- Ура! - закричал Алексей, поспешно рассовав вещи по купе.
- Светка! Отпуск начался! - тормошил он жену.
- Нет Алексеев, пока поезд не тронулся, я на работе, - уныло ответила Света.
Утром она пришла с ночного дежурства, потом весь день собирала вещи и сейчас мечтала только об одном, поскорее лечь и выспаться. Вагон постепенно заполнялся пассажирами и, чтобы никому не мешать, супруги сидели в своём купе и смотрели в окно. Вдруг к вокзалу подъехал свадебный поезд из нескольких, украшенных шарами и лентами машин, а на перрон прямо к их вагону подкатила чёрная «Волга» с золотыми кольцами на крыше. Из неё выскочил парень в тёмном костюме, белокурая девушка в подвенечном платье и короткой фате. Взявшись за руки, они бегом бросились к вагону. За ними бежала почтенная дама с букетом белых роз, парень с большой дорожной сумкой, и ещё несколько человек. Молодые стремительно ворвались в вагон и скрылись в одном из купе. Через несколько минут из купе высунулась рука с вешалкой, на которой висел костюм жениха, вслед за ним полетело платье невесты, белые туфельки и чёрные лакированные башмаки. Друзья, дежурившие у купе, быстро убирали одежду по сумкам и пакетам. В вагон поднимались проворные молодые люди с картонными коробками в руках, девушки с букетами роз и лилий. Они оставляли их в коридоре, и поспешно покидали вагон. Ещё через несколько минут молодожёны в одинаковых шортах, футболках и шлёпанцах выбежали на улицу. Весь перрон перед вагоном уже был запружен нарядно одетыми весёлыми людьми. Играл баян. Когда появились молодые, все дружно грянули: «А это свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…» К молодожёнам пробирался пожилой дородный священник в чёрном подряснике и большим наперсным крестом. Было видно, что батюшка, как и все окружающие люди, был навеселе. Он благословил молодых, троекратно расцеловал жениха и бережно обнял невесту. Все окружили молодожёнов, родители давали последние наставления, бабушки плакали. Друзья хлопали жениха по плечам, подруги, с завистью смотрели на невесту. Под звуки марша «Прощание славянки» молодожёны поднялись в вагон. Представительный мужчина, появившийся вместе с ними, счастливым голосом сказал:
- Дорогие земляки! Поздравьте наших детей! Выпейте, как следует, закусите. Празднуйте! - показал он на коробки в центре коридора.
Поезд медленно тронулся. Бабушки заплакали громче, родители замахали платочками, друзья бежали рядом с вагоном, что-то кричали, а священник размашисто благословлял удаляющийся поезд. Был разгар лета, и белесый северный вечер прозрачной фатой потянулся вслед. Заполярная Воркута провожала своих детей далеко-далеко за зелёные леса, за высокие горы, к самому синему морю. Щемящее чувство расставания царапнуло Алексея при виде бегущих за поездом людей. К нему примешивалось лёгкая зависть, оттого, что это не его и его Светку благословлял хмельной русский поп, что не им принесли в вагон душистые букеты, что не он, а кто-то другой будет сладостно замирать сегодня в ожидании первой близости…
В дверь купе постучали, и жених попросил Алексея и Светлану выйти в коридор, где уже собрались пассажиры вагона. Невеста, смущаясь, стояла около коробок. Замешательство продолжалось недолго. Пожилая женщина из последнего купе, представившаяся Екатериной Семёновной с укоризной в голосе, сказала:
- Ну что же мы! Свадьба же, надо поздравить молодых! Ты дочка не робей, ты хозяйка, говори, что делать, мы поможем.
Женщины стали распаковывать коробки. Достали пластмассовые тарелки и стаканы. Разложили нарезанную толстыми кусками колбасу и сыр, овощи, конфеты и фрукты. Мужчины засуетились около ящиков с водкой и шампанским, и в атмосфере появилось предвкушение праздника. Послышался смех, шуточки, глухие выстрелы открываемых бутылок. Когда всё было готово, все выстроились в одну шеренгу с наполненными стаканами. Екатерина Семёновна торжественно обратилась к молодым.
- Дорогие наши попутчики! Пусть этот день будет самым счастливым и запоминающимся в вашей жизни! За молодых!
Она выпила шампанское, смешно сморщила лицо, и сказала с наигранным возмущением:
- Горько!
Все подхватили и стали скандировать: «Горько! Горько!» После поцелуя выпили и засобирались по своим купе, но невеста, чуть не плача обратилась к Екатерине Семёновне.
- А как же мы! У нас даже вальса не было! Мы на танцевальный кружок целый месяц ходили, учились.
- С берёз не слышен, невесом, слетает жёлтый лист. Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист, - чистым высоким голосом запела Екатерина Семёновна.
Жених крепко прижал суженую к себе, и они медленно закружились по коридору. Поезд качало, молодых кидало и било о стены вагона. Алексей, загляделся на счастливых молодожёнов, и вспомнил самый главный вальс своей жизни. Это было десять лет назад.
* * *
Общежитие медицинского института сотрясалось от грохота доморощенного вокально-инструментального ансамбля, от диких криков и визга танцующих студентов. Закончилась зимняя сессия, и молодёжь ставила жирную точку в конце полугодия. Алексей, в то время курсант военного училища, пришёл сюда первый раз. Уговорил друг, который утверждал, что самые весёлые вечера у медиков. Полутёмный зал освещался многочисленными разноцветными лампочками, мигающими в такт музыке. Войдя в зал, курсанты остановились около тесной кучки ребят, в центре которой девчонка с волосами апельсинового цвета с серьёзным видом что-то рассказывала, а друзья хохотали, хватаясь за животы. Не заметить эту оранжевую голову было нельзя, и взгляд Алексея то и дело натыкался на неё. Оркестр одну за другой играл быстрые мелодии, и молодёжь, исполняла безумные танцы. Алексей не понимал эти ритуальные пляски, и от скуки стал наблюдать за рыжей девушкой. Ей усиленно оказывали знаки внимания приторно красивый невысокий парень и белобрысый верзила, похожий на американца. Они нарочито соперничали между собой, а рыжеволосая подыгрывала им. Оркестр удалился на перерыв. В зале завели пластинку и над гудящей усталой толпой полились страстные звуки Свиридовского вальса из кинофильма «Метель». Апельсиновая голова заметалась среди своих ухажёров, но они заупрямились, и рыжая девушка одна закружилась по залу. Алексей любил вальс. Он быстро прошёл в центр танцплощадки, лихо щёлкнул каблуками и пригласил девушку. Через секунду он увидел перед собой её сияющие глаза, ощутил под рукой гибкую талию партнёрши, и властно повёл её за собой. Он почувствовал, как чутко угадывает она все его движения, как повинуется ему её спортивная фигурка, и неиспытанное ранее чувство обладания женщиной нахлынуло на него. Музыка закончилась, девушка поспешно исчезла, послав воздушный поцелуй в сторону своей группы, и Алексей остался один. Он искал в толпе оранжевую голову, но не находил и ещё одно незнакомое ему чувство утраты кольнуло сердце. Вечер продолжался, но Алексей, почувствовав невероятную скуку, решил уйти. В фойе он лицом к лицу столкнулся со своей партнёршей, почувствовал, как сладко заныло в груди под парадным кителем, и напросился её проводить. Её звали Светлана. Она рассказывала, как вчера решила подкрасить волосы, но на её голове произошла непредвиденная химическая реакция, и волосы получились оранжевыми как у клоуна. Увидев её, преподаватель схватился за сердце, а экзаменатор, сообщив, что он не представляет себе врача с такими волосами, поставил ей тройку. Они медленно шли через парк, где всё ещё стояла новогодняя ёлка как стареющая женщина в старомодном платье. Порывистый влажный ветер вылизывал сугробы, и они покрывались тонкой кружевной паутинкой, искрящейся в лунном свете. Этот тёплый ветер как вестник грядущей весны будоражил, будил незнакомые ещё юным сердцам чувства. Он кружил и кружил вокруг них, исполняя свой волнующий танец. Оттепель до блеска отполировала парковые дорожки, и Светка невесомо скользила на них, замирая в нелепых позах, чтобы удержать равновесие. Алексей протянул ей руку, и Светка повисла на ней. Болтая о пустяках, они подошли к её дому и вошли в подъезд. Здесь, в темноте Алексей решительно приблизил попутчицу к себе. Светка умело оборонялась и своим крепким кулаком больно ударила его в челюсть. И, если бы Алексей не увернулся, она попала бы точно в глаз, куда, наверняка метила. Она оттолкнула провожатого, застучала каблучками вверх по лестнице и, свесившись через перила, прошипела по-змеиному:
- Ишак!
Где-то далеко стукнула дверь, и Алексей остался один.
* * *
Свадьба набирала обороты. Много выпивали, рассказывали анекдоты, смеялись. Екатерина Семёновна зорко следила за тем, чтобы молодые пили только минералку. Светка развеселилась, пела песни, плясала в коридоре с толстяком из соседнего купе. Её бледное лицо разрумянилось. Алексей почувствовал, как алкоголь, разливаясь по его могучему организму, расслабляет его. Он, наконец, ощутил, что едет в отпуск, что впереди море, душистое вино, горы, встреча с сыновьями, которые отдыхали сейчас в южном лагере. Алексей поздравлял молодых, говорил с грузинским акцентом длинные тосты, и даже исполнил для них на грузинском языке чудную песню «Сулико», которую выучил ещё в училище, у своего однокурсника грузина из Кутаиси. Молодые с восхищением смотрели на него, а Алексей умело руководил праздником. Он никогда не выпускал жену из вида и сейчас, внимательно посмотрев на неё, поспешил на помощь. Алексей обнял её, и, несмотря на протест её новых подруг, отвёл жену в купе и уложил спать.
- Алексеев! Я, кажется, напилась. Прости, - промямлила Светка засыпая.
Алексей плотно закрыл дверь и присоединился к общему веселью.
Молодые уединились в своём купе. Несколько парней в тесном пространстве около туалета, пили водку, курили и вспоминали службу в армии. В одном конце узкого коридора пели частушки, в другом молодёжь распевала песни под гитару. Вагон ходил ходуном. Алексей несколько раз заглядывал в купе. Он убеждался, что жена безмятежно спит, но через некоторое время опять возвращался проведать её. У Алексея был навязчивый страх того, что со Светланой может что-нибудь случиться. Он боялся, когда она уходила на дежурства, когда она рожала их сыновей, когда уезжала проведать родителей, и даже если долго не возвращалась из булочной. Это была его мука и тайна. Он чувствовал себя спокойно только тогда, когда она была рядом. Страх потерять её родился в тот памятный вечер десять лет назад.
* * *
Алексей долго стоял в подъезде, курил. Он ожидал нечто подобное. Большинство девчонок, которых он знал, хотели замуж и, понимая, что дурная слава бежит, а добрая на месте стоит, давали отпор домогательствам случайных кавалеров. Он не ожидал только, что это расставание будет для него таким тяжёлым. Она больше не вышла. Алексей ругал себя за то, что не договорился о встрече, не спросил, где она живёт. Ощущение невосполнимой утраты преследовало его с тех пор. Он искал Светку везде. Бродил мимо её огромного дома в надежде на случайную встречу. Стал часто бывать в общаге мединститута. Он всматривался в лица девушек на улице, в трамвае, на котором ехал в училище. Иногда он представлял её в объятиях Американца или Красавчика, и неведомое прежде мрачное чувство ревности обжигало его. Он не мог отвлечься, не мог успокоиться, и признался себе в том, что влюбился. Жизнь без неё стала тоскливой, а найти Светку в огромном городе, зная только, что она студентка мединститута, было невозможно. Он раздобыл пластинку с музыкой к кинофильму «Метель» и без конца крутил её.
Однажды ранней весной Алексей зашёл в студенческую столовую. В кишащем людьми помещении с колченогими пластиковыми столами и запахом дешёвой еды, он привычно всматривался в девичьи лица и вдруг увидел её. Два стола у окна были сдвинуты вместе, и вокруг них расположилась Светкина группа. Американец и Красавчик, как всегда были рядом и ухаживали за Светланой как за больной. Чувствуя, как в груди отчаянно заколотилось сердце, Алексей направился к ним. Светлана сильно похудела и волосы у неё теперь были русыми. Увидев Алексея, она застыла с широко открытыми глазами. Красавчик поспешно освободил место рядом с ней.
- Ты что так похудела? - тихо спросил он.
- Я болела…, - с трудом выдавила из себя Светка, сглотнув подступивший к горлу ком.
Группа торопилась на лекцию, а потом на ночное дежурство, без которого нельзя было получить зачёт. Алексей пошёл проводить их до троллейбуса. Он договорился со Светой о встрече завтра.
- Светка, а он тебя не изнасилует? - громко, чтобы слышал Алексей, смеясь, спросила подруга. Алексей понял, что о его вероломном нападении на Светку два месяца назад знала вся группа, а может быть и весь курс. Светка покрутила указательным пальцем у виска, возмущённо глядя на подругу.
- Что вы, девочки! Я же голубой! - голосом Дафны из знаменитой американской кинокомедии сказал Алексей.
Все засмеялись, Американец одобрительно хмыкнул, подсадил одну за другой всех девчонок в троллейбус, и они укатили. Как только троллейбус тронулся, Алексеем овладела паника. Вдруг она не придёт завтра? Вдруг что-то случится, и они не встретятся, а второго такого шанса как сегодня, судьба ему не даст? Почему он не спросил номер телефона, курс, группу, адрес? Он чувствовал, что в этой худенькой девушке с сияющими глазами его жизнь и его счастье. Он с трудом дождался следующего вечера.
Знакомый парк блестел влажным асфальтом, мятежный ветер разносил запах прелых листьев. Опять он кружил вокруг них и подстрекал Алексея обнять эту девчонку в короткой куртке и смешной вязаной шапочке. Алексей взял её за руку, и они до рассвета прогуляли по городу. На следующий день Светка заболела. Хриплым голосом она сообщила по телефону, что её не отпускают родители, и он прибежал к ней в подъезд, где когда-то получил по зубам. Они стояли на лестничной площадке около её квартиры. Её щёки лихорадочно горели, глаза обжигали его своим блеском. Дважды из квартиры выглядывала Светкина мать, полнеющая красивая женщина. Она звала дочь домой и смотрела на Алексея с интересом и осуждением одновременно. Светка стала прощаться. Представив целую ночь и ещё один день без неё, муки последних месяцев, Алексей порывисто схватил её за руки, боясь, что она будет отбиваться, прижал к себе и шёпотом сказал:
- Выходи за меня замуж.
Она замерла в его объятиях. Алексей чувствовал, как она борется с рыданием, и ещё крепче прижал её к себе.
- Я тогда не болела, - прошептала она. - Я по тебе скучала, - с трудом продолжила она и заплакала.
* * *
Алексей проснулся от грохота, раздавшегося в коридоре. Он спрыгнул со своей полки и вышел. Все двери, кроме купе молодожёнов, были настежь открыты. В служебном купе храпел мертвецки пьяный проводник. В коридоре валялись пластмассовые стаканчики, конфетные фантики, огрызки яблок. «Погуляли!» - растерянно подумал Алексей, и пошёл курить. В тамбуре он услышал пьяный женский смех и какую – то возню. Он увидел аппетитную блондинку, которую приметил среди новых Светкиных подруг. Она курила и лениво отмахивалась от парня в тельняшке. На голых плечах парня красовались татуировки. Вчера этого зэка Алексей в вагоне не видел. «Чужак» - точно определил он. Парень похабно шарил по округлостям молодой женщины, что–то шептал ей на ухо, а она смеялась пьяным бессмысленным смехом. Не раздумывая, Алексей точным ударом отбросил ухажёра. Зэк отлетел к противоположной стене тамбура и стукнулся головой. Алексей подождал, пока его взгляд принял осмысленное выражение и, взяв его за шею, толкнул в пространство между вагонами. В ответ послышалась зловещая брань. Он отвёл блондинку в её купе со смешанным чувством брезгливости и раздражения, которое испытал ещё в детстве, когда долго искал, а потом гнал в деревню, убежавшую бабушкину козу.
Алексей оценил обстановку, определил её как тревожную и начал действовать. Для начала он обошёл все купе и закрыл все двери. Он не осуждал этих пьяных людей. Большинство из них были шахтёрами и ехали в отпуск. За плечами каждого был год напряжённого и опасного труда. Алексей тем более не мог обвинить их в том, что они напились на халяву. Он точно знал, что северяне, а особенно шахтёры, халявщиками никогда не были. Мотив был прост: зашёл в вагон такой же, как они трудяга, может быть тоже шахтёр, и попросил поздравить детей.
Вскоре к Алексею присоединился жених, и они вдвоём подмели пол и вынесли мусор. В вагон стремительно вошёл плотный мужчина средних лет в железнодорожной форме с биркой «начальник поезда», в сопровождении молодого милиционера. Начальник был взбешён. Делегация направилась к служебному купе, откуда доносился пьяный храп проводника.
- Дондурей! Открой! - постучал начальник поезда.
- Открывай, Дондурей! - заводился милиционер.
- Это фамилия у него, что ли такая? - поинтересовался жених.
- И фамилия и сущность, - отрезал начальник.
- Дондурей, открой, мать твою…, - бился в дверь милиционер.
- Майор Алексеев! - представился Алексей. - Командир! - по-военному обратился он к начальнику поезда. - У нас нестандартная ситуация. Свадьба!
- У этого козла, - парировал начальник, кивнув на купе проводника. - Стандартных ситуаций не бывает. На прошлой смене у него похороны были.
Положение спасла женщина. Из темноты своего купе, заставленного цветами, как Венера из мерцающей раковины вышла невеста с двумя стаканами и толстыми бутербродами.
- Выпейте, пожалуйста, за наше счастье. Мы сегодня повенчались! - робко попросила она, протягивая угощение.
«Молодец, девчонка!» - мысленно восхитился невестой Алексей. Начальник растерянно смотрел на молодых, ничего не понимая. Милиционер шумно сглотнул слюну, то ли при виде водки то ли невесты.
- У вас что, действительно свадьба? - всё ещё не верил начальник.
После долгих уговоров они выпили.
- Ну, майор, - обратился он к Алексею, - Вся ответственность на тебе. С тебя спрошу! - Дондурей! Ты уволен! - напоследок крикнул начальник в сторону служебного купе и стремительно пошёл прочь.
Милиционер задержался, выпил ещё, объяснив, что через час сдаёт дежурство.
- Держитесь, мужики, - попрощался он, скользнув взглядом по полному ящику с водкой.
Алексей и жених стояли в тамбуре и курили, когда к ним вышел солидный гражданин в белоснежной майке и отутюженных домашних брюках. Во всём его облике, в чёткости речи угадывался военный человек. Петрович, как представился он попутчикам, был действительно бывшим комитетчиком и направлялся с супругой в ведомственный санаторий на берегу моря. Обсудив обстановку, они решили, что Петрович, который из-за болезни сердца, а больше по причине бдительности супруги, не употребил вчера, будет осуществлять безопасность граждан вагона. Он немедленно приступил к службе, заняв пост на боковом стульчике в коридоре. В его обязанности входило наблюдать за всеми, кто проходил через вагон, чтобы не допустить краж, и следить, чтобы свои не выходили на остановках. Было четыре часа утра и Алексей, и жених отправились спать, чтобы потом сменить Петровича.
Алексей и Светлана проснулись от тревожного стука в дверь. Был солнечный день, орало радио, но все спали и только единственный на весь вагон ребёнок, пятилетний Мишка носился по коридору под присмотром бдительного Петровича. В четвёртом купе было плохо здоровенному мужику Павлу, который всю ночь пил не пьянея, с проводником, а потом внезапно упал в коридоре. Его с трудом дотащили до купе, и вот теперь он подавал признаки жизни. Около Павла хлопотала его жена Антонина. Это было обыкновенное похмелье, и Светка прописала больному рассол. На ближайшей большой станции Петрович выпустил из вагона только жениха, который купил у старух две трёхлитровые банки малосольных огурцов. Лекарство сразу же раздали нуждающимся.
К вечеру жизнь в вагоне закипела, шахтёры проснулись, и гулянье продолжилось. Так как проводник по просьбе Алексея закрыл обе двери в вагон, и путь к пивным ларькам на остановках был отрезан, а душа просила праздника, жених выдал народу очередную порцию алкоголя. Все собрались в коридоре, смеялись, кричали «Горько». Оживший Павло, вышел с женой и сильным как у архиерейского дьякона голосом запел «Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить…» Все с удовольствием подхватили. Когда замерли последние трагические слова песни, Павло вдруг категорически потребовал стакан водки и, несмотря на протест жены, и укоризненный взгляд Светланы, выпил, вытер влажные губы и заорал на весь вагон, обращаясь к молодым:
- Ну, салаги, учитесь, как целоваться надо.
Он заграбастал в объятья свою тучную супругу и смачно поцеловал её в губы. Блондинка избегала Алексея, больше не выпивала и сидела в своём купе. Иногда она выходила покурить, и Алексей столкнулся с ней в тамбуре. Он узнал, что она разведена, давно живёт одна, а Мишка её сын.
Поезд продвигался на юг, жизнь в вагоне налаживалась, пить мужики не прекращали, однако Алексею удавалось контролировать ситуацию. Дондурей под предлогом того, что работает без сменщика, не работал совсем. Он постоянно пил, и когда его отлучили от свадебного пайка, достал свою палёную водку, которую обычно продавал пассажирам. Все работы в вагоне делали сами пассажиры. Мужчины грузили уголь для титана, топили его, наладили вентиляцию, выгружали мусор из контейнеров, заливали воду. Женщины мыли полы как положено два раза в день, без конца трясли на полустанках длинный коридорный ковёр и протирали окна.
Светлана подружилась с Екатериной Семёновной, учителем истории. Она узнала, что женщина верующая и едет по Святым местам.
- Муж то у тебя, какой замечательный, - похвалила Алексея тётя Катя.
- А я ведь его у Богородицы вымолила, - вдруг призналась Света. - Я тогда ещё была студенткой. Мы с ним на танцах познакомились. Он мне так понравился! Сильный, надёжный! Красавец! А я, так себе, ничего особенного. Да ещё волосы у меня тогда были оранжевые, прямо как у Олега Попова. Алексей меня проводил до дома. Я убежала от него, а потом всю ночь проплакала. Так он мне понравился! А встретиться ещё раз не было никакой надежды. Страдала, поняла, что влюбилась. У нас тогда бабушка гостила. Она мне и сказала, что женихов да невест хорошим людям Сама Богородица выбирает и научила молиться. Мы часто в областной больнице занимались. Там недалеко церковь старинная была. Вот мы с группой едем на занятия, выйдем у церкви и идём свечи ставить. Поставлю свечку Богородице, а сама плачу. Пресвятая Богородица, помоги. Люблю его, помоги ещё раз встретиться. Вся группа о моей любви с первого взгляда знала. Переживали. Пытались даже разыскать Алексеева. А как разыскать? Только и знала про него, что он Алексей и учится в ракетном училище. И вот, через два месяца мы случайно встретились. А на втором свидании он мне в любви признался и сделал предложение. Мы тогда родителям наврали, что знакомы два года, чтобы разрешили жениться.
- А теперь-то как живёте? - спросила Екатерина Семёновна.
- Хорошо живём!
- И не ссоритесь? - с надеждой в голосе спросила невеста.
- Ссоримся, конечно, но миримся. И теперь я точно знаю, что жить по любви очень тяжело. Любая даже маленькая обида ранит, переживаешь из-за каждого пустяка. И всё время боишься, что потеряешь его. Мука!
Светка закончила свою исповедь и по-бабьи всплакнула.
- Венчаться вам надо, вот что. Легче будет и тебе и ему. При венчании Господь даёт супругам силы, и терпение, - посоветовала женщина.
Она каждое утро и вечер молилась, долго читая по маленькой засаленной книжечке имена своих родных и знакомых, которым просила многая лета, мира и здравия. За ней с интересом наблюдал Мишка.
- Баба Катя! Помолись, чтобы к нам папа вернулся, - попросил он однажды.
- А ты, Мишенька, сам помолись. Детская молитва чистая, её Господь сразу услышит.
* * *
Поезд мчался уже через степи, мелькали пыльные станицы, роскошные поля подсолнухов и кукурузы. Первой прибыла в пункт назначения Екатерина Семёновна.
- Алексей! - обратилась она к нему уже на перроне, когда Павло вытащил её сумку, а все пассажиры, которым Петрович разрешил покинуть вагон, обступили тётю Катю. - Ну почему ты не в правительстве? Почему не депутат? Умный, добрый, требовательный, а нами руководят уроды без стыда и совести!
- Кончай митинг бабка Катя, дай я тебя лучше обниму да поцелую, - шумел Павло.
Он осторожно как стеклянную обнял и поцеловал женщину.
- А его, - показал он толстым пальцем на Алексея, - Мы выберем в депутаты от нашего вагона, как только приедем.
Все засмеялись, Дондурей показал на часы, предупреждая, что скоро отправление и привыкшие к дисциплине пассажиры вошли в вагон и столпились у окон. Поезд тронулся.
- Баба Катя! - закричал Мишка в открытое окно. - Ты меня в свою книжечку запиши!
- Конечно, деточка! - кричала в ответ женщина. - Я всех вас записала. Вот сюда записала, - стучала она по своей высохшей груди.
К концу третьих суток потрёпанный запылённый поезд прибыл в пункт назначения. Пассажиры свадебного вагона выгрузились на перрон. Сфотографировались на фоне вывески Воркута–Адлер. В центре на чемоданах сидели молодые, как основание этого необычного коллектива. Между ними втиснулся Мишка. Вокруг расположились все пассажиры и Дондурей. Петровича с супругой ожидал автобус из санатория, молодые уехали в пансионат, остальные по привычке столпились вокруг Алексея.
Жили на одной улице. Молодые ходили в свой пансионат только спать. Утром собирались на пляже. Невеста с Мишкой и сыновьями Алексея копались в песке, возводя замки и прокладывая к ним каналы с моря. Жених нападал на них, расстреливая песочными снарядами песочный город. Вся компания с визгом гналась за ним, загоняла неприятеля в море и потом кропотливо восстанавливала разрушенное. Валялись на пляже, жених по привычке бегал за пивом и мороженым, обедали все вместе в кафе, где поедали огромное количество борща, окрошки и шашлыков, чем завоевали любовь местного повара. Вечером ходили на танцы в санаторий к Петровичу, где Алексей со Светланой поделили с молодыми первое место за исполнение вальса на конкурсе среди отдыхающих. Потом собирались во дворе за большим столом под навесом таинственной южной ночи и виноградных лоз. Пили душистое вино, пели песни, пьянели и признавались друг другу в любви. Расходились далеко за полночь. Возвращаясь домой, шли по берегу притихшего моря, Алексей без конца целовал Светку и, пел и пел чудную песню «Сулико» под аккомпанемент бессонных цикад. Тихонько пробирались в свою комнату, где на раскладушках раскинувшись спали сыновья, и их загорелые тела графически чётко обозначались на белом. Эти три недели абсолютного счастья Алексей хранил в своём сердце всю жизнь.
* * *
В сентябре Алексей и Светлана венчались. Екатерина Семёновна пела на клиросе. Нарядные сыновья и Мишка стояли с букетами белых хризантем, Блондинка и Павло держали венцы, а жених, как самый опытный, руководил церемонией. Оробевшая Светлана делала всё невпопад, а Алексей непривычно волновался. Дома их ждали невеста и Антонина, суетящиеся у праздничного стола. Невеста не отрывала рук от своего плоского живота, в самой потаённой глубине которого, уже билось сердечко её первенца. За столом от имени свадебного вагона Светлану и Алексея поздравил Петрович. Он долго и витиевато говорил о трудностях супружеской жизни, о счастье, которое наверняка теперь умножится, намекнул, что коллектив будет ждать теперь появление дочери в семье Алексея.
- Ну, командир, за вас! И, горько! - закончил он.
Алексей встал, поднял с места упирающуюся Свету, нежно поцеловал её сияющие глаза, и явственно ощутил, как многолетняя тревога ослабила свои клешни и вдруг исчезла совсем. Он почувствовал, что узы, связывавшие их все эти годы теперь держит твёрдая и надёжная рука и, чтобы не случилось с ними, они всегда будут вместе и в этой жизни и в будущей.
© Елена Шилова
2006 год, сентябрь
#рассказы #литература #искусство #общество #медицина