Миф о скандинавском социализме прошел достаточно длительный путь. В середине 80-х разговоры о «скандинавской модели» и о конвергенции предшествовали полному переходу экономики СССР на рыночные рельсы и позволяли ругать плановую экономику делая вид что критики остаются при этом сторонниками социализма. В 90-е гг. Финляндия стала для жителей России символом достатка, а о Швеции и Норвегии в этот период говорили, что там то же что и Финляндии только еще лучше.
В начале нулевых, когда в обществе проснулся интерес к левым идеям, но травма от разрушения СССР все еще не давала обратиться к марксизму и пристальному изучению советского опыта стали появляться различные странные гибриды, вроде красных имперцев. Разновидностью таковых левых и левоватых являлись самопровозглашенные социал-демократы, которые ссылались на Шведский социализм, одновременно ругая большевиков, за излишний радикализм, авторитарность и прочие «грехи». Иногда на скандинавов ссылался и бессменный лидер КПРФ, когда ему приходилось отбиваться от очередных обвинений в том, что социализм — это голод, нищета и неэффективная экономика. Сходной тактики придерживаются и американские социалисты что, впрочем, объяснимо, для США где бесплатная медицина уже является чем-то из области фантастики, а само слово социализм и тем более коммунизм до недавнего времени было ругательным.
Для среднего россиянина ситуация сложилась следующая, с одной стороны он уже наелся рынка и эмпирически убедился, что пресловутая невидимая рука все время выворачивает ему карманы. С другой стороны, тот же опыт подсказывал что все революционные преобразования общества ведут к социальным катаклизмам, а СМИ, как и теперь упорно лили помои на СССР и октябрьскую революцию. Поэтому вполне логично складывалось представление о том, что можно достигнуть улучшения жизни общества «мирком да ладком» в рамках буржуазного парламентаризма, соединить социализм с рынком, и вообще сделать как в Швеции. В таком виде идея о «скандинавском социализме» продолжает существовать до сих пор внезапно, всплывая среди простых граждан, или евролевых политактивистов. И если в период полного идейного господства рыночников эти идеи были ограниченно полезны, то на данном историческом этапе являются реакционными и заслуживают предметной критики.
Для начала необходимо дать слово самим скандинавам, а затем обратиться к классикам. Как заявил датский премьер-министр Ларс Лёкке Расмуссен: «Скандинавская модель — это расширение государства всеобщего благосостояния, которое обеспечивает высокий уровень безопасности для своих граждан, но это также успешная рыночная экономика».
«Я знаю, что некоторые люди в США ассоциируют скандинавскую модель с некой формой социализма, поэтому я хотел бы подчеркнуть кое-что: Дания далека от социалистической плановой экономики. Дания — это рыночная экономика». Эти слова политик произносил в ответ на комплименты Берни Сандерса, который выразил восхищение достижениями страны. Собственно, схожие слова могли бы произнести и политики из других скандинавских стран.
Если же указать на, то что классики в частности Ленин понимали под социализмом как первой фазой коммунизма, то и вовсе северяне выглядят достаточно бледно. Так социализм предполагает в экономике обобществление средств производства, постепенную ликвидацию его товарности, и распределение по труду, а в политической сфере диктатуру пролетариата. Ничего из вышеперечисленного в экономике скандинавских стран не наблюдается, а о политике и говорить не приходиться.
Так на данный момент доля частного сектора в экономике Дании составляет примерно 85%, а на долю государства соответственно приходится менее 15%. Значительную часть ВВП государство перераспределяет через систему высоких налогов, то есть контролировать средства производства толком никто не стремиться. Вообще скандинавы уступают по уровню государственной собственности КНР, где одновременно у власти находиться по крайней мере официально коммунистическая партия, однако Китай значительной частью марксистов социалистическим государством не признается.
Однако понятно, что значительная часть граждан попросту отмахнется от подобных доказательств и вслед за Дэном Сяопином скажут «неважно какого цвета кошка…» и потребуют повторить прогрессивный опыт северных соседей на территории России и здесь необходимо обратиться к истории, чтобы понять, что механическое перенесении опыта одной страны в другую невозможно. Подъем скандинавских стран был обеспечен уникальными историческими обстоятельствами, и на данный момент скандинавская модель себя исчерпала. Для более полного отражения проблемы остановимся на Швеции, как стране где «скандинавская модель» была представлена в наиболее развитом виде.
На протяжении первой половины 19 века Швеция была одной из самых отсталых стран Европы. В 1848 г. её поразил голод что вызывало массовую эмиграцию. Таким образом первая половина века для страны была не безоблачной. Индустриализация началась только во второй половине 19 века и Шведская промышленность была ориентирована в первую очередь на экспорт. Вывозили главным образом железную руду и древесину, которые были необходимы всем странам Европы в период развития их индустрии. Импортировали как правило технологии, что позволило создать достаточно мощную и передовую промышленность.
К 1880 гг. Швеция стала одной стран где уже не только покупали технику, но и совершали свои открытия и запускали в серию, как например динамит или шведские безопасные спички. Одной из самых передовых отраслей индустрии в этот период было так же судостроение, развитие торгового флота позволило надежно связать между собой шведские поселения, разбросанные по береговой линии, и так же вывозить руду и лес на собственных кораблях.
С возникновением крупной промышленности на политическую сцену вышел и пролетариат. В Швеции сложились мощные профсоюзы, и на мощь организованного рабочего класса могли опереться и появившиеся социалисты, точнее Социал-демократическая рабочая партия Швеции (СДРПШ) Именно массовые политические забастовки принудили правительство в 1905 г. признать независимость Норвегии.
Это позволило в последствии шведской буржуазии кичиться показным миролюбием. Швеция с окончания наполеоновских воин имела нейтральный статус и сохранила его и в первую мировую войну занимаясь экспортом руды всем воюющим странам. Немалая часть из боле чем 10 миллионов. погибших солдат по обе стороны фронта были убиты снарядами из шведской руды.
Однако бизнес на крови не помог Швеции избежать послевоенного кризиса так как резко упал спрос на руду. Экономический кризис сопровождался и политическим так как Шведские рабочие примеру русских товарищей начали угрожать взять власть в свои руки власть. Как и во всем мире в социалистическом движении Швеции существовали правое и левое крыло и именно правые социал-демократы делали все для того чтобы успокоить пролетариат и не допустить революционного свержение буржуазии. В тоже время левое крыло, из которого затем выйдешь коммунистическая партия Швеции на тот момент еще не было до конца оформлено. Стихийные выступления были частью подавлены, а часть рабочих удалось успокоить щедрыми обещаниями лучшей жизни, без революции.
Этими мерами острую фазу кризиса удалось преодолеть, и Швеция в постепенно вошла в полосу экономического подъема. Особо нужно указать на сложившийся к тому времени концерн Крейгера который контролировал 60% производства спичек в мире около 50% мирового производства железной руды и целлюлозы и владевший значительной частью шведских экспортных корпораций различного профиля, а также множеством иностранных фирм и предприятий. Таким образом небольшая Швеция была такой же империалистической страной как Англия или Франция, просто из-за малых размеров не могла отставить интересы своего капитала в военном отношении. Однако рост экономики не продлился долго, в 1929 г. началась великая депрессия, которая ударила Швеции настолько сильно что концерн Крюгера разорился.
Кризис в очередной раз приводит к всплеску рабочего и левого движения. К 1932 г. противостояние рабочих с буржуазией и правительством достигает наибольшего напряжения и происходит расстрел бастующих рабочих в городе Одален. На волне недовольства на выборах в парламент победили социал-демократы.
С этого периода можно отсчитывать начало «скандинавской модели», по сути началось развитие государственно-монополистического капитализма, который при помощи социал-демократов обретал более приличный вид что снижало градус противостояния в обществе.
Среди мер которые предприняли шведские эсдеки было, во-первых, существенное повышение налогов (характерной чертой здесь было дополнительное обложение наиболее крупных доходов) во-вторых, начался выпуск займов что позволило финансировать новые сферы занятости, так в этот период началось создание государственных и коммунальных секторов на транспорте, коммуникациях и жилищном строительстве. Эти же меры позволили значительно удешевить промышленный кредит частным лицам за счёт снижения учётного процента государственными банками, таким образом буржуазия в итоге не осталась внакладе. Так же в Швеции был серьезно затруднен вывоз капитала за границу, чтобы он не смог утечь в страны с низким уровнем налогов.
В области сельского хозяйства были ведены заградительные пошлины, а государство стало активно субсидировать производители, а также ввело систему массовых закупок продовольствия по фиксированным ценам.
Так же начала вводиться система социальной поддержки, которая, однако носила достаточно ограниченный характер (но на фоне общего кризиса многие трудящиеся были рады и этим мерам). Так были введены пособия, по безработице которые выплачивались в течение шести месяцев, для инвалидов финансировались кассы мед страхования, малообеспеченным семьям предоставляли бесплатное медницкое обслуживание. Сходные меры проводились во всех скандинавских странах, и в зависимости от степени наглости и фантазии пропаганда придумывала им громкие названия. Так в Швеции эти меры получили название «Народный дом», в Дании же социал-демократы не стесняясь назвали их «Датским социализмом». Естественно, что вся буржуазная пропагандистская машина к которой подключились социал-демократические газеты преподносили этот курс как альтернативу коммунизму и старому капитализму. Наиболее правые силы же продолжали ругать эсдеков красными чем так же увеличивали их популярность среди рабочих.
Однако фактически социал-демократы не выходили за рамки политики «нового курса», или Французского народного фронта, и здесь к чести Рузвельта и Леона Блюма нужно отметить что ни тот, ни другой не называли свою политику американским или французским социализмом. При том что Народный фронт Франции в ряде экономических вопросов стоял на значительно более радикальных позициях. Для сравнения политика правительства Леона Блюма в программе НФ предполагала
1. Национализацию военной промышленности и Французского банка;
2. создание национального фонда безработицы;
3 сокращение рабочей недели без уменьшения содержания (был принят закон о 40-часовой рабочей неделе), был предусмотрен оплачиваемый двухнедельный отпуск;
4 увеличение числа рабочих мест в основном за счет снижения пенсионного барьера;
5 широкую организацию общественных работ;
6 регулирование закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию в интересах производителей;
7 поддержку крестьянских кооперативных обществ, на сельских жителей была распространена система пособий многодетным семьям, сельскохозяйственные рабочие получали оплаченный отпуск;
8 пересмотр закона о плате за торговые помещения;
9 защиту интересов мелких рантье;
10 радикальные реформы систем налогообложения — для малого предпринимательства устанавливался налог в размере 2% с оборота, а для крупных производств — 6%. Были увеличены налоги на крупные наследства и доходы.
Таким образом можно видеть, что в ряде пунктов есть практически полное совпадение, однако французы пошли дальше и готовы были национализировать крупнейший банк и военную промышленность, однако не предприняли мер для борьбы с утечками капитала.
Главным же отличием было то что народный фронт был мерой для борьбы с фашисткой угрозой и в него входили коммунисты. СДРПШ же в своей политике главным врагом видела СССР и Шведских коммунистов, соответственно и вся её пропаганда была направлена против них.
Политика «народного дома» продолжала развиваться и в 1938 г. было заключено т.н. соглашение Сальтшёбадена или «Основное соглашение 1938 года», между шведской Конфедерацией профсоюзов и Конфедерацией работодателей. Согласно ему, профсоюзы признавали необходимость увеличения эффективности капиталистического производства в обмен на более справедливое распределение прибыли. Так же трудовые конфликты теперь предполагалось решать с помощью третьей нейтральной стороны, а профсоюзы обставлялись рядом ограничений так как их коллективные действия не должны были вредить нейтральной стороне при переговорах.
Таким образом эсдеки окончательно убедили рабочих отказаться от требования масштабных национализаций, пообещав, что капиталисты будут с ними делиться. Это соглашение серьезно сбило волну забастовочного движения и долгое время служило примером «классового мира». Однако на деле он был выгоден капиталистам, делясь небольшой частью доходов они обеспечивали рост производительности труда и спокойствие на производстве.
Продолжение следует...