В столовой нас ожидал Родерик. Он нежно улыбнулся, увидев меня, и от этого по моей спине побежала неприятная дрожь. Я опустилась на свое место. Помимо нас в столовой сновал повар. Едва Эмметт сел, как тот тут же подскочил к нему.
- Я буду три шарика, и добавь фрукты и шоколад.
Повар учтиво кивнул и повернулся ко мне. Вся вежливость и почтение тут же испарились из его лица. На меня, в отличие от братьев, он косился презрительно, словно я была грязью на его идеально чистом кухонном столе. Мы молча смотрели с ним друг на друга, после чего Эмметт подал голос.
- Ей тоже принеси три. Ты любишь сладкое, Алекса?
- Ну… да, - нерешительно ответила я.
- Тогда ей тоже с шоколадом и фруктами.
Повар снова склонил голову и исчез. Через несколько минут передо мной и Эмметтом возникло по фарфоровой мисочке и мороженым. Точно такая же стояла перед Родериком. Его мороженое было полито чем-то алым. Мне стало не по себе. В этот момент он поднял голову, и наши взгляды пересеклись. Я с трудом оторвалась от его жутких глаз и снова уставилась на его мисочку. Красный соус медленно стекал по ванильным шарикам. Память услужливо и совершенно не к месту нарисовала растерзанное, окровавленное тело Дэйны.
- Это клубничный джем, - сказал Родерик, разглядывая мое лицо, - Хочешь попробовать?
- Нет, спасибо, - нервно отозвалась я. В голове неприятно пульсировало. Кажется, я начинаю сходить с ума, и совершенно все в этом доме кажется мне жутким и неправильным.
Я схватила ложку и уставилась на свою порцию. Мороженое было щедро усыпано кусочками киви, банана и клубники. Разноцветные пятна расплывались перед глазами, я тряхнула головой, чтобы прийти в себя.
Рассеянно поковыряв в своей мисочке, я отложила ложку. Аппетита у меня совсем не было, и все три шарика безнадежно растаяли и превратились в кашу.
- Что с тобой? Ты не любишь мороженое? – Эмметт с наслаждением облизнул ложку и отодвинул пустую мисочку. – Надеюсь, танцевать со мной тебе понравится больше. Увидимся за ужином.
Эмметт подмигнул мне и поднялся на ноги. Когда он вышел, я тоже встала, намереваясь вернуться в свою спальню.
- Алекса, - я остановилась, глядя на Родерика. Он смотрел на меня, склонив голову, - возможно, скоро мы расстанемся. Я хочу еще раз сыграть тебе на скрипке, прежде чем это произойдет.
- Что? – я уставилась на него растерянно. Он поднялся из-за стола и прошел мимо, не удостоив меня ответом. Уже на пороге он остановился:
- Постарайся не умирать подольше, ладно?
Его слова вонзились мне в сердце ледяными иглами. По спине побежал холод, и я с ужасом повернулась к нему лицом. Пару мгновений я молча смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Он скользнул взглядом по пятну крови на моей груди, развернулся и вышел в коридор, оставив меня наедине с моими мыслями.
Я побрела к себе, чувствуя полное опустошение внутри. Присев на кровать, я закрыла глаза, пытаясь решить, что делать дальше. Пузырек с лекарством в кармане платья неудобно впился мне в бок. Я вытащила его, рассматривая. Что за жидкость в нем находится? Флакончик мутно поблескивал в моих руках.
Я вздохнула и положила его обратно. Без телефона я не смогу сбежать из этого поместья, а забрать его пока не представлялось возможным. Я поднялась на ноги, нарезая круги по комнате. Каждый раз, когда я оставалась одна, в моей голове возникало множество вопросов. Я боялась что-то предпринимать, ведь все мои попытки изменить ситуацию оканчивались провалом. Но слова, сказанные мне Родериком, окончательно выбили меня из колеи.
Я хотела попробовать поговорить с Дэйной, но не была уверена, что та пришла в себя и вообще захочет меня видеть.
- Это все из-за меня, - прошептала я, вновь вспомнив события сегодняшнего утра. Я не сомневалась, что до конца жизни не смогу забыть ее пустых глаз и огромной лужи крови, расплывающейся возле нее. Я вздрогнула и постаралась отогнать эти мысли.
Я вновь подошла к туалетному столику, бросив взгляд на фотографию.
- Вивианн… Почему они представили мне Катрин этим именем?
Из соседней спальни раздались чарующие звуки скрипки. Но они не успокаивали, а внушали мне еще большее беспокойство. Я беглым взглядом осмотрела столик, в надежде найти еще какую-нибудь зацепку. Но помимо фотографии, там не было ничего интересного. Тогда я принялась выдвигать ящики. Быть может, мне удастся найти что-то о прежнем владельце комнаты?
Я выдвинула очередной ящик, в полной уверенности, что он тоже окажется пустым, и замерла. Сердце пропустило удар, когда я увидела на дне какую-то книжку в темном кожаном переплете.
Подрагивающей от волнения рукой я извлекла предмет. На обложке не было никаких пометок, книжка была пухлой, с пожелтевшими страницами. Она была стянута бечевкой, и я неумело принялась ее развязывать. Сердце мое колотилось в груди, я напряженно прислушивалась к звукам, надеясь, что никто из братьев не решит ко мне наведаться.
Наконец бечевка поддалась, и я высвободила книжку. Распахнув ее посередине, я с удивлением увидела рукописный почерк. Бегло просмотрев записи, я поняла, что держу в руках чей-то дневник. С новым приливом волнения, я открыла первую страницу.
На внутренней стороне обложки значилось имя владелицы.
- Элеонор, - прошептала я. От волнения я не сразу вспомнила, откуда знаю это имя. Но мгновение спустя, память выдала мне события прошлой ночи, и жуткого вида парня на чердаке, зовущего меня этим именем.
Почувствовав странный азарт, словно вторгаюсь во что-то запретное, я принялась читать записи. Дневник был очень потрепанным и старым, некоторые страницы были покрыты такими пятнами, что невозможно было разобрать написанное. Первая запись была написана разборчиво, и значилась 17 июля 1867 года. Я старательно напрягла глаза, всматриваясь в рукописные мелкие буквы.
«Сегодня мне минуло тринадцать лет. После смерти матушки и отца, я редко праздновала свои дни рождения, но этот день был другим. Я получила подарки от моих братьев, и они очень мне полюбились. Марцелл подарил мне чудесную книгу о девочке, вроде меня. Я пока не читала ее, но скоро начну. Эм подарил мне милый голубой бант с кружевом, который я смогу носить с любимым платьицем. Он сказал, это под цвет моих глаз. От Лестера я получила портрет. Лестер любит рисовать меня, говорит, я хорошо выхожу на его картинах. Родерик мне ничего не подарил, но он был мил ко мне сегодня, чему я рада больше, чем любому подарку.»
С замиранием сердца я прочитала в этих строках знакомые имена. Это казалось мне странным и неправильным, но в голове постепенно начала вырисовываться картина происходящего. Я схватила фотографию со столика и прочитала вновь дату, стоящую на ней.
- Что же это такое?..- прошептала я, вглядываясь в лицо маленькой белокурой девочки на изображении.
Вернувшись к дневнику, и перевернув страницу, я увидела, что следующие несколько записей были безнадежно чем-то запачканы. Пролистав дальше, я смогла разобрать еще один небольшой кусок.
«… играли возле озера. Он снова делал мне больно, но велел молчать. Я терпела, потому что иначе он сердится. В прошлый вторник он нашел острый камушек и велел носить мне его в туфле. Марцелл увидел, что я стала хромать, и наказал его…
Я спросила у Эма, отчего Родерик так не любит меня. Но он не ответил мне, и принялся меня пугать.
Иногда мне бывает одиноко. Мне кажется, будто никто в целом мире меня не принимает. И тогда я плачу и вспоминаю матушку. Матушка была очень добра ко мне. Она не отходила ни на шаг от меня, даже когда совсем заболела и стала другой.»
Я перевернула страницу, поглощенная чтением.
« 5 сентября 1867. Кухарка порадовала меня сладкой кашей с утра. Она думает, я очень грущу, и старается быть добра ко мне. Эм поймал мышь в подвале и пугал меня ею. Я не обижаюсь, но мне было очень страшно…
Сегодня я снова вспоминала о матушке и отце. Отчего-то отец никогда не проводил со мной времени, наверное, у него было много дел. А матушка, помнится, говорила, что я у нее любимица.
После смерти дядюшки, она не отпускала меня от себя. Смотрела на меня подолгу, и плакала. Мне было жалко ее, даже сейчас слезы наворачиваются, но я не знала, отчего она плачет. Сейчас-то я понимаю, что я похожа была на покойного дядюшку, и оттого ей было грустно. Мне тоже было бы грустно, если бы кто умер из моих братьев.»
Следующие несколько страниц были склеены, и мне пришлось их пропустить.
«14 декабря 1867. Я читала книжку, что подарил мне Марцелл на день рождения. Она про девочку по имени Алиса, что попала в волшебный мир. Мне нравится эта история. Я попросила Лестера нарисовать Алису. Он любит рисовать, у него даже есть холст и краски. У него выходит все лучше, а я совсем не умею рисовать…»
Я увлеченно читала, забыв о времени. Записи шли одна за другой, они были короткими и не особо содержательными, но практически каждая из них заставляла меня напряженно хмуриться.
Продолжение следует
Часть 34
Следующая глава
Предыдущая глава
В начало
Дорогие друзья, спасибо, что читаете меня!
Поставьте лайк и подпишитесь на мой канал! Также жду ваших комментариев.