Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 7 Часть 8 Часть 9
- Это же… за Украину…
Денис с Дашей встретились совсем неожиданно. Прошло всего пару месяцев с их последней встречи… а они смотрели друг на друга, узнавая и не узнавая себя… недавних Дениса и Дашеньку.
Денис молчал. Под его тяжёлым взглядом Даше хотелось объяснить… оправдаться… хотелось, чтобы Денис, наконец, понял – это же… за Украину! Когда… враги пришли… на родную землю…
- Кто пришёл, Даш?..
- Враги… сепаратисты… – Даша запиналась, сбивалась: – Пришли… Они хотят… под Москву! – Даша вскинула отчаянные глаза.
- Какие враги, Даша? Откуда пришли?
Даша молчала… а в глазах – незнакомая непримиримость…
- Что ж ты… – в голосе Дениса – нескрываемая боль. – Что ж ты… Какие враги?.. Какие сепаратисты? Мы всегда здесь жили… с деда-прадеда… На этой земле. Это не мы пришли… а к нам пришли… с войной. Заставить нас жить по другим законам… чтить других героев, иметь другие ценности. Знаешь, Даш, – Денис помолчал, старался говорить спокойно. – Вот… будет у тебя… когда-нибудь… дочка… Вырастет… и вдруг приведёт к тебе… такую же девушку… И скажет тебе твоя дочка: мама, это – твой зять… Ты, Даш, за эти ценности воюешь?
- Под Москву… под Москву хотят! – упрямо твердила Даша.
- А вы под кого хотите? – Денис усмехнулся. – Не раз предавали Россию… а потом на коленях просились назад. История ничему не учит? А помнишь, Даш… Как были у нас в школе гости из того же Львова?.. Помнишь, как спросили нас… а мы малые были… класс третий… спросили: а як называеться столыця нашои дэржавы, диточкы?... Помнишь, как мы тогда… как мы, дети Луганска, дружно и радостно рявкнули в ответ:
- Москва!.. – А нас ведь никто не учил, что Москва… Это у нас в крови… в душах было, что столица – Москва. У нас, на Донбассе, это в крови и в душах было. А ты говоришь – под Москву хотят…
- Деенис… как же… любовь наша…
У Дениса темнело в глазах… Еле сдерживался, чтобы не прижать к себе Дашеньку… поднять её на руки… и унести… куда-то туда… где кончается этот страшный сон… Но со стороны посёлков слышны взрывы… поднимается чёрный дым, а под ним – огненная жуть… а на улицах посёлков дети… уличная собака, добрая, умная, верная Динка со щенками, ещё слепыми… В Динкиных глазах застыл ужас, но щенков она не бросает, потерянно как-то вылизывает их шёрстку, поглядывает в небо… И – лето, солнечное утро… Роса ещё не сошла…
Дашенька гладила его плечи дрожащими ладошками, что-то говорила… Потом оглянулась – на неё в упор смотрел верзила в форме ВСУ. Даша медленно пошла к нему. Остановили её негромкие… очень горькие, растерянные слова Дениса. Он изо всех сил хотел догнать Дашеньку… спасти от чего-то страшного, что неумолимо отнимало у него Дашу, а с ней – всё, что недавно так счастливо заполняло его жизнь… отнимало мечту о том, как они с Дашенькой вместе с другими моряками и красивыми девушками в белых и голубых платьях будут танцевать на набережной в Севастополе. И он растерянно, безнадёжно сказал вслед Даше:
- А как же… «Севастопольский вальс»?
Словно полыни горькой хлебнула Даша. Сердце сжалось: а… как же… «Севастопольский вальс»… они так мечтали с Денисом!.. Но улыбнулась высокомерно:
- А для меня теперь… другая музыка звучит.
Прошептала:
- Береги себя!..
Денис не видел, не слышал, как подошла к нему Маша. А Даша ещё раз оглянулась… с беспокойным… таким обычным девичьим интересом оглядела Машу. Испугалась впервые пришедшей мысли:
- Как же… всё это… случилось… почему? Как всё было… хорошо! А теперь?.. Это что – надолго?.. Или – навсегда?..
Маша ни о чём не спрашивала Дениса: и так всё понятно… Думала:
- Какая красивая… у Моряка девчонка… Любит его… я ж вижу… и он… любит – аж не дышит, когда смотрит на неё…
Андрюха Коршиков вздыхал, учил Машу стрелять: раз уж… боец, так чтобы польза была. Маша сменила платьице на полевую форму, горделиво говорила:
- А шо?.. И стрельну – не хуже вас! Трошки только страшновато… как оно бьёт сильно… по плечу.
Августовскими ночами слышно было, как поют сверчки. Тогда Денис совсем терялся: сколько ночей… они с Дашей слушали пение сверчков… И почему-то они пели сейчас совершенно по-прежнему… а Денису казалось, что ничему из прежней – такой недавней! – жизни просто нет места среди взрывов и огненного зарева где-то под Луганском…
Маша видела, как волнует Дениса пение сверчков по ночам. Командир не спал. Улыбался:
- Я привычный. Пусть пацаны… которые неслуживые… поспят. Им ещё достанется.
А пацанов – неслуживых… чуть ли не школьников – в роте и правда было немало…
А бои шли в ближайших пригородах Луганска. Прямо с улиц городов и посёлков зловеще смотрели воронки. Каратели начинали наступление на Алчевск и Перевальск. По Луганску, по посёлкам наносились непрерывные миномётные удары, разрывы были слышны здесь, в Лутугино.
Случалось, что оборону успешно держала всего сотня бойцов ополчения – при поддержке танкового взвода и двух БТР освобождали луганские ополченцы от украинских карателей города и посёлки.
Рота Моряка выдвигалась на поддержку батальона Историка. Такой непривычный позывной был у командира батальона. Денис на секунду замер: Историк?.. Брат? На днях он слышал от своих, что одним из батальонов под Лутугино командует Историк. А позывной – то ли студентом, то ли учителем истории был командир батальона. Брат!.. – Денис почти уверен был, что на позициях встретится с Иваном.
А получилось только взглядами обменяться братьям, даже руки пожать не успели. Короткие слова команд – и в бой. Иван успел лишь кивнуть малому. Луганская армия продолжала вести наступательные бои по ликвидации окружённых частей противника в Лутугино и Новосветловке. Только к ночи ненадолго стихли выстрелы. Иван разыскал Дениса. Молча обнялись.
- Мать?.. Давно видел? – Иван всматривался в лицо младшего брата.
- А… батя? – с тревогой спросил Денис. – Батя… где?
- Так ты, значит, тоже давно в посёлке не был… А мне случилось побывать. Недели две назад – Иван тайком любовался малым: возмужал, лицо обветрено… командир!.. А глаза – те же, мальчишечьи. – Хату, Денис… хату нашу разбили. Полностью. – Иван прикурил, протянул зажигалку брату. – Мать у тётки Ольги. А батя, Денис, – Иван улыбнулся, затянулся сигаретой, – батя воюет. На позициях батя. Под Краснодоном.
Иван давно приметил невысокую светловолосую девушку – она глаз не сводила с Дениса. Малый тоже временами оглядывался на девчонку. Иван перехватил взгляд брата, улыбнулся:
– А всегда так случалось, Денис. – Положил руку на плечо брата. – С одними война… разводит… с другими сводит.
Денис свёл брови – материнские, вразлёт. Иван тоже нахмурился – в Денисовых глазах всколыхнулась боль. Всё же сказал:
- Видел недавно… Дашку твою. Коваленко, – поспешно поправился. – В Луганске. Случилось…побывать по делам в штабе. Узнала, подбежала… Верзила какой-то её сопровождал. Зверюгой смотрел, аж нагнулся… Щирый такый, знаешь… не наш. Ну, ничего, с Дарьей переговорили. – Иван щелчком отбросил потухшую сигарету. – О тебе спрашивала.
- О чём… переговорили? – голос Дениса вдруг охрип.
- Как о чём – про Украину. Взялась на ходу просвещать меня… Про великих древних укров стала рассказывать. – Иван говорил серьёзно, только тёмно-серые глаза его неудержимо смеялись. – Целую лекцию мне, историку, прочитала. Про великих и уникальных укров. А говор… говор наш, Денис. Донбасский. По-львивськи так и не заговорила. Я больше говор Дашкин слухал… чем про великих укров и про непобедимую, уникальную нацию.
- А Коваленки? Они где?
- Тётя Анна, слышал, у родичей в Ростовской области, тут, рядом. А хату их тоже… Егор Васильич развалины сторожит. – Иван потёр воспалённые глаза. – Оно, считай, весь посёлок разбитый… ни одной хаты не уцелело. Коваленко и сторожит. Пёс Лычаных – помнишь, серый такой, Волчок… К нему на развалины прибился. И то хорошо, что собаку кормит. – Улыбнулся: – А ещё больше хорошо… что не подался украм служить. Нехай лучше на развалинах сидит.
- Как споймал казак коня…
Зануздал уздою,
Вдарил шпоры под бока –
Конь летит стрелою…
Бойцы слаженно пели-выводили – за душу брало… Братья молча послушали.
Денис, волнуясь, сказал:
- Вот, брат… уникальная… непобедимая нация… донбасская. У меня в роте, знаешь, аккурат перед войной… двое бабу делили… В смерть дрались из-за Настюхи. – Кивнул: – воон, посмотри… в обнимку сидят. Одну сигарету по очереди курят. А дальше, смотри… видишь? Оба чернявые. За огород бились, межу никак не могли установить. А теперь… за Луганск… как один.
- Здравствуй, здравствуй… милый зять,
Пожелайте в хааату! – бойцы присвистывали, притопывали в такт. Словно на обычной донбасской гулянке были, а не на позициях, словно не махала над ними смерть чёрными крыльями пять минут назад…
- Знаешь, брат… Давай-ка на рассвете в Луганск. У меня есть донесение в штаб. Следующим утром вернёшься.
Маша подошла к братьям, робко взглянула на Ивана, но заговорила решительно:
- Разрешите мне… с Денисом… – поправилась: – С командиром роты… в Луганск. Мне надо… мне бы домой… на полчаса… взять кое-что… надо.
Иван перевёл взгляд на малого: несподручно будет… с девчонкой. Гремит там, в Луганске, аж сюда слышно…
Денис покраснел, кивнул:
- Пусть… идёт пусть со мной. Она, если что, справится…
В Луганск добрались только к вечеру. Темнело рано – дело к осени. И вечер холодный выдался, дождь моросил.
В штабе приняли пакет. Уже когда Денис выходил, его остановил негромкий голос:
- Погоди, парень… Это ж ты у нас… моряк? Служил?
- На третий курс Севастопольского высшего военно-морского перешёл.
- Так ты ж нам и нужен. – Полковник встал. – Людей не хватает. Разрабатываем штабной план… важнейшей операции. Будешь помогать нам. – Полковник пристукнул ладонью по столу, не допуская возражений.
- Я командир роты. – Голос курсанта-моряка, полковник расслышал, тоже не допускал возражений.
Что ж, война… Там, на позициях, этот мальчишка, видно, нужен не меньше…Тяжёлая ситуация складывалась на южном направлении…
Абсолютно тёмный город – электричества, особенно по вечерам, не было уже давно – освещался только зловещими вспышками гремевших по посёлкам взрывов. Так, под вспышками, Денис с Машей пробрались на Каменный Брод. Разбитые тёмные хаты, стёкла на дороге, воронки… В неярком свете ущербной луны знакомый Каменный Брод казался какой-то совершенно другой реальностью…
Маша чуть задыхалась, рассказывала:
- Хату прадед мужа… Санькин прадед Степан построил… ещё перед Великой Отечественной. А свёкор с дедом Санькиным… перед нашей свадьбой так хорошо отремонтировали хату… крышу перекрыли… как новая была. – Маша тихо заплакала.
Денис молча прижал девушку к себе. Потом прикурил, сказал:
- Ты давай… что там тебе надо, бери – и в дорогу.
Маша вытерла слёзы, провела ладошкой по камуфляжной куртке Дениса, озабоченно свела светлые бровки:
- Промокла совсем… а дождь моросит, смотри, как упорно… – Взяла Дениса за руку: – Идём. В огороде летняя кухня уцелела. Я печку растоплю. Санька вишни старые спилил… дрова есть… сухие. Воды согрею, вымоемся – банька там, в огороде, тоже уцелела. – Улыбнулась в темноте: – А то в Ольховке уже холодно… купаться. Форму высушим над печкой. И перед рассветом выйдем.
Продолжение следует…
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 7 Часть 8 Часть 9