1561 год. Идет четвертый год войны между Ливонским Орденом и Русью. Территория ордена практически вся захвачена русскими войсками, остались лишь несколько городов.
И тут в Нюрнберге появляется некий рисунок, который был растиражирован во множественном числе при помощи печатной машины. Картина изображала следующее – вооруженные луками люди расстреливают женщин, повешенных на деревьях. Под деревьями лежат детские тельца с резаными ранами. Внешность вооруженных людей напоминает внешность поляков или литовцев тех лет – безбородые и длинными усами. Однако надпись под рисунком сомнения не оставляет – «Весьма мерзкие, ужасные, доселе неслыханные, истинные новые известия, какие зверства совершают московиты с пленными христианами из Лифляндии».
Это была первая, так сказать, антироссийская пропаганда, в которой русичи выставлялись истинными зверями. Но рассвет сего действия наступил после того, как на польский престол в 1575 г. сел Стефан Баторий. Именно этот правитель придал антироссийской пропаганде огромный размах.
В своей армии он имел походную типографию, в которой огромными тиражами выпускалась продукция. В которых рассказывались о «зверствах», которые творили русские войска на захваченных территориях.
Но Баторий на этом не останавливался. Из его типографий выпускалась информация и о том, что Грозный немыслимо жесток и со своими подданными. Историки говорят, что указанные листки, вышедшие из типографии Батория, являются источниками легенд об ужасах Опричнины, о том, что Грозный собственноручно любил казнить подданных и т.д. Как видите, даже спустя века «информация» от Батория работает.
При этом указанные листки распространялись не только по территории Европы, но и внутри Московского царства. «Подметные письма» распространяли лазутчики, но большей частью предатели из числа россиян. В этих «письмах» рассказывалась всяческая ложь про Грозного, по принципу лишь бы сказать, всегда найдется тот, кто поверит. Расписывались любые успехи польских войск, польского оружия, победы же русских всячески принижались, указывалось, что московиты победили либо по удаче, либо из-за ошибки польского командования. Русским предлагалось перейти на польскую сторону, перебежчикам была обещана милость со стороны польского государя, всяческие льготы и послабления.
Но имели ли эти обвинения русских войск хоть какое-то обоснование?
Сразу скажу, что войны никогда гуманностью не отличались. Тем более в те времена. Для 16 века обычной практикой в любом военном столкновении был грабеж побежденной стороны, насилие над гражданскими.
Вообще население вражеской стороны являлось противником для нападавших, независимо от вероисповедания. Гражданское население в любой войне является невольным заложником политиков.
Но вернемся к теме статьи. Согласно официальным фактам, русские войска в начале войны очень милостиво обходились с населением захваченных городов. Правда, если те капитулировали без особого сопротивления.
Вот что писал польский, не русский – это отмечу особо, историк Казимир Валишевский «после сдачи Дерпта (Тарту) воевода князь Петр Иванович Шуйский дал жителям этого города полную автономию, свободное исповедание веры, сохранил прежнее городское управление и судебную автономию». Как видите, для горожан практически ничего не изменилось в их жизни, разве что налоги теперь платили другому государю. А ведь этот историк довольно предвзято относился к русским, старавшийся всегда подчеркнуть вероломство и жестокость русских. Но даже он признавал, что «Эти условия соблюдались добросовестно. Шуйский держал своё войско в строгой дисциплине и не допускал насилий... В Нарве после приступа был организован правильный грабёж... Как только мешок был наполнен деньгами, победители смягчились и проявили большую мудрость. Привилегии, которых добился Дерпт, были распространены и на Нарву».
В истории Ливонской войны можно найти только один факт, когда русские войска реально жестоко обошлись с захваченным городом. Произошло это в 1577 г. при захвате Вендена (Цесис). Нижний город был захвачен без сопротивления и как отмечал впоследствии Карамзин «воеводы князь Голицын и Салтыков не велели солдатам трогать жителей». Однако в цитадели засели немецкие рыцари, которые оказали войскам отчаянное сопротивление. При этом сопротивление оказывалось не потому, что они были рыцарями, воинами без страха и упрека. А потому, что огни боялись казни со стороны русского царя, так как ранее они присягнули ему, после, нарушив присягу, перешли на сторону врага. Цитадель была взята после штурма, во время которого русские войска понесли большие потери, особенно от взрыва, который устроили последние защитники. Вот тогда то и случилось то, что историки записали как «страшная месть пала и на мирных жителей: мучили и казнили, секли и жгли их, на улицах бесчестили жён и девиц».
Однако к те времена такое случалось сплошь и рядом в любой войне, когда случался штурм. Войскам нужна была разрядка после боя, и они ее получали в таком вот виде. Чем русские войска были хуже тех же немцев или поляков? Ничем, они просто были детьми своего времени.
