734 подписчика

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 12

18 сентября 202018 сен 2020

282

7 мин

Продолжение. Начало здесь:

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 1

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 2

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 3

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 4

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 5

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 6

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 7

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 8

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 9

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 10

Женщина вокруг сорока. Повесть. Глава 11

Оставшиеся от ночи два-три часа Маргарита старательно делала вид, что спит, потому что на самом деле уснуть было невозможно. Кириллов лежал рядом, уткнувшись в нее, как маленький ребенок, и прикрывал нос одеялом, будто зверек. Она не хотела тревожить его, боясь пошевелиться, но, когда начал брезжить рассвет, тихонько высвободилась и проскользнула на балкон. Некоторое время рассматривала город, оказавшийся сплошь низкорослым – двух-, трехэтажным – и очень однообразным.

Кроме отелей, здесь ничего не было, но эта одинаковость скорее успокаивала, чем раздражала: мол, всё нормально, всё обычно. Странно, впервые в жизни изменив мужу, которым, в общем-то, очень дорожила, она не почувствовала ничего, кроме еле заметной усталости. Она не хотела думать, что будет дальше, но главное – не совсем понимала свои чувства к Кириллову. Начала было, как обычно, задавать себе вопросы, но не смогла, вернулась в комнату и в свете фиолетового ночника, который они безуспешно пытались выключить, долго рассматривала его лицо с проступившими во сне монгольскими скулами, четким профилем, нежной, почти женской шеей. Пыталась сделать какие-то выводы. Сделала один: как говорила бабушка, кривая вывезет… Вот пусть вывозит.

– Чисто мужская реакция, – усмехнулась она почти вслух и направилась в душ, надеясь набраться хоть каких-нибудь сил.

Силы были нужны для всего – для общения с Кирилловым, для Флоренции (ведь сегодня Флоренция!), для себя. В ослепительно-белой душевой она долго смотрела на то, как разбиваются о кафель капли падающей воды, и снова мысленно перелистывала «Защиту Лужина» – там, где про стерегущую каждого комбинацию, в которую человек будет попадать вновь и вновь, пока не вычислит верный выход. Лужин выбрасывается с шестого этажа через окошко в ванной: по его ощущению, это и был единственный выход. Она нашла глазами окошечко, встала на какой-то выступ, с усилием подтянулась и выглянула наружу, поразглядывала внутренний дворик. И вдруг расплакалась почти навзрыд, смутно ощущая, что что-то ушло безвозвратно и навсегда, как неизменно заканчивается всё на свете: юность, дружба, любые союзы.

От слез стало легче. Маргарита с удовольствием долго вытиралась и приводила себя в порядок, и, когда раздался утренний звонок портье: «Бонджорно, мадам!», – она мгновенно оказалась у телефона и бодро ответила: «Грация!»

Сзади неслышно подошел Кириллов, уткнулся в макушку, привлек к себе:

– По-моему, ты совсем не спала.

– Я?! Спала.

– Нет, я слышал, что нет. Слышал, а сам уснул, будто выключили. Не хотел, а уснул, как лопух. Ты не сердишься?

– Нет, конечно. Скоро завтрак и сразу выезд, нужно собраться, – Маргарита попыталась высвободиться, безуспешно стараясь скрыть накатившее смущение.

– Может, к черту ее, Флоренцию? Останемся, ты отдохнешь, а вечером догоним группу?

– Нет, я хочу во Флоренцию, – рассмеялась она.

– Почему ты смеешься?

– Ты говоришь, как папа с дочкой.

– Нет, это ты как учительница.

– А ты – как двоечник-прогульщик.

Маргарита смутилась и отвернулась: так непривычно-интимно звучало это вроде бы уместное «ты», что она всё время внутренне вздрагивала и примеряла его то к себе, то к нему:

– Мне кажется… Нет, я уверена, что нам просто необходимо побыть на людях и немного прийти в себя.

«Раз уж нет возможности разлучиться», – добавила она мысленно и посмотрела на него в упор.

– Да, конечно, – понял и спохватился Кириллов и, поцеловав ее в волосы, быстро двинулся к двери.

Когда после завтрака они спустились в холл, где был назначен сбор группы, и Маргарита первым делом подошла к Светланову извиниться, тот долго не мог понять за что, а когда понял, ответил ей, так чтобы никто не слышал:

– Просто вам с самого начала следовало признаться, что вы вместе, чтобы исключить недоразумения, и всё.

Она хотела было возразить, но тотчас остановилась: в конце концов, он прав, да и какое кому дело. Никакого.

Нужно было позвонить мужу, и она всё утро проклинала себя за то, что не сделала этого вчера, перед тем как отправиться в ресторан. Позвонила бы вчера, не надо было бы звонить сегодня, сейчас… Подошла к автомату, набрала домашний номер – длинные гудки. Набрала мастерскую – не отвечает. Сделав над собой усилие, снова набрала квартиру и вдруг услышала заспанный голос:

– Счастье, что ты меня разбудила! Прилетел Генрих с каким-то сногсшибательным проектом – встречаемся через час, а я, идиот, не услышал будильник.

Ты не умеешь его заводить.

– Да, действительно. Ты чего не звонишь? Ты здорова, в порядке?

– Я здорова, в порядке.

– А чего такой голос?

– Вчера была Венеция, сегодня Флоренция, завтра Пиза, Сиена. Вот что такое галопом по Европам.

– Но ты довольна? Ты устала?

– Чуть-чуть. Много снимаю, придется купить еще одну карту памяти и кассету.

– Ну, умница, умница. А я совсем забегался. Знаешь, на открытие выставки едет куча народу, придется кого-то разместить у нас, ты не против?

– Конечно, нет.

– Какие-то немцы… Ну, не какие-то – агенты… Австрийцы, много ребят-москвичей. Представь, звонили с телевидения, предлагают ролик за смешную сумму. Да! Готов каталог, ребята размещают в Интернете.

– Ну и отлично, отлично…

Кое-как свернув разговор, она вдруг некстати подумала о том, что люди расстаются вовсе не из-за каких-то глобальных причин и несходств-нестыковок, а лишь потому, что сами наскучили себе в устойчивом союзе: меняться сложно, проще найти нового партнера, который волей-неволей предложит (навяжет!) тебе совсем иную роль, иную жизнь. Вот и она с Валерой старая-престарая, давно известная и скучная, как кухонная прихватка. Удобная и скучная. И этот танец в баре был нужен для того, чтоб сбросить старую шкурку и освободиться. Какая она с Кирилловым, пока было не совсем понятно, вернее, непонятно совсем, но с ним она нравилась себе больше, чем с мужем. С Кирилловым всё только начиналось, разворачивалось, двигалось и нарастало само собой, а главное – всё было можно, всё легко. Но это здесь, сейчас. А дальше?

– …Дальше мы садимся в автобус и едем во Флоренцию, – услышала она голос всегда одинаковой и от этого удивительной Лады. – Там пробудем до вечера, очень большая программа.

Едва устроившись в кресле, Маргарита уснула и проспала всю дорогу без снов. Ей давно требовался отдых, главным образом от эмоций, но вместо этого предлагали, может быть, самый удивительный и «эмоциональный» город Италии. Здесь статуя Давида, здесь Данте Алигьери, здесь притаилось Средневековье с кострами инквизиции и красивейшими храмами, здесь галерея Уффици…

После экскурсии Маргарита и Кириллов долго сидели на площади Синьории, где несколько столетий назад смущал горожан своими проповедями монах Савонарола, гуляли по Золотому мостику через реку Арно и возвращались к основной точке города – собору Санта-Мария-дель-Фьоре, неправдоподобно воздушному и обильно декорированному мрамором, скульптурными изображениями, золотом и мозаикой. Он возникал перед взором внезапно, стоял на крохотной площади и своими гигантскими объемами исключал возможность целостного обзора.

– У нас бы такая махина возвышалась на какой-нибудь громадной горе, чтобы за десять километров было видно и слышно, – заметил Кириллов, пытаясь снимать храм на ее камеру.

Маргарита щелкала фотоаппаратом, не отвечая и сердясь на себя за плохие, с ее точки зрения, ракурсы.

– Ну, что делать… Будем снимать по частям, раз они не удосужились освободить пространство и установить его как нужно. Пятьсот лет строили и не могли сообразить. Знаешь, именно здесь, во Флоренции, очень понятна мысль о том, что культура развивается локально. То есть не по спирали – вперед и вверх, – а пятнышками: то там, то здесь, в разных странах и разных веках. И, скорее всего, всё великое уже создано.

– Ну конечно же, создано и потеряно, дошла только малая толика – это-то и обидно.

– А Флоренция узнаваема удивительно. Перед поездкой я посмотрела кучу репродукций. Оказывается, всё в точности, как было в пятнадцатом веке.

– Берегут, лелеют.

Переполненные Флоренцией, они оба притихли и на обратном пути молчали, дремали, смотрели в окно.