РОКИРОВКА
Rex regnat, sed non gubernat
Король царствует, но не управляет
Ему приснился королевский двор. У Короля и Королевы рождается красивое потомство: слоны, пешки, кони, ладьи. Но затем в противовес белым плодится противоположное племя…
– Поднимайся, это он тебе звонит.
– Так рано? Ещё восьми нет, – муж шлёпает к аппарату. – Да, я понял. Слон на цэ пять.
– Ваня записался в кружок шахмат при Дворце пионеров.
– Надо же, мне не сказал. Лучше бы в бокс пошёл.
– Ходил бы с побитым глазом и сотрясением мозга.
– Я видел не раз, как он проходит быстро мимо парней во дворе, а они его
презирают. Потому что не может дать отпор в случае чего. Сон не досмотрел, а там истина.
– Ты совсем изменился с этими воскресными шахматы. Замкнутым стал, раздражаешься часто.
– Всего по три хода раз в недельку.
– Но они занимают твоё сознание целую неделю.
– А мой соперник-то… Метит на ту должность, которую дожидаюсь почти два года в управлении нашего треста. Поэтому он такой… ожесточённый. Ну ничего. Два раза я его победил, побе… выиграю и теперь. Пусть берёт уроки.
– А с какими женщинами ты играл в клубе “Квартет коней” в четверг в шахматы? И почему квартет именно лошадей?
– С какими женщинами?
– Она была не одна?
– Ну, с Лорой сыграл, она инструктор комсомола.
– И выиграл?
– Вничью свёл.
– Подлизываешься к начальству? А вторая кто?
– Валентина, работает недавно у нас в тресте, из Молдавии.
– С ума сойти! Проиграл?
– Как ты узнала?
– Потому что шахматист уровня международного гроссмейстера проигрывает только сильнейшим. Что так смотришь? Я пока пропылесошу, а вы собирайте, что возьмёте на прогулку в лес.
– Квартет потому, что конь похож на скрипичный ключ. И хорошая партия как симфония.
Пока жена включала пылесос, он уже представил в уме расположение фигур на доске. Пока всё в порядке, партия развивается по обычному плану. Осторожный в дебюте соперник нервничает в середине и слабеет к эндшпилю, совершая опрометчивые резкие выпады. Но почему он позвонил так рано? И что ей эти женщины из клуба?
Зимой в “Квартете коней” играл настоящий мастер, в своё время он был во втором десятке возможных претендентов на шахматную корону. Невысокий человек с залысиной поглядел из-за роговых очков и нервно заметил: “На всё про всё у меня два часа времени, как и договорено”. Восемнадцать дарований и полсотни болельщиков склонилось над досками. Гроссмейстер предложил Вениамину вторую за вечер ничью, что создало ему в клубе безупречную репутацию. Дольше всего мастер сидел над доской напротив никому неизвестной женщины, пришедшей в клуб во второй раз. Зрителям была видна его согнутая покрасневшая шея за лоснящимся воротником пиджака. Соперница, волнуясь, поправляла опадавшую на глаза чёлку. “Ну, я вас поздравляю!” – вымолвил наконец шахматист, вскочил и потряс тонкую руку соперницы. Публика ахнула. Затем он подошёл к столу, произнёс тост, поздравив всех участников, глотком выпил бокал вина и был таков. Электричка гулким и мерным биением вагонов подтвердила значимость этого визита. Все стали разглядывать победительницу, которая быстро удалилась из зала. “Королева!” – сказал восхищенно кто-то.
Он увидел, что жена поправляет фигурки на шахматном столике.
– Извини, задела наклонившись.
Он вскочил и подошёл к столу из красного дерева, перешедшего к нему от тестя, тот не то чтобы часто играл, но подарки подобные очень любил. Тут же оказался и Ваня.
– Шахматные гены к тебе перешли от двух родителей, сынок, – сказал отец и погладил его по русой голове. – А что ты с ребятами во дворе совсем не водишься?
– Да ну, они всё в карты меня зовут играть.
– Правильно, не поддавайся. Изучи позицию, подскажи мне лучший ход.
Солнце просвечивает сквозь дымку, окутавшую берёзы и ели. Последнее тепло октября, сухо, паутинки мерцают на кустах и между деревьями. Обычно они жгли костерок на горке и готовили что-то нехитрое.
– Вот те на, наше место занято, пекут картошку. А на просеке “Нива” с шашлыками. И зачем так орать? Все ветки в округе подчистили, нечем будет костёр поддерживать.
– А у пеньков две мамаши с колясками. Пап, я нашёл для тебя сильнейший ход в битве с дядей Юрой.
– Почему ты называешь соперничество битвой?
– Мне кажется, он очень угрюмый.
– Вон они откуда все вышли, – отец махнул в сторону, где высились под солнцем голубоватые сахарные головы новостроек. – Под них новые цеха строят, не говоря уже о жилье. Быстро дают. Общежитием обеспечивают.
– Пап, откуда они приехали? Зачем их столько?
– Да со всей необъятной страны – от пролива Лаперуза до северных морей. Диковатый народец, всё сразу хотят. Строят вместе с нами новые цеха, заводы. В оборонном комплексе трудятся. Когда-нибудь мы победим буржуев полностью не только за шахматной доской. Тогда будет везде мир и исчезнет ревность. Вон музыку в джипе включили. Опять про берёзовый сок. Спустимся пониже, там полянка хорошая. Может и ты, сынок, когда-нибудь…
– А к вам в клуб они ходят?
– В клуб? Аккуратнее спускайтесь. Возьми сумку у мамы. Ох..
Он цепляется за корягу, усыпанную листвой, и падает на склоне холма. Из его сумки выпадают и рассыпаются маленькие шахматы, за ними бутерброды и бутылки с ситро.
– Папа, что же ты! Пешка на а пять твой ответный ход. Ты не ушибся? Сними грязь со щеки.
– Помогите собрать шахматы.
– Куртку запачкал. Только её постирала, как всегда!
– Хороший ход. Дай соображу. Семь чёрных фигур и шесть белых. Нет короля, ладьи. Пешки.
Проходит полчаса.
– Я устала, не могу уже искать этого короля. Пойдём, Ваня, посидим на бревне, а ты приходи скорее, разведёшь костёр наконец.
– Нет, короля, нет… Ваня, запомни это место, скоро сюда вернёмся.
– Папа, обязательно! Вон сколько тут валежника. Как тебе мой ход?
– Буду думать.
– Да ты только и делаешь, что думаешь, – раздражённо откликнулась жена. – Ты заметил – свежие еловые лапы от соседнего дома набросаны и оркестр похоронный играл вдалеке?
– Нет.
– Ты всегда весь в своём. Там много сотрудников вашего предприятия живёт.
Жёлтый огонь лижут ветки, прерывисто разогревая сосиски на палочках и внезапно опрометью переходит по траве к холму, где на склоне исчез белый король.
– Папа, всё вспыхнуло, давай тушить!
Они кинулись топтать язычки, лижущие листья и траву, но те неумолимо расползались.
– Я сниму куртку! – крикнул он, кашляя от дыма, – А вы отойдите в сторону, возьмите вещи. Ваня, я всё-таки не принимаю твой ход.
Ещё минут десять отец отбивался от огня и тлеющих угольков. Пламя растеклось в ту сторону, где исчезла фигурка, оставив обугленный овальный оттиск.
– Жаль куртку, пропала из-за твоей глупости. Оставались бы на горке. Всё, идёмте домой. Не надевай её. На нас глядели сверху как на поджигателей.
– Короля жалко. Как на спасателей смотрели и борцов со стихией.
– Ты нас и себя пожалей. Юра накажет тебя и победит.
Назад шли молча. Пешеходную дорожку с тротуара внезапно перегородил РАФик “Скорой помощи”. Пришлось обходить его по газону.
– Разбитое у нас войско, – хмыкнул глава семейства.
– Папа, твоя позиция самая сильная! – поддержал его сын.
– Такое впечатление, что семья твоему отцу не нужна. Он играет по крупному.
– Ты скажи ещё, что Юре достанется место зама, а не мне.
Они жили в высоком доме, где заканчивалась стараясь часть города перед оврагами, облицованном под серый гранит. У двери висела табличка “Дом образцовой культуры совестливого содержания”, а во дворике была воткнут двуногий металлический транспарант – доска почёта жильцов, где никто не значился. На доске в углу была намалёвана ядовитой красной краской комсомолка, что-то явно замышлявшая.
– Черти, – воскликнул муж, – как повесили эту дрянь, так подъезд превратили в свалку, поселился непонятно кто.
– Тише. Услышат. А ты возьми и убери. Это тебе не в шахматы играть.
– Шахматы игра международная, политическая. Наши империалистов на место поставили.
– Только тебе что от этого? Мы всё ждём манны с небес.
– Вань, я приму твой ход. Сейчас прямо и позвоним ему.
В прихожей он стал сразу крутить диск.
– Не поднимает никто, странно. А, вот соседи подошли… Так, передайте Юрию, что Вениамин пошёл с конь дэ три со своей стороны. Записали уже? Вот спасибо! А когда он будет? Значит, недалеко от дома?
– Давайте обедать, буду накрывать. Достать водку?
– Конечно. Знаешь, я решил доиграть эту партию и дождаться развязки истории моего карьерного роста. Давайте за рост, вернее за скачок, и выпьем. И грибочков белых принеси.
– Надеюсь. Должна хоть одна из твоих многих историй иметь счастливый конец. Стыдно зарабатывать меньше рабочего средней квалификации.
– Папа, звонят! Я сам возьму. Дядя Юра, здравствуйте!.. Как вы сказали? Теперь понял!
– Ну что там?
– Он сказал: рокировка.
– Длинная или короткая?
– Папа, ты сам знаешь, что может быть только короткая.
– Ничем не обусловленный ход.
– Странно, у них полно народу и играет классическая музыка.
– Скорее всего он в гостях, оттуда звонил. А об игре помнит, значит, заходил домой. Молодец. Но зачем ему рокировка? Налей ещё рюмочку. Я иногда его представляю таким загнанным зверьком, в облезлом свитерке. Даже вижу, как он ходит по тёмной комнатухе, пьет воду из банки на кухне, задевает рассеянно соседей в коридоре, забывает гасить свет в ванной.
– Вот ты живописал! Мы были один раз у него в гостях.
– А я чувствую обстановку. Вот он вышел на улицу. Просит загробные силы помочь ему. А вправду, сегодня из его комнаты тянет сырой глинистой землёй, а не обычной затхлостью.
– Да ты упал, вот тебе и мерещится. Стоит ли его задевать? Он согласился играть с тобой и тешить твоё самолюбие, этого уже не мало, чтобы не говорить о нём плохо.
– А я никогда не тороплюсь с завершающим ударом. Пусть он опрометчиво допустит ошибку. Пока лучше затаюсь.
– Вот и сын твой затаился. Не в тебя ли он такой трус? В твоих шахматных играх отражается твой характер, мстительный и завистливый.
– Налей ещё рюмочку.
– Хватит!
– Что ты при сыне меня унизить пытаешься?
– Да потому что он прибитый. Как и ты, никогда вместе с ним по двору не ходишь. Вот парням и кажется, что за ним никто не стоит.
– Папа, я могу за себя постоять, ты же знаешь
– Помню, сынок, хулиганы чуть зарезали тебя. Лучше бы отдал им всю мелочь.
– Какой-то замогильностью веет сегодня, правда.
– Папа, опять Юра звонит! Я возьму трубку. Может, сдаётся уже. Мам, это тебя.
– Женщинам не нравится, когда мы чем-то увлечены. Запомни это, сынок. И прими как должное на зарубку. Кто же это звонит. С работы старой?.. Девчонки играют в шахматы, Иван, и неплохо. О, да! Но это чтобы заманить нас в сети. Так считает твоя мама.
– А дядя Юра женат?
– Пока нет. Хотя ему под сорок. Он инженер-рационализатор и увлекается этой… йогой. От сыроедения едва не умер. Всё, чем он занимается, исполнено фанатизма. В том числе шахматы, которые требуют и просчёта, и рациональности, ну уж и вдохновения… От каждого по возможностям. Что за срочный звонок?
– Юра наверное был на похоронах с утра, сейчас на поминках. Звонил тебе из ресторана.
– Значит и там ходы партии обдумывал. Давай по последней, помянем человека. А кто ушёл от нас?
– Электрик с их участка.
– Невелика фигура, но человек всё-таки.
– Даже пешка фигура, а человек любой это личность.
– Значит, много собралось народу оплакивать.
– Покойный оказывается в шахматы любил играть в беседке в парке. Почему ты к ним не ходишь?
– Там сброд один.
– Ладно, и мы не баре – трофейное население.
– Пусть земля будет ему пухом! Эх!.. Хм, не смейся, мне показалось сегодня, что это не Юрий со мной играет! Чужая рука переставляла шахматы. Бледная, выступающая ниоткуда из чёрного рукава.
– Роман напиши фантастический “Рука мёртвого шахматиста”.
– Папа, ха-ха, а это идея! Хотя и мрачновато, конечно.
– Во сне надысь намёк увидел, что буду играть не с человеком, а с… идеей.
– Так победи его, если уровень покойного достоин беседки с пьющими пенсионерами.
– Белая королева-мать положила мне руку или меч на плечо и молвила: “Нашему полку прибыло. Приветствую достойнейшего из достойных”. Правда, не сочтите что хвастаюсь.
– Папа, ты вместо короля, который зарыт в холме.
– А Валентина эта – белая царевна или крашеная под блондинку? Или у неё парик на тонких волосёнках? А кто голый король?
– Дайте же мне побыть претендентом на всемирную шахматную корону!
Я соперничаю с игроками, уже причастными вечности.
– Какой-то нехороший сон. Я бы на твоём месте не была столь оптимистичной.
– А не пойти ли нам с тобой нам в это кафе, не помянуть ли человека?
– Гроссмейстер покажется на публике?
– Кажется, я знал его, это Слава. Пил много. Ещё бы, кружиться в таких компаниях. Юрия поблагодарю. Всё-таки увижу напоследок человека и шахматиста. А то взамен лица какие-то абстракции уже вертелись. Сейчас только прилягу на минуту…
– Уже храпит. Вот он и посмотрел Юре в глаза. Все они психи, что твой отец, что Юра.
– Папа говорит, что шахматные гены передаются по наследству! А что такое гены?
– Несправедлива я бываю, ему тоже терпеть многое приходится на работе и от родителей. Они до сих пор меня не принимают. А шахматы – отдушина, это лучше, чем водку хлестать. Но есть ещё женщины эти. Побочный продукт высокого увлечения.
– А чем они опасны?
– Раз! – и не будет у тебя официального папы, исчезнет и заведёт другую семью, а в шахматы с тобой станет играть по воскресеньям по телефону. Ладно. Гены – это всё, что может передаваться по наследству – характер, наклонности, болезни, талант…
– Папа проснулся.
– Сынок, я не спал, ты позвони, позови самого дядю Юру. Скажи: ферзь аш шесть.
– Дайте отдохнуть человеку, он с поминок только вернулся.
– Извините… Но я видел сейчас его во сне, Славу. Он просил срочно ответить.
– Славы уже нет… Но как знаете.
– Алло… Это сын Вениамина, Ваня. Папа просил передать Славе, что мы делаем ход…
– Да не Славе! Юре!
– Ой, извините, конечно Юрию, что… Почему-то связь прервалась. Перезвоню. Алло! Кто у телефона? Мы идём ферзь аш шесть. Это Слава взял трубку!
– Что за неуместные шутки. Так нельзя с покойниками.
– Мужской хриплый голос ответил, как из металлической бочки.
– Лучше бы ты продолжал спать. С вами седых волос заработаешь. Не люблю я эти насмешки над потусторонним миром. В четверг вечером приду в клуб оценю твоих партнёрш, старых и молодых. Что у тебя с партией? Собираешься подавать заявление?
– Да поздно уже.
– А Юрий наверняка учится в Ленинском университете миллионов.
– Откуда ты знаешь? Это же страшная тягомотина, и еще не факт, что примут. Соотношение интеллигенции к рабочим один к десяти по вступлению. Если бы они объявили широкий набор к двадцать шестому съезду, тогда бы может и я... Юра скорее голоса слушает.
– А с чего его планируют туда же, куда и тебя? Кто он и кто его родители? Вот то-то и оно. Подпорка весомая. Ты в железобетонный цех не пойдёшь, как твои однокурсники.
– Но Юрий сам по себе неглуп, хороший специалист. Ответственный.
– Вон сколько умных и хороших. А без партбилета они никто и никуда.
– Сынок, иди в свою комнату.
– Папа, звонят! Так!.. Я понял! Юрий предложил ничью. Или может… не он.
– Не пугай нас, Ваня. День сегодня какой-то… мистический. Надо подумать. У меня позиция выигрышная. Решение такое: со Славой я согласен на ничью, а с Юрием ни за что. Потому что первый уже там и знает нечто такое, что от нас спрятано. Он ближе к истине.
– Как меня мама просила, чтобы я настояла на вашем крещении. Без Бога жить нельзя.
– Разве Бога не отменили? Я часто голоса слышу ангельские. Они мне подсказывают ходы.
– Ванечка, это взрослые разговоры. Конечно -- никто не запретит ходить в церковь и даже веровать. Советская власть мудра. Если не посадят за чтение Библии, такие случаи были. Все голоса нельзя воспринимать как благие. Я неспокойна за вас.
– Давайте займёмся шахматами. Оценим позицию. Варя, как ты думаешь, чья позиция лучше?
– Твоя, то есть наша.
– Папа, наша.
– Тогда почему Слава от имени Юрия предлагает ничью?
– Потому что в жизни не бывает победителей, и любой король оказывается закопанным или развеянным по ветру, а ему ищут замену.
– Ваня, ты сам дошел до этого? Молодец, сынок.
– Мне Слава подсказал.
– Каким образом?
– Шепнул сейчас.
– Да ну вас. Нехорошие игры, пойду смотреть телевизор. Помойте посуду хоть сегодня.
– Давайте вечер посвятим отдыху от всего. Вымою посуду, а потом позвоню Юрию, выскажу соболезнование. И спрошу, правда ли они… он! – предложил ничью. Посмотри, Ваня, что мама делает.
– Мама красится и ногти лаком покрывает.
– Бред. Для чего это сейчас.
Хозяйка появляется в дверях кухни с жирно обведёнными глазами и накрашенными ярким алым цветом губами.
– Вот такая она, признайся. И в шиньоне. Потому что своих волос почти нет. Вот какую победу ты хочешь добыть.
– Зачем ты портишь настроение? Мне надо собраться с мыслями и позвонить Юрию.
– Звони хоть на тот свет. Ещё раз сядешь с нею за доску или по иному поводу – вырву ей последние волосы и тебя накажу. Смотри! По телевизору как раз кино про наш с тобой случай показывают.
– Ну, Варя… У тебя же дворянские корни. Такие вещи говоришь. А во дворе опять парни пьют портвейн из горлышка и смолят, не таясь. Сколько им лет?
– Пап, им по десять-четырнадцать.
– Один упал… А те двое мутузятся, забыли про лежащего. Вот кого надо спасать. Детей, а не сомнительную партию.
– Пап, ты куда? Лучше не выходи к ним сейчас. И милиция сразу не приедет.
– Ладно… Кино да вино – вот что ведёт к погибели.
– К погибели и высыханию организма ведёт твой эгоизм.
– Давай не будем при ребёнке.
– У тебя умственное напряжение отнимает все соки. Одна радость – думать над бесплодными ходами. И ребёнком не занимаешься.
– Если хотите, я согласен на ничью. И всё. Пусть Юрий ищет другого соперника.
– Как пожелаешь, соглашайся. Ты стал собачкой, которая ждёт телефонного звонка хозяина.
– А кто хозяин?
– Король с Королевой и их войско.
– Алло! Юрий! Хочу Вам выразить соболезнование в связи со смертью вашего друга и моего знакомого. Прекрасного человека и игрока в шахматы Вячеслава…. Как куда звоню? Я Вениамин, с которым вы играете уже полгода… Вы были на похоронах и поминках? Значит, не были… Простите. Эх, да… Какой ужас… Оказалось, он сам –Вячеслав, друг Юрия, а того Славы не знает.
– Надо же, наверное подруга перепутала Юру с кем-то.
– Немудрено. Многие хорошо играют в шахматы и их имена на слуху у интеллигенции. Но почему мне казалось и кажется ,что со мной играет другой? Попозже перезвоню им. Может, ещё по рюмочке, как-то тревожно. Даже футбол смотреть не хочется.
– И правильно. Лучше я фильм посмотрю. Сегодня уже не будет рюмочной.
Муж отправляется в кухню, тихо бормочет: “Ладно, у меня есть заначка. Мозги уже ничего не понимают, а душа требует единения”. Тихонько открывает шкафы и заглядывает за пакеты и коробки.
– Пап, это парня скорая увезла, который упал. Это не ты вызвал?
– Соседи наверное. Ты правда всецело оценил нашу позицию? Идти ли на перемирие?
– Честно говоря, мне уже расхотелось заниматься шахматами.
– Ну, знаешь. Через неделю пойдем искать короля, я возьму саперную лопатку.
– Пап, я отвечу на звонок. Да, да! Вы Слава, брат Юрия? С вами всё в порядке?..
– Сынок, дай мне трубку… Юрий переутомился, просил поставить ему классическую музыку и оперу. Вызвали «скорую», увезли в нервное отделение… Всех благ ему и скорейшего выздоровления! Да, и на ничью я согласен. Спасибо ему за всё. Уф… Это был его король. Мой-то белый, он здесь.
– Значит, его король не вернётся больше?
– В эту партию нет. Музыка уходит из неё.
– А хочешь, доиграем?
– Я сейчас не готов, лучше на неделе. Шахматы моя боль и благо. А то был бы и я среди вон таких. Второй уже валяется у песочницы.
– Пешки приносятся в жертву, не так ли, Вениамин?
– А мы кто – слоны и кони? Или фигуры за краем доски?
– Папа, ты король шахмат. Ты видишь их мир изнутри.
– Смотрите, какой закат. Птицы летят клином над розовой рощицей.
– Это его рокировка. Желаю Юрию победы в неравной борьбе.
– Ты хочешь, чтобы он занял место, которое ждало тебя?
– И не только. Главное выздороветь, если это возможно. У шахмат своя логика.
– Папа, ты прав. Я боялся их уже давно. Но ядовитая жидкость сразила их наповал.
– В вас обоих есть зачатки веры. И слава Богу. Посуду ты так и не домыл. А где коньяк? Я-то думаю, почему так разит от тебя коньком. Я его на седьмое ноября припасала. Уж лучше играй в шахматы со своим Юрой. Но не с блондинкой.
– Прилетели ангелы с серыми крыльями, забрали пацанов на небо.
– Ваня, что там у них стряслось? Милиция в УАЗик посадила?
– Нет, ангелы… А что такое Библия?
– Веня, ты думаешь, я не выкрашу волосы в белый цвет? Уже к четвергу!
– Ты моя, наша королева, навечно!
– Опять вертится синий огонёк милицейской машины.
– Ваня, отойди от окна!