Эти утром шел снег. Грубыми и неотесанными пластами он обволакивал землю, придавал ей вид, быть может, тех самых давно забытых времен. Я сидел тогда напротив озера, наблюдал, как отчаянные хлопья исчезали в бледно-зеленой пучине. Впереди возвышались горы, усеянные густым роем листвы, а наверху только серое и неказистое одеяло, молчаливо поглядывало в сторону земли, покуда не наступят ранние очертания давно забытой зимы. Для юга – это редкость. Зима здесь событие диковинное. Лет пять назад, выпало на наши головы событие; все во круге рассвирепело, замерзло, дома занесло по крышу и, казалось, что в этом чуждом нам проявлении скрывались все грехи Макондо.
Сейчас все иначе (так мне хотелось бы верить). Слегка искаженные контуры непогодицы и пар устремляющий свои нервные окончания ввысь, предполагали начало нового времени, жизни. Впервые за столько времени, я почувствовал себя иначе, не обременял себя рядом тревог, искажая при этом еле заметные очертания собственных трений.
Позади меня, скрипя ногами по тонкому слою снежной пудры, появилась Аня. Сев рядом со мной, на полусгнившее бревно, которое было практически полностью покрыто вязким слоем мха, заговорила:
- Июль. Что же ждет нас в декабре?
- Как и всегда, - отвечаю, - Горечь, радость и печаль.
На ее лице промелькнула улыбка. Она смотрела на горы, сопя и задыхаясь.
- Все хорошо? – Моя рука уже лежала на ее плече. Она дрожала, ее тело словно вибрировало от всеобщего хаоса. – Пошли в дом.
Она ответила одной лишь улыбкой.
- Ты же знаешь, Ань…
- Знаю. Но пока я еще здесь. С тобой. Помнишь ту зиму?
Не смотря на здоровый румянец, я догадывался, что с ней снова происходят эти не понятные нам метаморфозы, начавшееся еще на прошлой неделе. И так из года в год. Сперва ей становилось плохо, дезориентация и полное отсутствие аппетита, а после начинает падать снег. В середине лета…
- Зиму? Уже не помню, а сколько их было?
Она расхохоталась.
- Ну и чудак ты.
- Кто бы говорил.
Мы уже сидели дома, у меня в кружке – чай, у нее – кофе без молока и сахара. Теплая и уютная обстановка, которой могло похвастаться в такую непогоду наше скромное жилище, с не большими палисадником и летней кухней. Из окна виднелись новостройки, безвкусные и грубые, построенные на скрою руку. Снегопад усиливался, скрывал громоздкий лик панельной застройки зернистой вуалью.
-Я тут подумала, - сказала она вдруг.
Я прибывал почти коматозном состоянии, отключил мозг и тело. Однако ее тонкий голос слегка отрезвил. Я вопросительно поднял голову.
- Природа, - отрезала она. – Как думаешь, я несу лишь беды?
- О чем ты?
- Об этом всем. Где бы я не была, везде и всегда происходят странные вещи, я хожу во сне, не ем месяцами – призрак, неосязаемый, но живой.
- Разве дарить людям желаемое – это и есть проклятье?
Я встал с кресла, подошел к ней. Опустился на колени, обхватив ее слегка дрожащие ноги.
- Но скоро я исчезну вновь, - прошептала она.
- И вернешься снова. Ко мне. Таковы правила.
- Откуда ты знаешь? Когда-нибудь я могу и не вернуться.
- Тогда не станет и меня.
В ночи прогремели звезды – так мне казалось. Тьма окутала улицы, дома, посилилась в них, как таракан. Вторая половина кровати пуста, лишь только слегка заметной дымкой над кроватью сверкали крохотные шары. Они растворялись в темноте, в своих снах. Аня, мелькнуло в голове. Тишина. Я встал, посмотрел на часы, а после окинув взором наш не большой дом, обошел все комнаты.
- Ты вернёшься, - сказал я. – Иначе быть не может.