По всей округе свирепствовала эпидемия ящура. Из-за болезненных язв во рту коровы не могли жевать даже свежую мягкую траву. Истекая пенной тягучей слюной, они мучительно подыхали на глазах у беспомощных хозяев. Трупы бедных животных свозили в удалённые скотомогильники и, облив бензином, сжигали дотла, чтобы уничтожить возбудителя болезни.
Жители Мало-Менеуза, куда ещё не дошла эта страшная инфекция, день и ночь тряслись за свою животинку. В страхе и ожидании тянулись дни. Старухи с ужасом вспоминали повальный мор 47-го года, когда многие лишились своих кормилиц.
«В год 50-летия Советской власти Седьмое отделение Кош-Елгинского совхоза добилось высоких показателей в выращивании пшеницы твёрдого сорта Харьков номер 46. С одного гектара собрали в среднем до 21 центнера».
(Из архива.)
Активисты объявили общий сход, чтобы решить, как защититься от надвигающейся угрозы. Захаров едва дождался первых сельчан, пришедших на собрание в клуб. Он нетерпеливо делился мыслями с мужиками, привычно смолящими цигарки в ожидании управляющего Судеева:
– Карантин нужно срочно объявить! И из деревни никого не выпускать и не впускать.
– Как это не выпускать? Вы чё, рехнулись?! – поднялся Борис Волков. – У меня тёща в больнице с грыжей лежит.
– А ты её недельку лишнюю там подержи, и будет она у тебя как шёлковая, – зубоскалил неунывающий Ефим Петров.
– А чего ты так за тещу печёшься? – поддел кума Санька Бонжур. – Скучно, небось, в доме?
– Печётся он! Как же! За детишками, поди, присматривать некому, – подтрунивала над соседом всезнающая Анфиса.
– Да отпустим мы тебя к любимой тёще, – говорил с самым серьёзным видом Фёдор. – Только потом в опилках как следует поваляем, чтобы изничтожить приставшую заразу.
Все дружно засмеялись. Напряжение последних дней немного спало.
– Главное, перегородить въезды и выезды, как раньше деды наши делали, – сказал Ефим Петров. – Чтобы ни одна мышь не проскочила!
– Правильно! И дозорных туда по очереди! – подытожил рассудительный Санька Бонжур.
В тот же день мужики перегородили жердями въезды в деревню и навесили ворота, насыпали свежих опилок и пропитали их лекарством для дезинфекции. А карду для личной скотины общими усилиями сколотили в Каминкке. Одни пилили берёзы, другие копали ямы под столбы, третьи набивали жерди. Теперь животинка с личных подворий ночевала под открытом небом в новом загоне, а днём паслась на дальних пастбищах.
Первой заступила в дозор Анфиса Петрова. Их просторный белёный дом стоял на самом краю Анаткаса. С её двора хорошо просматривались все окрестности и грунтовая дорога, чернеющая среди сочной зелени. Анфиса встречала все подводы и пеших путников со стороны Кош-Елги и отправляла их в объезд:
– Карантин у нас, – терпеливо объясняла она проезжим. – К нам нельзя, в обход идите!
Вы читаете роман "Ты лучше всех"- хронологическое продолжение книги "Цвета холодных лет". Действие происходит в чувашской деревне в Башкирии в 1955-1969 годы. Книгу в мягкой обложке можно заказать по почте. Просто напишите мне Вконтакте <https://vk.com/dinagavrilova> Чтобы прочитать новые главы раньше, чем они выйдут на канале, скачайте электронную версию книги на моём сайте dinagavrilova.ru
Кошелгинские и петровские послушно заворачивали на зады и направлялись по неотложным делам на станцию Аксаково или в Белебей.
Доить свою кормилицу Шурку Еля теперь ходила в Каменке. Как бы ни было трудно тащить домой полные вёдра парного молока почти за версту, она не роптала. Поднявшись в гору, она останавливалась передохнуть и обсуждала с соседками последние новости. Все разговоры в эти тревожные дни крутились вокруг распроклятой эпидемии. Водрузив полное ведро на газовую плиту, Еля кипятила молоко, как наставлял совхозный ветеринар. Пятилетняя Ася прислушивалась, как мама с тётей Марусей в который раз говорили про этот распроклятый ящур. Для впечатлительной девочки ящур казался чёрной тучей, нависшей над Анаткасом, от которой исходила невидимая, но страшная угроза. Непонятные слова «ящур», «карантин», «микробы» звучали зловеще, и она живо представляла себе эти жуткие картинки. Микробы ей казались скользкими, противными пиявками, которых она страшно боялась.
В это тревожное время, когда со всех сторон на деревню наступал мор, люди старались держаться вместе. Вечерами соседи частенько собирались у Захаровых послушать необычные байки Анисьи. Маруся и Анфиса пришли с мужьями и детьми, заранее предвкушая очередные фантастические истории чудесной сказительницы. Полноватая, неторопливая тётка Варук пристроилась с вязанием на лавку поближе к электрической лампе рядышком с оживлённой бабкой Агафьей, которая намедни вернулась из больницы.
«Моя бабушка лучше всех! – думала Ася, разглядывая родинку над её будто нарисованными ярко-вишнёвыми губами. – Лицо у неё гладкое и чистое, не то что у бабки Варук, у той весь лоб, нос и даже щёки усыпаны какими-то тёмными пятнышками». Ася знала и любила каждую чёрточку на лице своей бабушки и незаметно наблюдала, как бабушка неторопливо охорашивается перед зеркалом, мягким движением заправляет выбившиеся волосы под красивый платок, снимает цветастый фартук и накидывает овчинную душегрейку. Как садится на любимое место за столом и, прислонившись к бревенчатой стене, медленно начинает очередной рассказ.
Таинственный мягкий голос с бархатными нотками завораживал и уводил слушателей в неведомые дали, где добро непременно побеждает зло и всегда царит справедливость. Её поучительные байки всегда были с каким-то подтекстом. Малые дети сидели рядком на полу не шелохнувшись, а мужики, замерев от напряжения, напрочь забывали про свои цигарки.
Сегодня вся эта разновозрастная компания слушала истории про невиданной красоты девушку с длинными белыми волосами, которая ночами почему-то приходила парить древнюю старуху в баню, и про страшного хвостатого человека, который навещал солдатку в полнолуние.
Борис Петров, покручивая чёрные как смоль усы, посмеивался над трусихой-женой: «Смотри, Анфиска, потом ночью во двор и по малой нужде не выйдешь».
– А я тебя, бесстрашного, с собой возьму! – беспечно залилась ладненькая Анфиса, любовно растормошив волнистый чуб мужа.
Маленькая Ася тоже любила слушать папины сказки про находчивого петуха, который всегда выходил сухим из воды, про невиданный ковёр-самолёт или волшебную палочку, но сегодня уснула, не дождавшись. Фёдор, заметив клюющую носом дочурку, уложил её спать на кровать и предложил:
– А на посошок послушайте историю про попа и слугу.
Мужики сразу оживились. Сейчас Фёдор выдаст очередную хохму.
«Решил как-то поп справить именины, – начал Фёдор без тени улыбки. – А работнику своему наказал:
– Иди, барана зарежь.
– Какого?
– Ну, который на тебя будет смотреть.
Вышел мужичок в хлев и зовёт поповских барашков: бара-бара-бар!
Бараны перестали жевать и испуганно уставились на слугу.
Старательный слуга с рвением принимается за дело. Режет одного, второго, третьего...
Поп, не дождавшись работника, заходит в хлев и, увидев страшную картину, хватается за сердце:
– Ду-у-у-рак! Ты что наделал?!
– Дак они все на меня таращились… – растерянно разводит руками усердный слуга. – Я их всех и того. Вы ж сами сказали, кто будет смотреть, того и резать.
– Дубина! Балбес! Заставь дурака богу молиться, так он лоб себе расшибёт!»
– Ой, не могу! – прыскала от смеха Анфиса, зажимая рот маленькой ладошкой. – Таращились они на него!
Эти совместные посиделки отвлекали от постоянной тревоги за сохранность домашней скотины и помогали переждать это непростое время. В тревоге и в страхе прошли тягостные две недели, и жизнь наконец вернулась в прежнее русло. Благодаря слаженным и быстрым действиям сельчан беда обошла Мало-Менеуз стороной и всю скотину они сохранили. Для крестьянина нет ничего страшнее пустующего сарая и гробовой тишины во дворе.
Теперь каждый вечер, когда солнце медленно клонилось к закату, со стороны Каминкке слышались милые сердцу крестьянина звуки приближающего табуна. Задорные окрики пастуха перекликались с бодрым мычанием коров и бестолковым блеянием овец. Вместе с вечерним стадом улица оживала и наполнялась призывными кликами хозяек, бряцаньем вёдер, тяжёлой, но такой приятной для каждого собственника работой.
Еля радостно встречала Шурку и загоняла овец с ягнятами в сарай. В ушах хозяйки приятной музыкой звучали первые струйки молока о дно подойника. Эти родные звуки вселяли уверенность в завтрашнем дне. Еля никогда не забывала ужасные дни голодного детства и радовалась, что её дети никогда не познают голода.
продолжение следует
Если вам понравилась книга, могу предложить вашему вниманию повесть "Поленька или Христова невеста". Книга маленькая и читается на одном дыхании (проверено). Рекомендую взять в отпуск или на выходные.
Всем спасибо, всем солнца и радости. Все желающие могут поддержать мой канал. Пожалуйста, пишите отзывы, я их с удовольствием читаю и всем отвечаю.