Жизнь вышибалы в кабаке, в отличие от кинематографического представления о ней, обилием приключений не отличается. Если ты на своём месте, то все нештатные ситуации блокируются на стадии зарождения и, следовательно, не переходят в горячую фазу.
Чем дольше ты на посту, тем непререкаемей твой авторитет, что тоже способствует спокойному течению ночной жизни в питейном заведении. Ну, и конечно, куча приятелей, дружков, завсегдатаев, которые рады помочь в любом конфликте.
Но опыт общения и наблюдения за людьми бесценен. Из него можно черпать все необходимые истины в любом моменте жизни. Долго я не отваживался делиться этим опытом, но пришло время, когда держать в себе столь ценную информацию – преступно.
Кабак, а именно так я его всегда называл, потому что до изысканного ресторана было этому заведению как до Луны, представлял собою маленькую модель земного шара. Всякой твари в нём было в достатке, как на известном ковчеге, но бдительное наблюдение и устоявшийся миропорядок прекрасно регламентировали жизнь этого во всех смыслах живого организма. Что характерно, дверь в дверь с кабаком соседствовало более приличное заведение, с бильярдным столом, администратором в костюме, правилами допуска и даже дресс-кодом.
Понятное дело, в этом приличном заведении работали те же законы, что и в нашем кабаке, просто выглядело это всё более благопристойно и без спортивных штанов и излишне коротких шорт, что само по себе оксиморон, ибо короткие шорты это масло масленое.
Однако, именно туда я ходил в свои выходные, чтобы вкусить всех прелестей этой самой благопристойности, погонять на бильярде, поболтать с красивыми девушками, выпить вкусного чаю.
Так уж повелось, что красивые девушки попадали в кабак уже в достаточно расслабленном состоянии, а я не пью, чтобы понимать их в моменты максимальной душевной и (иногда) физической доступности. Я и с трезвыми-то не всегда уверен, что понимаю, а тут и подавно. А в благородном заведении, девушки трезвы, пусть даже порою излишне надменны, но я-то знаю, как ломать эту стену, даром что ли я - Весы.
- Все, кто живёт в Кронштадте, недостойны моего внимания! – Говорила прекрасная незнакомка, сидящая напротив меня в кабинке приличного заведения. Её изысканно-тонкие длинные пальцы поглаживали край высокого бокала, внутри которого маленькие невесомые пузырьки стремились на свободу, вверх. Глупые не знали, что едва коснувшись поверхности они превратятся в ничто, став частью кондиционированного воздуха, перестав быть индивидуальностью.
Девушка была яркой индивидуальностью. Она пространно рассуждала о месте красивой женщины в обществе, о бремени её, если хотите (кто этого хочет?) ответственности. А посему не местному «бомонду» должна достаться она, как самый ценный приз в гонке за счастьем. Она говорила мне, что упругость и гибкость, столь ценимые тонкими ценителями, товар слишком скоропортящийся, чтобы бездарно растратить его на тех, кто никак не сможет монетизировать молодость. Она говорила, не забывая стряхивать пепел с тонкой сигареты в чистую пепельницу (это было в стародавние времена повального курения в заведениях), что на книги и прочую фигню (да-да, именно так) у неё ещё будет время.
Я не флиртовал с ней, я просто смотрел на неё, улыбался, думал о своём, но кивал головой, ведь я чертовски вежливый человек. Бог весть, что думала она, но риторика её становилась агрессивной, словно она сама себе что-то пыталась доказать.
- В конце концов, Николай, я заслуживаю большего, чем этот занюханный город с его примитивными жителями. – Таким был её вердикт, после которого она победно улыбнулась.
Я улыбнулся самой вежливой из своих улыбок, достал сигарету из пачки, удивился тому, что пепельница оказалась чистой, всё-таки хорошо отдыхать в приличных заведениях, закурил, вдумчиво втянув в себя ароматный дым «Кента», и потом запустил несколько колец в воздух. У меня не было никаких аргументов за её жизненную позицию, но и против тоже аргументы не находились. Я смотрел на то, как красивая амбициозная девушка качала ножкой, обутой в красивые туфли с открытыми носами. Дело в том, что в приличном заведении было тесновато за столиками, особенно длинноногим людям. Вот и моя визави не поместилась вся, и чтобы качать своей красивой ножкой ей пришлось сесть в пол-оборота к проходу. Я смотрел на красивую девушку, и улыбался. Она мне напоминала хищную кошку, столько пружинистой грации было в ней, хотя она и скрывала это. В довершении сложившегося образа её пальцы с излишне длинным педикюром напоминали когти, потому что свисали с края колодки. Видимо, туфли были слегка малы ей.
Я улыбался, потому что живо представлял, как она бежит за своим простым счастьем, мощно отталкиваясь от асфальта, в красивых, но слегка маловатых туфлях, и волосы её развиваются боевым ирокезом и румянец на щеках подобен раскраске индейца. Почему-то мне было смешно, но я никогда бы не показал ей этого, я просто улыбался, пряча за невинной улыбкой все свои мысли.
Жизнь в кабаке подобна жизни на ковчеге, вероятно, она нашла то, что искала. Я более её не видел. Надеюсь, она счастлива, мало кому удаётся удовлетвориться своими представлениями о комфорте. Всегда появляются новые рубежи. У меня это знания, неутолимая жажда которых гонит меня от одной книги к новой книге, от одного города к другому, от одного открытия к следующему.
Кто-то ищет любовь, бросая на алтарь невинные жертвы имеющие неосторожность попасть в чужой огонь. Кто-то копит деньги, забывая про радости жизни, за которые никто не берёт плату. Кто-то работает на нелюбимой работе, ежедневно предавая своего внутреннего Бога, способного создавать настоящие шедевры.
Как я уже говорил, кабак это мир в миниатюре, каждой твари в нём в достатке. Я давно не работаю вышибалой, да и того самого кабака, равно как и приличного заведения уже нет в моём городе. На их месте успел поработать продуктовый магазин, а что там сейчас я знать не знаю. Красивая девушка уже давно выросла и, думаю, растеряла прелесть свежести и азарт Дианы-охотницы. Где-то живёт на свете белом, посматривая на свои трофеи и думает, на какие жертвы она ради них пошла, а может и не думает.
Поди, знай.
