Моей незабвенной, ныне покойной, подруге Татьяне Т., посвящается.
Любка встала непривычно рано. Принарядившись, она с сыном и мужем сходила к вечному огню, положила на холодный мрамор обелиска гвоздики, и, продрогнув на студёном ветру, заторопилась домой. Сегодня по традиции вся родня собирается у неё. Мать, тётка с мужем, двоюродная сестра с семьёй. Народу будет много, нужно не оплошать. Каждый визит родни для Любки как экзамен. У Любкиной матери с её родной сестрой пожизненное соревнование. У кого дети устроены лучше, живут богаче, у кого внуки умнее да бойчее, выясняют они с тех пор, как разъехались из родительского дома и зажили своими семьями.
9 мая любимый праздник Любы. Эта любовь с детских лет. Любке нравились эти радостные солнечные дни, потоки людей, стремящихся к центру города. Но в бодрой музыке, которые на площадях играли военные оркестры, в песнях ветеранов, в безбрежном море цветов и даже в улыбках присутствовала та трагическая нота, которой не было в другие дни и, тем более в праздники. В этот день Любке всё время хотелось плакать, и она плакала как все вокруг. Великая война благополучно миновала их семью. Оба деда вернулись с фронта невредимыми. Однако горе, пережитое страной, передалось и генетически закрепилось во всех последующих поколениях, живущих на огромной территории от Бреста до Курил. В этот день каждый даже самый молодой житель этого пространства испытывал боль не своих ран, азарт атаки, ужас ближнего боя, муки плена, позор поражений, голод тыла, сиротство послевоенного поколения, и всё, всё, из чего складывалось это зло, название которому война. И у каждого жителя страны в этот день сердце ликовало от сознания того, что это зло победили мы. Любка ощущала это очень остро, как будто она сама, совсем недавно стояла на ступенях рейхстага, палила из автомата в чужое ненавистное небо и кричала до хрипоты долгожданное, выстраданное слово «Побед-а-а-а!»
Гости собрались в назначенный час. Тётка с мужем заняли почётные места, мать примостилась с краю. Первый тост, как полагалось, был за Победу. Выпили стоя, помолчали и стали с аппетитом закусывать. Любка расстаралась ради такого праздника и родни. Стол ломился от деликатесов. Слава Богу, жила Любка с мужем Сергеем в большом достатке. По телевизору шли репортажи с праздничных мероприятий, проходивших по всей стране, а потом начался фильм о маршале Жукове. Любка крикнула сына. Он прибежал на зов матери, уселся на пол перед самым телевизором, задрав голову с непослушными как у Любки волосами. Виталик шестиклассник, учится очень хорошо, и растёт нестандартным, вдумчивым. Любимый герой Виталика, например, ни какой-нибудь Гарри Поттер, а легендарный маршал Жуков. Виталик перечитал все книги о полководце и с интересом впитывал любую информацию о нём.
- Да, много нам врали о войне при коммунистах, - начал разглагольствовать дядька, аккуратно просовывая в маленький ротик нежную сёмгу. - Вот и маршал был небезупречен, - кивнул он в сторону телевизора. Любка насторожилась. - Трупами заваливал фронты, - продолжал он. Тётка с обожанием смотрела на мужа, вальяжно раскинувшего в кресле дородное, холёное тело. Виталик удивлённо оглянулся.
- Перед днём Победы об этом ящик только и трындычал, - презрительно вставила Любка.
- Оказывается, Зоя Козьмодемьянская была просто неудачной диверсанткой и никакой пользы для страны не принесла, - сообщил дядька родне. Любка с грохотом переставила вазу с фруктами.
Мать торжественно внесла в комнату свой фирменный пирог с капустой. Гости одобрительно загомонили, разлили водочку, и дядька произнёс длинный тост за удачу и пожелал Любке с Сергеем в ближайшее время приобрести иномарку. Виталик, досмотрев фильм, отправился в свою комнату, где он готовил для урока истории доклад о маршале победы – Георгии Константиновиче Жукове. По телевизору показывали документальный фильм о героях войны.
- А недавно, в какой-то газете я прочитал, что Александр Матросов, просто поскользнулся и случайно упал на амбразуру, - продолжал дядька, закусывая крошечным огурчиком.
Любка почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Она резко встала. Накрахмаленная салфетка соскользнула с её колен. Любка нагнулась за ней, и как раненый боец из окопа медленно поднялась, сжимая её в руке, словно гранату с сорванной чекой. Муж незаметно дёрнул Любку за подол, но она яростно отмахнулась и с ненавистью посмотрела на насторожившегося родственника. Зелёные Любкины глаза потемнели, и в них Сергей увидел ту болотную бездонную глубину, которая заставляет остановиться и отпрянуть каждого, невзначай приблизившегося к ней.
- Ты бы, гад, никогда не поскользнулся, - прохрипела Любка. В комнате повисла зловещая тишина. - Они за тебя жизнь отдали …! - чужим голосом, с трудом выдавила Любка. Мать торопливо пробиралась к ней, но Любка чувствовала, что граната уже взорвалась и сейчас этим взрывом разбросает всё вокруг. - Чтобы ты сёмгу жрал, они погибли! - дыхание перехватывала ярость, клокотавшая в груди. - Не смей, их трогать! - выкрикнула она, захлёбываясь слезами.
В свои тридцать пять лет Любка вдруг с удивлением узнала, что не все плачут в этот день как она. И кто-то может думать и говорить о Победе не так как она. А все иные рассуждения о войне она воспринимала как вражеские, и враг сидел напротив, за её столом. Любка не могла найти слова, чтобы защитить всех известных и безымянных таких дорогих для неё людей, которых сейчас через столько лет порочат в её собственном доме. Мать подошла к дочери и, грубо дёрнула её за рукав:
- Опомнись! Как ты разговариваешь с дядей Валерой!
Любка выдернула руку и зло крикнула всем, сидящим за столом:
- Они, они…Они святые! - вдруг нашла она нужное слово, с шумом отодвинула стул и выбежала из комнаты, пряча лицо, заливаемое горячими злыми слезами. За ней помчался Сергей, но Любка оттолкнула его, оступилась на высоком каблуке, швырнула туфли в угол и босиком зашлёпала в спальню. Там она бросилась на кровать и зарыдала.
За стеной после оглушительной тишины началось сумбурное движение. Любка слышала возмущённый голос дядьки. Она кожей почувствовала стыд, которым была придавлена мать, и неловкость Сергея перед роднёй. Она слышала, как тётка надевает свой шуршащий плащ, как она торопит со сборами своих домочадцев. Мать униженно просила прощение за выходку дочери. Сергей всех успокаивал, пытался превратить всё в шутку, но Любке от этого стало ещё хуже. Она знала, что всем обидно за испорченный праздник, упущенную возможность посидеть среди родственников, хорошенько выпить и вкусно закусить. Она была уверена, что этот спор принципиален только для неё, а для остальных это просто прерванное веселье.
Когда за гостями захлопнулась дверь, в спальню тихонько вошёл Сергей. Он обнял жену за плечи, прижал к себе и неожиданно сказал:
- Ты молодец!
Любка снова заплакала, но теперь уже по-детски жалобно, всхлипывая и размазывая по лицу тушь и помаду. Мать возмущённо громыхала посудой, а из комнаты сына раздавался голос Виталика, который репетировал свой доклад о любимом герое:
- Очевидцы утверждают, что, когда маршал Жуков въехал на Красную площадь на белом коне, вокруг его фигуры был виден яркий свет. Многим стало понятно, что Господь, любя Русскую землю как дом своей Пречистой Матери, явил Свою помощь в победе над сатанинской силой, дав стране несметное количество героев – мучеников и военачальников - Архистратигов».
- Сергей, ведь мы их победили, - то ли вопросительно то ли утвердительно сказала жена, кивая в сторону двери. Сергей держал в объятиях вздрагивающую Любку, и думал, о том, что сегодня эта худенькая женщина бросилась на амбразуру, из которой палили в память о великой войне, и это был её подвиг.
© Елена Шилова
2007 год, январь