Умирая, Варвара почти не горевала, узнав, что Иван, перебравшийся к тому времени на ПМЖ в Германию, не приедет с ней проститься. Ее последние слова были о собаке – вот чего она никогда не могла понять и простить.
Эту историю, рассказанную со слов сына Варвары, ставшего теперь знаменитым писателем, слышал либо читал практически каждый, но мало кто догадывается о том, какие события в действительности происходили в загородном доме Лутовиновых и что в итоге привело героев к трагической развязке.
Лутовиновы жили в большой коммунальной квартире в дореволюционном доме в районе Остоженки. Варвара Петровна, коренная москвичка, единственная дочь в очень обеспеченной семье номенклатурных работников высокого ранга, была тогда уже «соломенной вдовой» с тремя сыновьями. Муж, красавец военный, ушел из семьи через год после рождения Сережи – младшего Лутовинова, страдавшего с первых дней жизни эпилепсией.
Коля, старший из детей, не требовал и не ждал от матери особой заботы. Не по годам самостоятельный и серьезный, он блестяще закончил школу, поступил в университет и уехал в Ленинград работать по распределению.
После его отъезда и случившейся вскоре трагической смерти Сережи, вся материнская любовь сосредоточилась на Ване, среднем сыне.
Ваня, красавчик и баловень, рос умным и непоседливым ребенком. Какое-то время материнская забота только раздражала его, но вскоре он научился извлекать из нее выгоду. Новый велосипед? Пожалуйста! Учеба за границей? Легко! Деньги на собственный медиа-проект? Конечно!
Поэтому мать не слишком удивилась предложению Ивана освободить для него их московскую квартиру. «Поживешь на даче,» - предложил сын, «Дом теплый, вокруг зелень, речка чистый воздух. То, чего тебе всегда не хватало»
Варвара перебралась в большой загородный дом, доставшийся ей еще от деда. Она легко приспособилась к размеренному ритму дачной жизни и лишь необходимость оговаривать с сыном каждый приезд в Москву, слегка омрачала идиллию.
Годы давали о себе знать, Варвара понимала, что управляться одной с загородным домом становится все сложнее.
- Мам, я все решил, - позвонил ей однажды Иван , - Возьми к себе Герку, он и с огородом поможет и дров наколет и починить по-мелочи сумеет!
- Какого Герку, - удивилась Варвара, - инвалида твоего?
- Я уже обо всем договорился, - Ивана просто распирало от гордости – Он будет жить в сарае, там есть печка и летняя кухня. Он давно мечтал выбраться за город – все лучше, чем розетки в артели собирать! А в его комнату мы поселим Алину, помнишь, я говорил мы взяли девочку-корректора.
Герка был ровесником Коли и вечно ошивался во дворе, помогая матери сгребать снег и вывозить на тележке к бакам мусор из мусоропровода. Из-за врожденной глухоты он так и не стал нормально говорить и учился в специальной коррекционной школе.
Теперь Гера жил один в бывшей дворницкой, получал пенсию по инвалидности и три дня в неделю подрабатывал, больше ради компании, в артели, собирая электроустановочные изделия.
Переехав на дачу к Варваре, Герка с видимым удовольствием занялся хозяйством. Поправил забор, повесил покосившиеся ворота, привел в порядок ветшающий сарай. Теперь у него было много свободного времени, большую часть которого он проводил рассевшись на лавочке у дачного магазина. Герка влюбился.
Предметом его страсти стала продавщица Татьяна, пергидрольная разведенка с унылым лицом и крупными родинками на левой щеке.
Сперва она ругала мычащего ухажера, покупавшего сникерс или киндер-сюрприз только чтобы тотчас же подарить это ей. Затем привыкла и даже поглядывала в окно, когда Герка отчего-то задерживался.
Об их романе судачил весь поселок, поэтому Варвара узнала первой, когда Татьяна, уйдя в запой на четыре дня, получила расчет от владельца магазина и отправилась домой к детям, в небольшой шахтерский поселок под Тулой.
Герка был безутешен. Несколько дней он слонялся по поселку, рыча и размахивая руками, пил на железнодорожной станции с грибниками, бродил вдоль реки и, даже, говорят, угнал лодку. Появился тоже неожиданно. Варвара услыхала стук калитки, выглянула в окно и увидела Герку - ступая на нетвердых ногах он волочил к сараю на веревке упирающуюся всеми четырьмя лапами собаку. Варваре хватила жизненного опыта отложить объяснения до утра. Она позвонила сыну и попросила приехать. Иван попросил подождать, сославшись на кучу работы, связанной со срочной сдачей номера. В трубке, почти заглушая его голос, как обычно гремела музыка и слышались пьяные голоса девиц.
Утром Варвара попросила Герку уехать. Он молча кивнул, взял деньги на электричку и исчез, забрав с собой ключ от сарая. В сарае выла привязанная к ножке кровати собака.
Первые две-три недели Варвара искала собаке хозяев: ходила расклеивать объявления к магазину и станции, написала в районную газету. Собака тем временем осваивалась в доме и особенно на участке, раскапывая клумбы и пугая соседских кошек. Варвара, впрочем, не особо на нее сердилась, и даже обрадовалась, когда поняла, что хозяева вряд ли теперь сыщутся.
Утром в начале зимы в дверь снова постучался похмельный Герка. Он пришел не один: рядом покачивалась неопределенного возраста женщина. Женщина спросила, нельзя ли им немного пожить у Варвары в сарае: до весны, до тепла. Варвара отказала и они долго потом стояли под ее окнами, пьяно мыча и ругаясь.
Варвара собрала вещи, вызвала такси и зашла к соседям, попросить их присмотреть за домом, в котором она больше не могла чувствовать себя в безопасности.
Когда она вернулась - буквально через полчаса, все было почти как раньше. Только дверь в дом была снята с петель.
В районную больницу Варвару привез водитель такси, прождавший у ворот и решившийся зайти во двор. Варвара лежала у бочки с дождевой водой, стоящей у крыльца. В бочке, точно старая половая тряпка, покачивался труп собаки.
Варвара никогда не возвращалась в свой загородный дом. Остаток лет она прожила в своей старой квартире на Остоженке, практически никуда не выходя и общаясь лишь с самыми близкими подругами. Вторым ударом, от которого она так никогда и не оправилась, стала публикация в популярном московском журнале рассказа ее сына. Иван, восходящая звезда русской литературы, описал события той осени, прямо обвиняя мать в травле безответного инвалида и изощренному принуждению его к убийству любимой собаки. Охваченная идеями инклюзии и толерантности, московская публика приняла рассказ более чем восторженно.
Умирая, Варвара почти не горевала, узнав, что Иван, перебравшийся к тому времени на ПМЖ в Германию, не приедет с ней проститься. Ее последние слова были о собаке – вот чего она никогда не могла понять и простить. Лежа в полузабытьи она снова и снова звала ее, свою Муму.