Тогда мы были ещё студентами, и жили в Ярославле на пересечении Московского проспекта и Большой Фёдоровской улицы. Здесь находился гастроном, принадлежащий когда-то купцу Градусову. Перед магазином была небольшая площадь, окруженная торговыми палатками. С одной стороны площади была автобусная остановка, с другой в неё упиралась трамвайная. На этот пятачок мы и отправлялись каждое воскресенье с годовалым Димой на прогулку. По выходным дням здесь у трамвайной остановки прямо на улице торговали сметаной. В то время сметана была дефицитом и около блестящих серебристых фляг выстраивалась очередь, к которой стремились присоединиться и мы. К остановке то и дело с грохотом подъезжали трамваи со стороны единственной на весь город действующей церкви.
Каждый подошедший трамвай подвозил бабушек, возвращающихся после воскресной службы. Все они были худенькие, почти невесомые, со светлыми лицами и глазами, в одинаковых светлых платочках. Они как бисер высыпались из вагона и всё пространство между магазинами, заполнялось каким то птичьим весёлым гомоном. Некоторые бабушки пристраивались в нашу очередь, а остальные как ручейки растекались в разные стороны, неся с собой воскресную радость во все закоулки большого города.
Наш Дима сидел в коляске в нарядной белой кофточке пухлый голубоглазый, на головке колечками завивались белокурые волосы. «Ангел! Ангел!» - шептали бабушки, увидев ребёнка, и совали ему в ручки кто конфетку, кто яблочко, а кто глянцевый пряник или узорное печенье. Малыш радовался угощенью, кивал кудрявой головкой – благодарил, и весело смеялся, обнажая новенькие сахарные зубки. Старушки прикладывались беззубыми ртами к его пухлым ручкам, гладили по мягким кудрям, а он совсем не боялся этих чужих людей, как будто видел в их безгрешных глазах тот ангельский мир, к которому принадлежал сам.
Гостинцев было так много, что мы смущались, отказывались их принимать, но бабушки продолжали засыпать нас сладостями. Приходилось сворачивать кулёк из газеты и складывать в него угощенье. Вернувшись с прогулки, мы обедали, а потом пили чай с конфетами и печеньем из заветного кулька. Вечером, как обычно приходили друзья, такие же студенты, мы доставали кулёчек и угощали их.
Сейчас спустя четверть века я с умилением вспоминаю эти события нашей обыденной жизни и понимаю, что нашего сына гладили по головке и угощали лучшие люди огромного города – русские верующие бабушки - «белые платочки», как называли их в народе. Такие бабушки были в каждом доме. Они жили тихо как голубицы и так же тихо умирали никому, не доставляя хлопот. О них даже мало плакали, потому что знали, что пришло время, которого они ждали и к которому готовились всю жизнь – их праведная кончина. Бабушки не оставляли наследства, они были бедны и только их иконы навечно поселялись в наших домах, как окна в тот светлый мир, куда они уходили. Пока мы учились, бегали на танцы, стояли в очередях, они молились, а значит, спасали нас, страну и, наверное, весь мир. Как много они для нас сделали, скольким людям помогли, скольких утешили, кого добрым словом, кого молитвой, а кого пряничком да конфеткой. Они были нашими Ангелами, Ангелами-хранителями!
Бабушки не обличали нас в безбожии, не читали нам нотаций. Своей безграничной добротой, ежеминутными жертвами они учили нас жить праведно. Они знали, что не пришло ещё наше время, они молились за нас и верили, что когда-нибудь мы, их внучки, наденем платочки и пойдём в церковь. И вот оно, это время настало! Время молиться за детей пока они учатся, бегают на свидания и путешествуют. Наши дети уже знают о Боге, но не все постятся, редко причащаются, мало молятся. Но они правнуки «белых платочков», и надо только подождать, чтобы семена праведности, брошенные в их души русскими бабушками, проросли.
© Елена Шилова
2006 год, март