Памяти замечательного врача и верного друга В. А. Ульянова, посвящается.
Славик много раз пытался поступить в театральное училище, но терпел неудачи. Однако в жизни нужно было определяться, и он подал заявление в мединститут, куда, на удивление всем, поступил сразу. После окончания института, Славик приехал в районный городок, который получил в его лице энергичного, толкового педиатра. Доктор был очень добрым и бескорыстным человеком, и дети полюбили его всей душой. Актёрские способности, которыми наделила Славика природа, тоже пригодились ему. Интересная внешность, хорошо поставленный голос, многозначительные паузы – всё это завораживало провинциальных мамаш от доярок, до спесивых райкомовских дам. К тому же Славик был балагуром, любителем шумных компаний, высоко ценил дружбу, чем покорил и мужскую половину районного центра. В городе только и было разговоров, что о молодом докторе Вячеславе Анатольевиче.
В этот вечер Вячеслав Анатольевич долго занимался с ребёнком, состояние которого было тяжёлым. Были несколько тревожных часов, страшное волнение за жизнь маленького человечка. Пришлось даже звонить в областную больницу и консультироваться с профессором. Когда опасность миновала, доктор собрался домой, но из темноты коридора на него вышел молодой мужчина в рабочей одежде. Был поздний час, и Вячеслав Анатольевич догадался, что это отец его маленького пациента.
От пережитого волнения, утомительной дороги на лесовозе с дальней делянки, мужчине стало плохо и Славику пришлось прибегнуть к старому проверенному способу – предложить ему выпить. Эту смесь спирта и небольшого количества воды Славины друзья – хирурги называли в целях конспирации успокоительными каплями. Мужчина, представившийся Сашкой, отказался пить один, и Славику пришлось разделить с ним компанию. После этой процедуры началось братание отца спасённого ребёнка и доктора. Славик смущённо выслушивал похвалы в свой адрес и чувствовал, как сладко отзываются добрые слова Сашки в его сердце. Всё пережитое за день и «капли», давали о себе знать, мужчина на глазах пьянел, и вокруг него уже привычно хлопотала старая медсестра Тамара Степановна.
- Ты, милок, приляг. Утром сыночка своего посмотришь, и опять на делянку поедешь. А сейчас все спят. И ты отдохни, всё хорошо будет. Доктор – то наш, молодец! Не смотри, что молод, во всём разбирается, - ворковала она вокруг Сашки.
Тот послушно лёг на кушетку, и сразу уснул. Тамара Степановна тревожно посмотрела на Славика, оценивая его состояние, и успокоившись, сказала:
- Ну, с Богом, доктор, ступайте отдыхать. Супруге кланяйтесь, уж больно она уважительная у вас, а уж красавица, поискать таких то.
Она говорила шёпотом, подталкивая Славика к выходу, и плотно прикрыла за ним дверь.
Доктор шёл по ночному городу. Спирт всасывался в непривычный к алкоголю организм Славика всеми своими молекулами. Счастье и любовь ко всем переполняли его. Он беззаветно любил свою работу, детей, их глупых мамаш, отцов, падающих в обморок, он любил весь мир. Он гордился собой, своей профессией, Тамарой Степановной, которая, укрыв Сашку больничным одеялом, уселась, наверное, у своего стола довязывать носок для внука, чутко прислушиваясь к ночным шорохам.
Славик жил в общежитии, куда заселился год назад с женой, четырёхлетней дочерью и большим коричневым чемоданом, подаренным на свадьбу. Дверь в общагу была заперта, пришлось стучать, и ждать пока сонная вахтёрша откроет её. Пожилая женщина приветливо поздоровалась. В ответ Славик по-гусарски щёлкнул каблуками своих старых штиблет, купленных ещё в институте. Он лихо дёрнул головой как водевильный герой, но его качнуло вслед за ней, и Славик с трудом удержал равновесие. Вахтёрша понимающе отвернулась, чтобы не смущать любимого жильца, а Славик молодцевато двинулся к своей комнате.
Жена не спала, сидела за столом перед настольной лампой и что-то писала. Она поднялась навстречу Славику. Взглянув на мужа, она укоризненно покачала головой.
- Славик! Ты пьяный, и в таком виде по улице шёл? Ты же врач, на тебя весь город смотрит.
- Кто на меня смотрит, ночь на дворе. И потом, что значит – пьяный? Пришлось выпить буквально по пять капель, - оправдывался Славик.
- Вот именно, ночь, а ты всё, где-то ходишь, капли пьёшь, - упрекнула супруга.
В хмельной голове доктора спокойные слова жены отозвались обидой. Его любят и уважают все! Он вспомнил похвалу, услышанную от профессора, добрые слова медсестры, благодарные слёзы Сашки и обида стремительно закипела в нём, как вода в стакане с кипятильником. Он обвёл комнату задумчивым взглядом, остановил его на хрупкой фигурке жены, на её голубеньком, в мелкий цветочек, халатике, и трагическим голосом сказал:
- Ты никогда меня не понимала…
- Что с тобой? - удивилась жена. - На работе что-нибудь случилось?
- На работе меня уважают, всегда ждут, я там нужен! - горячо воскликнул Славик.
Хмельная волна накрыла его с головой, и он почувствовал, что задыхается. Эта общага, этот ситцевый халатик, эти укоризненные серые глаза. «Прочь, прочь отсюда…» - вспоминались слова из какой то пьесы. Он с шумом стащил с шифоньера чемодан, и молча стал швырять в него свои вещи. Конечно, это были томик сонетов Шекспира, Ремарк, подаренный коллегами на день рождения. В чемодан полетели носки, любимая джинсовая куртка, и многочисленные галстуки, совсем как в мультике про Мойдодыра.
От шума проснулась дочка, села на своей кровати, спустив босые ножки, и молча наблюдала драму, разыгравшуюся в этот тревожный предрассветный час. Папу она видела редко, он всё время работал, но она не скучала, она думала, что так и должно быть. Славик хищно смотрел по сторонам. Жена молча сняла со стены и протянула мужу портрет Есенина. Догадливость жены и её спокойствие, взбесили Славика и он, захлопнув чемодан, со словами: «Всё кончено! Прощай!» решительно двинулся к выходу. Несколько галстуков волочились по полу за ним как яркие дразнящие языки. Когда Славик яростно отдёрнул штору, прикрывавшую дверь их жилища, он услышал за спиной сонный голос дочери:
- Мама, как же мы теперь без чемодана?
Старинный купеческий городок спал. Добротные лабазы, избы с кружевными наличниками и вековые липы были неподходящей декорацией для пьесы, героем которой был Славик. Не хватало чинар, шума водопада, страстных переборов гитар и красавиц с кастаньетами. Спокойный среднерусский пейзаж и прохлада летней ночи отрезвила Славика. Пройдя по пустынному городу несколько кварталов, то и дело, наступая на галстуки, торчащие из чемодана, он понял всю нелепость ситуации и повернул назад.
Дверь была не заперта. Горела настольная лампа, около неё, прикрытые салфеткой, стояли кувшин молока, стопка блинов на тарелке и длинноногая вазочка с его любимым малиновым вареньем. «Всё то у неё припасено…» - всё ещё раздражённо подумал Славик о жене, намазывая на блин ароматное варенье. «Вот, я тебе задам! Родного отца на чемодан променяла…» - погрозил он в сторону детской кроватки. Сон одолевал, успокаивал буйную голову доктора. «Славик! Ложись спать» - услышал он родной, спокойный голос. Драма – любимый жанр Славика была окончена.
© Елена Шилова
2006 год, февраль