Гагарин полетел в космос третьим – первый успешный запуск состоялся 9 марта, второй, когда вся аппаратура сработала безупречно – 25 марта, и в обоих случаях в кресле пилота сидел манекен, которого потом извлекали из спускаемого отсека (именно это потом породило массу слухов о том, что первые космонавты погибли – кто-то видел, как сажали, кто-то подсмотрел, как выносили, а сами не выходили – катастрофический результат!)
Попробуем представить, что было бы, если полёт закончился бы катастрофой. Кстати, такой вариант событий рассматривался руководителями полёта как вполне вероятный: к пакету материалов о полете первого космонавта, который должны были обнародовать в случае успешного полёта, придавались еще два пакета — с проектами несчастливых сообщений. Короткое – на случай гибели космонавта при выводе его на орбиту или на старте. И второе – при нештатной посадке на какой-либо иностранной территории или в акваторию Мирового океана. В нем содержалось обращение ко всем государствам, в частности к тому государству, на территории которого мог приземлиться космонавт, с просьбой оказать содействие в его розыске и возвращении, рассказывает современный биограф Ю.А. Гагарина Л. Данилкин.
Итак, старт был неудачен. Массовый взрыв энтузиазма («Только страна социализма способна..! Только советский народ..!») сменился бы настоящей депрессией – ничего-то мы не можем! Полёты были бы остановлены для анализа причин катастрофы, и первым меньше чем через месяц в космос полетел американец Шепард – да, всё по той же баллистической траектории, не «облетел», а «побывал», то есть поднялся на 186 км над поверхностью Земли, а затем приводнился, но ПЕРВЫЙ.
Естественно, американские СМИ объявили бы этот «прыжок» величайшим достижением человечества, и именно Шепарда встречали бы восторгом на всех континентах.
Инициатива в космосе, которую СССР удерживал, начиная с 1957 года, с запуска спутника, была бы перехвачена американцами. В распоряжении СССР не оказалось бы колоссального запаса прочности, который позволил успешно и безнаказанно выстроить Берлинскую стену и помогать революции на Кубе, а именно эта революция, по выражению Н.С. Хрущёва, позволила «запустить ежа в штаны американцам».
Президент Кеннеди не стал бы требовать денег у конгресса на реванш в космосе – он потратил бы их на то, чтобы задушить кубинскую революцию в дружеских объятиях (а теперь Фидель был в восторге и от личности Гагарина, и от самого факта, что его Кубу поддерживает самая могучая страна, способная послать человека в космос!)
И само имя Юрий Гагарин стало бы обозначением трагического объединения катастрофических обстоятельств: да, отличный был парень, но родился в России, а что они могут, эти русские, техника-то у них такая ненадёжная!
А для нас неудачный полёт Гагарина означал бы, что народ, и КПСС, правительство, наша идеология лишились бы второй и важнейшей за 70 советских лет победы (после победы над Германией) – это была такая доза исторического оптимизма, которая позволила государству просуществовать ещё 30 лет, убеждая и всех вокруг, и самих себя, что мы могучая страна и нам по плечу великие задачи.
В этом историческое значение полёта, который подготовил С.П. Королёв и осуществил Ю.А. Гагарин.