Когда ладони Ирины коснулись холодного песка, она испытала неописуемое облегчение. День на уборке картошки отдавался в спине, в коленях, но более всего жаждали покоя именно руки. Именно так она всегда и представляла себе рай: луна, холодный песок и тишина, нарушаемая лишь посвистом сверчков. Казалось, стань весь мир пустыней из холодного, твердого песка – и можно нырнуть в дюны и плыть сквозь сухие крупинки, словно странный земляной червь…
Ирина моргнула. На мгновение ей показалось, что песок на ладони свился в спираль, поднялся раскачивающейся змейкой: вправо-влево, спи спокойно, слушай шелест сухих пород… Нет, показалось – и слава богу. Не хватало еще глюков понахватать по молодости лет. Хотя, после такого дня это вполне закономерно…
- Ирина!
- Иду, мам!
Вставать не хотелось. Земля тянула к себе. Странно, подумала Ирина, шагая к дому, где ждал чайник и жареные баклажаны с истекающими соком кружками помидоров. Я ведь по гороскопу «Рыбы», вовсе не земной знак. И все же – остаться на земле, выспаться всласть…
Ей вспомнились долгие ночевки в лагере, когда она на спор засыпала на голой земле, не простужаясь. Земля всегда была теплой, даже в сентябре, когда начинались дожди. Странно…
- Ирка! Опять замечталась? Я уже доедаю!
- Иду, иду…
***
Стояло ясное, холодное утро. Птицы начинали прочищать горлышко, ледяная роса каплями скатывалась по блеклым листьям. Последние астры стояли отрядом героев, собираясь сражаться до конца – и умереть в бою, осыпав землю драгоценными семенами. У ворот, раскрасневшаяся, гневная, Аглая Яковлевна держала оборону, не пуская захватчиков в дом.
Вернее – захватчицу.
Одну.
- Нет никого! – грозно повторяла Аглая. – Уехала! Нет здесь никакой моей дочки!
- Да ты пойми, ей учиться надо…
- Вот-вот! Учиться и уехала! Иди, иди, Катерина, подобру-поздорову. Целее будешь.
- Никуда я не пойду, - гаркнула старуха неожиданно звонким голосом. – Вызывай свою дочку, иначе ночевать тут останусь! Ты меня знаешь!
- Мам… что такое?
Аглая Яковлевна поджала губы. Иринка, разумеется, появилась в самый подходящий момент. Просили ее, ненаглядную…
- Аглая, - старуха закашлялась. – Иди в дом. Потолковать нам надо.
- Чего?
- Говорю же, ты меня знаешь. Хоть раз от меня тебе плохое было? Вот и иди. Ты… Ирина, да? Пойдем под навес, потолкуем…
- Вы кто?
- Катериной звать. Пойдем, пойдем. Я все вчера слышала. Как ты с землей говорила. Не умеешь ничего, а я научить могу. Пойдем, обсудим… перспективы.
Самое интересное, что из образа древней карги это слово не выбилось. Так и осталось в нем, словно пришпиленное к крючковатому, словно только что с картинки про бабу-ягу, носу. Пожав плечами, Ирина спустилась в сад. Все равно поезд только вечером…
***
Глядя вслед поезду, Катерина с сомнением жевала губами. Отказалась… зря, зря! Редкий, даже редчайший талант. В старину такие были на вес злата. Что ж, ее решение. По крайней мере, удалось уверить взбалмошную девицу, что все это правда. Она даже попыталась проживить горсть песка… у нее даже почти получилось…
Жаль. Очень жаль.
- Всего лишь год, - прошептала старуха. – Год, и ты бы стала вровень с моей бабкой. Превзошла бы мастерицу. А так… неведом твой путь, и никто его не предскажет. Удачи… песчанка.
***
Такси, как нарочно, плелось с черепашьей скоростью. Ирина честно пыталась держать в себе подступающие слезы. Тщетно: чертов дурак наконец-то допрыгался на своем двухколесном дьяволе. Степка-растрепка… чтоб этому жлобу на своей колымаге тысячу лет так тормозить на адской сковородке! Тормозного пути не хватило… Она видела один раз, как это бывает: удар колесом в задний борт, кульбит, короткий полет… Откатившийся шлем, кровь на асфальте…
Состояние тяжелое. Ожидайте.
Все, чего она добилась по телефону.
Ожидать? Хорошо. Но не дома.
Сжав в кулаке брелок телефона, Ирина взглянула в окно. Зря: ей показалось, что ночь рушится на город лавиной песка. Дома, вывески, бетонные перекрытия, машины – все становилось песком, валилось на нее. Нервы… ты станешь повелительницей земных пород, это великая честь… Хоть бы ничего не было, ни чести, ни этого глупого столкновения! Степка… если он умрет…
Она помотала головой.
- Приехали, сударыня. Сто двадцать.
Ирина не глядя сунула двухсотку. Не до сдачи.
Больница опрокинулась на голову бетонным монстром. В ушах слышался странный шум… шелест песка? Еще чего! Девушка шагнула внутрь. Свет, холод, люди…
- Куда идете?
- Здесь пациент. Авария, на мотоцикле…
- В гардероб идите, потом здесь ожидайте. Идет операция.
- Как он?!
- Состояние тяжелое. Но у Евграфа Алексеевича золотые руки. И головная боль. Поэтому сидите и не мешайте.
… когда в коридоре погас свет, Ирина не испугалась. Просто предел страха уже был перейден. Явись сейчас живой кошмар, сам Кощей или дева-паук, козел о шести ногах или сам повелитель тьмы – все равно. Девушка лишь замедлила шаг – и в этот миг стены озарились светом. Совсем другим светом! Красный? Зеленый? Нельзя было сказать наверняка, цвета сливались друг с другом, и от стен шло какое-то странное тепло… дружеское тепло!
Словно в бреду, Ирина дотронулась до стены. У нее кружилась голова. От прикосновения в ладонь кольнуло – словно приветствие.
- Ты тоже земля, - прошептала девушка. – Ты, стена, больница – земля. Я, Степан, любой человек – земля, потому что в нее мы уйдем и ей мы станем. Мы – твердь. Могу я попросить у тверди? Могу пожелать, чтобы он выжил? Я знаю, в вас скопилось столько горя, слез, печали… Пусть все уйдет в землю. В глубину. Я – разрешаю. Света мне… больше света! Верните боль земле!
Она почти кричала, но ее никто не слышал.
- Я – разрешаю!!
Стена под рукой дрожала мелкой дрожью. С потолка сыпалась штукатурка; где-то зазвенело стекло. Силикат, ты тоже – земля. Вернись к корням. Кровь и плоть – земля. Слышишь, больница? Ты, отдавшая боль глубине, теперь чиста. В благодарность… помоги ему. Помоги – нам…
… - Пусть спит, - шепотом сказала медсестра, укрывая Ирину пледом. – Я думала, она все тут разнесет. Приступ, что ли? А, Евграф Алексеич?
- Не похоже.
Грузный, рыжеусый хирург устало оперся на кушетку. За стеклами очков блеснули покрасневшие глаза: операция и впрямь была тяжелой. Очень тяжелой… пока не случилось странное. Словно прилив энергии – для всех. Стали точнее движения, исчезли лишние мысли, странный покой в душе и руках. Да, руки – самое важное. Словно сами стены вдруг придвинулись ближе, помогли, защитили…
Чушь? Возможно. Но не среди хирургов.
Он дотронулся до руки странной девушки – и отдернул кисть: из сжатого кулака Ирины просыпалась струйка серого песка. Хирург снял очки, отошел на шаг, смотрел, нахмурясь, не понимая… А серая струя все сыпалась, не кончаясь, будто хотела погрести под собой всю боль, грусть и усталость, будто и впрямь хотела защитить и помочь…
А здесь еще капелька Чуда:
Спасибо за внимание! Если Вам понравилось, оцените рассказ и подписывайтесь на канал, чтобы быть в гуще всего интересного и загадочного! Маг В Городе всегда с Вами!