Скальду Эгилю Рыжая Шкура в жизни круто не повезло. Мало того, что асы обделили на внешность: кривоват на лицо, угреват, сутул, колченог, всё тело покрыто жирными веснушкам, отсюда прозвище: Рыжая Шкура. Так еще и это имя! Какого-то карла, отец решил назвать его так в честь знаменитого скальда Эгиля сына Грима Лысого. Да, того самого, который владел не только скальдическим иброттом, но и рунической магией. Старый Брагги много раз рассказывал о том, как однажды на пиру сын Грима Лысого, почувствовав, что его хотят отравить, воткнул себе в ладонь нож, принял рог, вырезал на нем руны и окрасил их своей кровью. Рог разлетелся на куски. Еще Брагги рассказывал, как Эгиль в постели одной больной девушки, которой он взялся помочь, нашел рыбью кость, на которой были вырезаны руны. И обнаружил, что руны вырезаны неправильно и что именно это стало причиной болезни. Он соскоблил руны, бросил их в огонь и, вырезав новые, положил их под подушку больной девушки. Еще Эгиль сын Грима Лысого не побоялся бросить вызов самому Эйрику Кровавая Секира, написав на того хулительный нид, да такой, что у Эйрика чуть не лопнуло сердце и начисто выпала борода. Кровавая Секира объявил скальда вне закона, и тот вынужден был отплыть на прибрежный остров, где воздвигнул жердь с насаженным на нее лошадиным черепом и вырезал на ней рунами заклятье, призывающее духов страны прогнать Эйрика и его жену Гуннхильд из Норвегии. С того времени минуло целое поколение. Давно уже кости скальда истлели в земле. Но все помнили и чтили Эгиля сына Грима Лысого.
Вот поэтому Эгиль Рыжая Шкура невероятно страдал. Его сравнивали со знаменитым скальдом, конечно же, не в его пользу. Подтрунивали. Подшучивали. Девушки предпочитали обходить стороной. Отец с детства заставлял его упражняться в скальдскапе, ездить верхом, рубить секирой, стрелять из лука, словом владеть всеми иброттами не хуже самого сына Грима Лысого. Но, если хочешь рассмешить самого Одина, расскажи ему о своих замыслах. Как ни старался Рыжая Шкура походить на своего прославленного тезку, получалось у него неважно. Он питался долей плохих скальдов.
Все началось с того, что боги враждовали с народом, что зовется Ванами. Но потом решили заключить мир и назначили встречу. Те и другие подошли к чаше и плюнули в нее. При расставании боги, чтобы не пропал втуне тот знак мира, сотворили из него человека. Дали имя Квасир. От слова квас. Долго странствовал Квасир по белу свету, учил людей мудрости и послушанию богам. Но однажды злые карлы Фьялар (прячущий) и Галар (поющий) убили его. Кровь слили в две чаши Сон и Бодн и котел Одрёрир (приводящий дух в движение); смешали с кровью мёд, и получилось питьё. Всякий отведавший его становился скальдом или ученым. Карлы обманули асов, сказав, что Квасир захлебнулся в собственной мудрости. Потом они убили великана Гиллинга, заманив того в открытое море и хотели уже разделаться с женой великана, но та оказалась прозорливой и позвала на помощь своего сына, который отвез карлов на скалу, что погружается в море во время прилива. Карлы молят Суттунга пощадить их, а за это обещают драгоценный мёд. Суттунг соглашается и увозит драгоценный напиток в скалы Хнитбьерг (сталкивающиеся скалы). А дочь свою Гуннлёд приставляет сторожить его. Единственный кто, кроме Суттунга, имеет доступ к меду это его брат Бауги. К нему-то и пришел Один просить хотя бы глоток. До этого Один убил девятерых слуг великана и сам, назвавшись Бельвёрком, стал работать за девятерых. Когда настала пора расплачиваться с работником, Бауги обратился к Суттунгу с просьбой выдать один глоток Бельвёрку. Но тот наотрез отказался. Тогда Бельвёрк раздобыл бурав Рати, просверлил отверстие и, превратившись в змею, прополз в скалу. Он провел три ночи с Гуннлёд и та позволила выпить три глотка мёда. С первого глотка он осушил Одрёрир, со второго - Сон, с третьего — Бодн, и так достался ему весь мёд. Потом он превратился в орла и поспешно улетел. Суттунг, завидев орла, тоже принял обличие орла и полетел в погоню. Как увидели асы, что летит Один, поставили во дворе чашу, и Один, долетев до Асгарда, выплюнул мёд в эту чашу. Но так как Суттунг уже достигал его, Один, чтобы лететь быстрее, выпустил часть мёда через задний проход. Этот мёд не был собран, его брал всякий, кто хотел, и его назвали долей плохих скальдов.
Эгиль Рыжая Шкура питался из этой доли. И об этом знали все от мала до велика. Иногда он пробовал петь на пирах свои хвалебные драпы, но при этом так ужасно козлетонил и дёргал в такт кривыми ногами, что даже терпеливый хесрир Хроальд разводил руками и, опустив долу очи, говорил: «Кому-то мёд Игга, а кому-то помёт бога!» Да и сам дротткветт был коряв и надуман: плохо лились и сочетались хеддинги, строки плясали по длине, сюжет получался глупым, а мысль плоской.
Если кто-то и понимал плохого скальда Эгиля, так только его жена Асгерд, одноглазая, желтоволосая ведьма племени. Она была ровно вдвое старше своего мужа. Титул ведьмы достался ей по наследству, а по закону ей полагалось часть имущества и доля земельных участков погибших воинов. И Асгерд неплохо обогащалась, приторговывая тем и другим. Зачастую сбывая всё это родственникам убитых и членам их семей. Но алчность ведьмы не знала пределов — чем больше воинов гибло в битвах и тонуло на морях, тем богаче становились ее сундуки — поэтому она, ссылаясь на волю асов, разжигала в конунгах страсть к новым походам. Но чего не могла получить Асгерд даже за деньги, так это раба, тралла. Тралл был дороже золота, земли, лошадей и еды. Викинги на своих драккарах могли привезти очень ограниченное количество невольников, поэтому ни за какие барыши не расставались с ними. Особенно если раб из Гардарики — вынослив, силен, неприхотлив в еде и одежде. Очень часто такие рабы становились членами семьи. Никто, ни один самый могущественный человек, пусть хоть сам король, не имел права выпросить раба или вынудить продать. В виках много тяжелой работы, особенно зимой, поэтому траллы были спасением. Асгерд хоть и не приходилось нести тяжелую ношу ручного труда — ей почти всё необходимое приносили члены племени — но всё же она хотела иметь в доме раба. Когда-то очень давно, в пору ее цветущей молодости у нее был невольник. Его привез Хадд, первый муж, из Русии. Совсем еще мальчик, звали Вильга. Но муж часто ходил за море, а тело Асгерд желало любовных утех. Вначале Вильга и Асгерд становились любовниками на время долгих походов Хадда. Затем они стали пользоваться любой его отлучкой. И однажды Хадд застал их, неистовых, пьяных от влаги собственных тел. Если бы Асгерд не была к тому времени ведьмой, то ей бы вырезали ножом низ живота. Но ведьма неприкосновенна. Поэтому Хадд схватил Вильгу и ударил того хребтом о своё колено. Потом уже мёртвого порубил на куски и скормил собакам. Ей же, якобы нечаянно, выбил глаз башмачным шилом.
Асгерд толкнула тяжелую дверь и вошла в жилище хесрира Хроальда.
- Заходи, старая сволочь! - Хроальд находился в хорошем расположении духа и был не прочь безобидно пошутить.
- В последнее время из твоей пасти, плешивый зубоскал, воняет тухлой рыбой.
- Хоть ты стара и одноглаза, но я бы от тебя не отказался.
- Хроальд, ты меня получишь, но после того, как вернешься из Гардарики.
- Я уже не молод, Асгерд. Мне не осилить еще один поход.
- Это будет последний, клянусь бусами жены Тора, железной Сив.
- Неужели тебе всего мало?
- Много не бывает. Ты сам это знаешь. Я скоро начну и вправду стареть. Освежить мою плоть и мой дух может молодой мужчина.
- Но у тебя же муж вдвое моложе.
- Не смейся надо мною, Хроальд.
- Говори начистоту. Неужели ты задумала от него...?
- Куда смотрели асы, когда выдавали меня замуж за этого калеку?
- Ты сама в нем видела будущего хариуху, эриля, владеющего рунической магией. Ты мечтала, что твой муж запишет речь ворона и станет знаменитым.
- Я горько ошибалась. Хватит.
- Такое ощущение, что ты что-то не договариваешь?
- Я сохну от того, что не чувствую себя женщиной. Закон запрещает разводиться и заводить другие семьи, пока кто-то из супругов не умер. Кто придумал эти хромые законы?!
- И всё же, почему именно из Гардарики? Ведь есть земли и поближе.
- Потому что я знаю что такое мужчина-славянин. И еще я знаю, что одна капля такой крови, смешанная с медом, сделает меня самой могущественной хариухой северных фьордов.
- Ты и впрямь безумна! Нужно посылать к королю; узнавать, когда готовится поход на те земли. - Хроальд поскреб пучковатую бороду.
- Ничего не нужно. Скоро начнется навигация. Ты первым пойдешь в Гардарику. Что толку идти с королем — много ли тебе достанется? Все привыкли ходить через их Новоград. Я же тебе предлагаю другой путь. По нему не так часто ходят наши. А именно через полабов к верховьям Днепра. Там есть такой город - Смоленск. Туда ты пойдешь этим путем, возьмешь траллов, продашь, а обратно уже будешь возвращаться мирным купцом по Волхову. Если идти с королем, то он наверняка твой драккар поставит замыкающим, и тогда — только крохи со стола его величества.
- Неплохой план. Одним драккаром идти нельзя, Асгерд!
- Я помогу тебе снарядить второй. За это ты привезешь мне красивого славянского раба.
- Ты дашь денег на оружие и снаряжение? Не узнаю старую Асгерд.
- Дам, но в долг под проценты. Скоро навигация, Хроальд.
- Что я буду делать в походе с твоим Эгилем?
- Он наверняка погибнет в первой же переделке. Секирой мой муж владеет не лучше, чем скальдскапом.
- Тебе его совсем не жаль?
- От кого я слышу про жалость? От человека, который убил людей больше, чем я за всю жизнь комаров на своем лице. На сей раз, Хроальд, ты пройдешь по пути из варяг в греки первым. Грабь не во всех городах, где-то будь купцом, чтобы на обратном пути было, что взять задарма. Наконец, ты выберешь все самое лучшее. То, что ты сам считаешь достойным тебя. С этой добычей иди к хазарам или ромеям, продай им все за хорошие деньги. Они ждали всю зиму. И у первого купят очень выгодно. Хазары возьмут молоденьких женщин для отправки в мусульманские гаремы, ромеи хорошо возьмут крепких мужчин для работы на рудниках. Это будет очень хорошая добыча, Хроальд!
- Два драккара тоже маловато. Хотя бы еще один.
- Справишься. Зачем нужны лишние спиногрызы.
- Бойцы — не спиногрызы. Мы там иногда жизнью рискуем.
- Вот именно, что только иногда. До встречи, Хроальд!
Продолжение