Кириллу Ведерникову еще нет тридцати, однако, его монументальные работы уже украшают стены домов десятка российских городов: Нижний Новгород, Екатеринбург, Ялта, Санкт-Петербург, Астрахань... Даже во владимирском побратиме, немецком Эрлангене, рука художника оставила след. Но, к сожалению, ни одного стрит-арт полотна не найти в родном городе Кирилла. В Вязниках расположилась основная мастерская автора, и местные здания хранят память о начале творческого пути — затертые граффити 2007-го года. Школьник Кирилл откладывал деньги с обедов, чтобы купить баллончики с краской и метить с друзьями городские стены. Каких-то предпосылок для появления уличного хобби у парня не было. Наверное, хотелось нелегально заявить о себе, рассуждает автор:
«Большое количество художников страны начинали с граффити, у этого процесса было три волны. Думаю, тенденция связана с реакционизмом постсоветского общества. Тысячи ребят в одно и то же время выходили на улицы с баллончиками, чтобы высказать свое мнение. Граффити само по себе предполагает создание некоего псевдонима и тиражирование его на стенах в большом количестве. Удивительно, что при этом каждый автор ушел в свою особую стилистику: абстракционизм, каллиграфия. Что касается моих работ, то они близки к классическому искусству, хоть и располагаются на улице».
Очень быстро Кирилл понял, что граффити — тупиковая ветвь. При этом желание заявить о себе переросло в потребность творить, потянуло на учебу в Суздальское реставрационное училище. Перед поступлением началась подготовка. Нарабатывать технические моменты Кирилл пришел в Вязниковскую школу искусств — заявку абитуриента отклонили. Пришлось изучать основы с репетитором, и, замечает художник, руку набить удалось. Но влияние граффити до сих пор прослеживается в работах: плотно прижатые друг к другу плоские буквы сменились формами, образами, композициями. Технология та же, наполнение другое. Позже Кирилл учился в Суздальском реставрационном и этим гордится:
«Это очень серьезное учебное заведение. В Петербурге однажды молодому парнишке-аспиранту рассказал об училище. Он спросил: «Это вообще что?». Я засмущался, появилась внутренняя неуверенность. А потом познакомился с очень интересным человеком, интеллигентным. Я спросил, знает ли он об училище. Тот ответил: «Конечно! Это же знаменитое...».
До Суздаля Кириллу не удавалось найти настоящего наставника, а в училище преподавательский состав оказался очень сильным. Вязниковец учился на историка-реставратора, работал с графикой, искал себя. Каллиграфичность и пастельность красок, считает художник, сформировались именно тогда. Сейчас, путешествуя по городам и меняя места жительства, он характеризует себя как художника Владимирской школы:
«Я подразумеваю не талантливых живописцев того столетия — Кима Бритова, Валерия Кокурина, а имею в виду белокаменное зодчество, вытянутые формы. Исследователь Паола Волкова в одной из своих книг предположила, что Киев более византийский, а настоящее русское искусство началось во Владимире. С орнаментов на Дмитриевском соборе. Многие авторы стараются работать в русле владимирской школы, но понятие это очень широкое».
За высшим образованием Кирилл отправился в Петербург, точнее, в Академию имени Репина. Там ему тоже отказали. Расстраиваться нечего, уверяет художник, это закономерное стечение обстоятельств: молодые авторы годами ходят туда на курсы и десятки раз сдают экзамены. Персональные работы абитуриент комиссии не показывал, при этом на экзаменах добрался почти до финала. Попробовал — не получилось.
На тот момент у Кирилла уже сформировался собственный стиль, выставочный опыт во Владимире. Более того, после отказа в Академии пришло приятное известие — вязниковец оказался во владимирском Союзе художников. В арсенале у автора было достаточное количество выставок, а комиссия оценила присутствовавшие на них работы. Тогда Кирилл работал иначе, создавал монохромную графику и архитектуру:
«В Петербурге крутая рисовальная школа, хотелось ее пройти. Но я не расстраиваюсь: два года прожил в педантичном городе, откуда много чего черпанул, в том числе из Академии. Если бы поступил, до сих пор считался бы студентом и не добился бы того, что имею сейчас. Благодаря Петербургу я стал рисовать иначе, из студии снова вышел на улицы. Кроме того, институт не гарантирует трудоустройство, кризис — огромное количество людей выходит и не находит себе места. Раньше брали в Союз, давали мастерскую. Больше этот социальный лифт не работает».
Кто ходит по галереям? Любители искусства. Кто ходит по улицам? Все люди. Во многом из-за подросткового увлечения граффити Кирилл выбрал самую удобную площадку для самопрезентации — огромные холсты стен. К сожалению, популярность стрит-арта приманивает к наружности зданий все больше художников, в том числе и бездарных. Это удручает. Но в Петербурге Кирилл познакомился-поработал с талантливыми людьми, в том числе с Олегом Лукьяновым, недавно мелькавшим в новостных сводках стрит-арт художником, чьего Бродского замазали краской.
«Год назад мы познакомились на выставке, ему понравились работы. Получилось так, что вместе сделали пару экспериментальных работ в технологии Олега урбан-фрески, особого вида печати. Это были небольшие, дополняющие пространство неяркие штуки. Удивительно, работы Олега все закрасили, а вокруг моих жэкахашники даже надписи лишние поубирали. Через год он позвонил мне: „Кирилл, приезжай, будем делать еще“. Собираемся организовать также экспериментальную выставку».
Из северной столицы Кирилл отправился в Москву, что в творческих кругах категорически порицается. Тогда он, наконец, смог открыть для себя архитектуру, иконопись. С «корочкой» Союза художников вязниковец легко посещал главные музеи страны, занимался самообразованием. По современным выставкам Кирилл не ходил — вдохновлялся классикой, чего и молодым авторам советует. Посетите Музеи Пушкина и Рериха, Третьяковскую галерею.
«Я рисую не только образ, но и мысль. Работаю медленно. Привожу пример: последняя работа „Гефест“ в Екатеринбурге. Что мы знаем о Гефесте? Бог огня, который родился немощным и слабым. Только акт творчества помогает ему предстать в божественной ипостаси. Для меня эта история связана с самоизоляцией. Когда рисовал, было ощущение, что нужно создать нечто мощное с отсылкой на екатеринбургские заводы, преодолевающего внутренний хаос творца-мастера».
Темы привязываются к локации, но от современного мира они далеки. Кирилл абстрагируется от популярных запросов, создавая монументальное граффити. Некоторые стены художнику предлагают расписать. Например, организаторы нижегородского фестиваля «МЕСТО» топят за стрит-арт культуру всеми доступными способами. Некоторые места Кирилл находит сам. Интересное панно расположилось в алтарной части культового сооружения Петербурга — церкви Анненкирхе. Еще одна масштабная история теперь есть на водонапорной башне, другая рухнула вместе со зданием в Нижнем Новгороде. Какие-то работы Кирилл создавал почти стихийно, подгадав удачное место. Во Владимире такое тоже есть:
«Для центра города я давно сделал проект: рядом с Золотыми воротами, напротив „Валентины“. Пока история остановилась из-за весенних событий, наверное. Идея к городу привязана: на одном фасаде здания ангел с маленькой церковью в руках, на другом войско и разросшийся город. Надеюсь, задумка осуществится. К сожалению, занимаются продвижением стрит-арта только неравнодушные и меценаты. Художники-монументалисты сидят без дела».
С выставками Кирилл ездил по городам страны, посещал Эрланген. В путешествиях он развивается, морально готовится к работе — собирает нужные мысли. Вне зависимости от образа художник всегда говорит о вечном, рассказывает современному поколению в том числе христианские сюжеты. Чем-то работы Кирилла визуально напоминают иконы, может быть, некоторой угловатостью. Смешивая граффити и подобную атрибутику, художник стремится поговорить со зрителем о важном:
«Потрясающе, что огромное количество людей отмечает на фотографиях — им нравится. Если хотя бы пара человек поймет, о чем я говорю, это будет достижением. Особенно, если они не знают моего имени. Задачи влиять на массы и заниматься морализаторством передо мной не стоит. Начиная работу на холсте, часть воспроизвожу на стенах. Они монументальные, уместно смотрятся. Говорить с людьми через улицу для меня очень важно».
Все хотят изобрести что-то новое, считает Кирилл, и это признак кризиса. Приходится переосмыслять. То самое советское монументальное искусство вроде мозаики на стенах — стезя вязниковского художника. Может, новаторства в этом и нет? Однако выглядит потрясающе. Бумажные эскизы Кирилл масштабирует на местности, помогает опыт, и картина разрастается на высоту до трех этажей. Сейчас художник на время вернулся в Вязники, старается дополнить городские ансамбли своим творчеством — пока не выходит.
Продвигать искусство на родине в провинции важно, считает Кирилл. Нужно привлекать во Владимирскую область столичных туристов. Вместе с другом-земляком Алексеем Заботкиным художник оживляет свои работы в медиаформате, не прекращая авторского поиска. Будем верить, что скоро на наших зданиях появятся монументальные произведения, настраивающие горожан на внутренний диалог.
Источник: Kluch.media
