Эта история произошла со мной в начале нулевых. 3 января мы с Виктором Иосифовичем, дежурным следователем-криминалистом Следственного управления Московской городской прокуратуры, заступили на дежурство на сутки. Дежурство было рядовым: пара выездов на бытовые убийства, где наша помощь не потребовалась — районные следователи прекрасно справлялись сами.
Около 16:30 зазвонил телефон прямой связи с дежурным по городу — в электричке патруль транспортной милиции обратил внимание на мужчину в крови. Сначала решили, что он пьян и порезался, но почти сразу выяснилось: на нем нет ни единой царапины, а кровь — чужая. При этом гражданин явно был не в себе — вроде и не пьян, но как-то заторможен и отвечал невпопад. Запахло убийством. Фамилии и имени задержанный назвать не мог, то есть буквально — силился, пытался, открывал рот, но звуков не издавал.
Мужчину обыскали, нашли в кармане то ли паспорт, то ли военный билет, проверили и выяснили, что живет он в одном из районов столицы, где тогда еще оставались частные дома. Выехавший на место наряд доложил: дом заперт на висячий замок, на крыльце — следы крови. Дверь взломали, внутри обнаружили «тело женщины с множественными рублеными ранами головы и тела», как напишут потом в сводке. Помогать районным специалистам на место происшествия вскоре отправились и мы с Виктором Иосифовичем. Приехали часа через 1,5 после начала работы, но, как оказалось, почти все сделали без нас.
Минут через 40 поступил новый вызов: в другом районе Москвы напали на инкассаторов, два трупа, раненый и пропавшие 1,5 миллиона рублей. Там мы с Виктором Иосифовичем проработали всю ночь, и около девяти утра я отправился домой. Но около часу дня мой напарник позвонил и попросил срочно вернуться. По телефону он ничего объяснять не стал, что меня очень удивило.
Иосифович встретил меня на проходной, затащил в прокуратуру без оформления пропуска и сразу повел в дежурную комнату. Там на столе лежали свежие фотографии с убийства в частном доме, только что проявленные и отпечатанные. На них было отчетливо видно: посреди комнаты, точно под люстрой, лежит топор, его лезвие и почти белоснежное топорище покрывает кровь.
— Ты его видел? — спросил меня Иосифович. До этого мы были с ним подчеркнуто на вы.
— Нет, — ответил я, про себя подумав, что меня зачем-то разыгрывают.
Тогда Виктор Иосифович достал сводку и сунул мне под нос: мол, читай, что изъято. А изъято было много чего: фрагменты пола со следами крови, стаканы и чайник, зубные щетки и одежда, обои и белье… Но топора не было.
— Я звонил всем, кто там был, — объяснил коллега. — И как бы между прочим спрашивал, нашли ли орудие убийства. И мне все отвечали — нет, орудия не нашли. Все говорят одно и то же.
Вот тут меня проняло. Я понял: это не розыгрыш. Мы с Виктором Иосифовичем отправились обратно в тот дом. Я и сейчас его помню — старый, тускло-серый, под черепичной крышей, с облезшей краской на рамах, ржавой подковой, прибитой над дверью. Окруженный таким же старым садом. Не знаю уж, по какой причине, но все деревья вокруг стояли в снегу, а этот сад встретил нас корявыми черными ветвями.
Мы сорвали печать, вошли и щелкнули выключателем. Люстра зажглась. Топора не было. Почему-то внутрь мы не пошли. Потоптались у входа, развернулись и пошли курить. Потом криминалист достал из портфеля фотоаппарат и пошел внутрь — делать новые снимки. Я посоветовал Виктору Иосифовичу попробовать сделать фото на телефон — и все повторилось: топор был хорошо виден на снимке. Вот только глаза наши его не видели...
И только когда, сунув мне целлофановый пакет и надев резиновые перчатки, Виктор Иосифович медленно наклонился и стал сводить руки у пола так, чтобы взять топор — тут он вдруг проявился. Только был не ярко-белый, как на фото, а серый, покрытый каким-то налетом, словно зиму пролежал под снегом.
Между тем подозреваемый ничего не помнил: он утверждал, что вечером лег спать, а утром проснулся уже в больнице. Погибшую он опознал — это была женщина, к которой он ушел от жены, его первая любовь. С женой подозреваемый развелся, наладил быт с новой подругой, и они только-только зажили счастливо, как вдруг…
Он был до последнего уверен, что продажная прокуратура повесила на него чужое преступление, а настоящего убийцу искать не собирается. Вроде бы в больнице он и умер — у здорового мужика, много лет ходившего по тайге, во сне просто остановилось сердце. Но точно я не знаю — не выяснял. С Виктором Иосифовичем о произошедшем мы больше никогда не говорили.