкость и силу придавая.
— Не бойся! — повторил голос, звучащий как будто отовсюду.
— У тебя все получится! Закрой глаза!
— Что? — не поверил мальчик. — Я же упаду!
— Не упадешь! Верь мне.
Валера закрыл глаза и понял, что ему действительно нет никакой нужды видеть, куда он движется. Его кто-то вел — бережно, аккуратно, помогая поддерживать равновесие.
— Почувствуй свое тело! — сказал голос.
— Управляй им. Двигайся! И ничего не бойся!
Попытался Валера сделать то, что просил голос. С первого раза не очень-то получилось, но все же удалось ему работу своих мышц почувствовать. Ушло напряжение из его движений, заскользил он по льду легко и быстро.— Вот видишь! — сказал голос. — Получается!
Валера открыл глаза и засмеялся.
— А ты кто? — спросил он.
— Я — Лёд, — прошелестел голос. — А ты — Огонь. Запомни, если выберешь хоккей, я помогу. Тебе уже много дано, но с моей помощью станешь великим игроком. Хочешь?
— Конечно! — воскликнул Валера.
— Тогда приходи и завтра на каток. Я буду учить тебя.
— Приду. Лёд!
— Что?
— Ты теперь всегда будешь со мной говорить?
— Пока тебе будут нужны мои подсказки! — голос зазвучал так, как будто Лёд улыбается.
— Но на мои силу и помощь можешь рассчитывать всегда!
Обрадовался Валера, хотел тут же отцу все рассказать да задумался. Не поверит папа, смеяться будет. Разве что показать ему? Разогнался Валера, легко заскользил по катку, чувствуя, как дарует Лёд его ногам ловкость и уверенность, глазам — зоркость, рукам… Валерий понял, что в руках ему чего-то не хватает. Посмотрел вперед — мужчины держали в руках клюшки и перекидывали друг другу шайбу. Не задумываясь, на полной скорости кинулся он наперерез главному бомбардиру заводской команды и крикнул: «Дайте мне клюшку! Я забью шайбу, вот увидите!»
Засмеялись мужчины, а отец только головой покачал. Догнал Валеру, потрепал его по плечу и сказал: «Не спеши! Будет тебе и клюшка!».
И сдержал свое обещание. На следующие выходные Валера получил и клюшку, и шайбу, и отцовское благословение. Хоть и не знал Борис Харламов о договоре, который сын его с волшебником Льдом заключил, но чувствовал родительским сердцем, что место Валеры — на катке.
Стал Валера шайбу гонять, учился стремительно перемещаться по ледяному полю на коньках, владеть своей новой силой. Не хватало ему одного — материнского благословения. Но не давала его красавица-испанка Бегония. Льда она побаивалась, зато сына своего любила любовью необыкновенной, как всякой матери и положено. Страшно ей было каждый раз, когда Валера коньки надевал, в руки клюшку брал. Какое уж тут благословение.
Долго ли, коротко ли — подрос Валера. Лёд ему по-прежнему помогал, как обещал, да напоминал время от времени: чтобы великим хоккеистом стать, мало в дворовых поединках побеждать, нужно профессионалом становиться. Кивал Валера, соглашался со Льдом.
Собрался наконец-то тринадцатилетний Валера в спортивную школу поступать. Да вдруг беда с ним приключилась — заболел. Казалось бы, не такая уж страшная болезнь ангина, но дала она осложнение на сердце. Об- следовали Валеру доктора и категорически запретили ему не то что в хоккей играть. «Даже в школе на физкультуре бегать с таким сердцем нельзя!» — так врачи сказали.
Нахмурился отец. Он-то знал, как сильно сын хоккей любит, да и про мечту о спортшколе догадывался. Да что врачам возразишь. Испугалась мама. Все же болезнь сердца — дело серьезное. Испугалась, но в то же время почувствовала, как с ее сердца материнского камень упал: не играть больше мальчику в хоккей, не гробить себя на безжалостном Льду. «Все как-нибудь устроится, найдет себе Валера новое увлечение, зато дома будет, на глазах, за учебу да за книжки возьмется, человеком вырастет», — так думала Бегония.
Сам Валера врачам не поверил. Ну не может быть такого, чтобы ему бегать запретили и тем более в хоккей играть. Чувствовал он себя отлично и по Льду тосковал-кручинился, как по другу лучшему в разлуке скучают.
Летом-то еще ничего было, снег сошел, каток растаял, а вот когда зима пришла, целыми днями сидел Валера на подоконнике, в окно смотрел, как мальчишки с клюшками на стадион идут, и слезы у него в глазах стояли.
Не хотелось ему ни книжек читать, ни науки постигать, а тоска такая брала, что и жить не хотелось.
Все слышалось ему, что зовет его Лёд, да обещание Льда помнилось — во всем ему, Валере, помогать. Хотелось ему просто к катку подойти, рядом постоять, да только не верил он, что хватит у Льда могущества его вылечить. Так и зима миновала, без Льда, без хоккея. Самой долгой в его жизни она Валере показалась.
Украдкой поглядывал на него отец да вздыхал только. Подходила мама, просила уроками заняться или ужинать пойти — парень только отмахивался. Вот уже и с друзьями рассорился, и родителям грубить начал, и двойки в школе получать. И не выдержал однажды отец. Пришел он к Валере в комнату, когда матери дома не было, и велел собираться: форму спортивную взять да коньки. Удивился сын, возражать начал. Мне же, мол, нельзя заниматься, забыл ты об этом, что ли? Да и мама расстроится. Но не стал Борис Харламов всего этого слушать, повторил только волю отцовскую: бери что сказано да иди за мной. Ничего не осталось Валере, как выполнить все в точности, тем более что сам он только об этом и мечтал, но уже не верил, что его мечта когда-нибудь сбудется.
И вот пришли отец и сын Харламовы на каток, в секцию записываться. Да не в какую-нибудь рядовую секцию, а в армейскую, красно-синюю — во дворец спорта ЦСКА, что на Ленинградском проспекте. Там как раз набор юных хоккеистов проходил. Только оказалось, что на один год Валера опоздал. Ему-то уже четырнадцать лет исполнилось, а берут в школу хоккейную с тринадцати.
Увидел это Валера и помрачнел: не учиться ему на хоккеиста, а все из-за болезни и года потерянного! Заметил это отец, но ничего не сказал. Лишь подтолкнул сына в спину, переодеваться отправил вместе со всеми, а вслед прошептал: «Покажи, на что ты способен, сынок». Не всех подряд принимали в спортивную секцию ЦСКА, а только тех, кто умения свои покажет, кого тренеры перспективным признают.
Переоделся Валерий и с трудом ступил на Лёд. Страшно ему было, что не услышит он голоса друга своего, что оставил его Лёд-волшебник. Но все же заставил себя Валера, шагнул на каток, коснулся полозьями ровной ледяной поверхности. Но ничего не произошло. Шумели мальчишки, звенели коньки, но молчал Лёд, как будто не узнавал его, Валеру.
Выехал мальчик на середину катка, опустился на одно колено, ладонью Льда коснулся и позвал:
— Лёд! Ты забыл меня? Я вернулся.
Не отвечал Лёд. Почувствовал Валера, что слезы на гла- за наворачиваются.
— Лёд! — снова позвал он. — Прости меня! Я хотел раньше прийти, но не смог. Я больше тебя не брошу, клянусь.
Забыл он в этот момент и о маме, которая вечно за него тревожилась, о врачах, которые его любимого занятия лишили, и о том, что его все равно по возрасту не примут. Одного ему хотелось: чтобы откликнулся Лёд, друг его и учитель.
— Лёд! — позвал он в третий раз. — Ответь мне! Обещаю, что никогда тебя не оставлю и не предам, буду служить верой и правдой тебе и хоккею.
— Принимаю я клятву твою, — тихо ответил Лёд, но для Валеры его голос звучал как гром. — Да будет так. Поднялся Валера на ноги, слезы с лица смахнул и осторожно заскользил по ледяному полю.
— Спасибо, что ответил мне, — прошептал он. — Спасибо, что поверил! Я не мог прийти, мне врачи запретили… И мама! А еще мне уже целых четырнадцать лет. Не возьмут меня в школу.
Рассказал Валера все, что произошло. Засмеялся Лёд, закрутил мальчишку в пируэте да отпустил аккуратно.
— Ничего не бойся, — повторил он, как тогда, в первый раз. — Просто играй! Двигайся! Скользи! А про возраст ничего не говори. Все устроится.
Послушался Валера, сжал клюшку покрепче, помчался через все поле, изображая нападающего в решающем турнире, проделал несколько лихих поворотов и заколотил шайбу в пустые ворота.
Мальчишки принялись было над ним смеяться, но тренер велел всем замолчать и жестом приказал Валере вернуться.