Тот факт, что наше поколение столкнулось с пандемией (пусть и в скромных масштабах), является довольно интересным поводом поговорить об этике прошлого, особенно о римском периоде. В конечном счете, не стоит забывать, что человечество неоднократно встречалось с подобными кризисами - и всякий раз это обостряло потребность в ответах на вопросы о том, как жить и поступать.
Поэтому на фоне переживаний опасности, можно с одной стороны, лучше понять столь сильное увлечение римлян философскими школами, предлагавшими четкую этическую программу жизни. А с другой стороны, это отличный пример актуальности любой последовательной и продуманной этической мысли: нас разделяют 1,5-2 тысячи лет, но и в XXI веке можно обнаружить как способность текстов древних ответить на наши жизненные вопросы, так и современные аналоги хода мысли стоиков, скептиков, эпикурейцев, киников и циников, гедонистов и других этических школ античного периода.
Современный мир порой представляется очень огромным и очень сложным. Как заметил один из современных теоретиков медиа: мы не перегружены, мы запутались. Это вызывает постоянные призывы «остановиться», «притормозить ритм жизни», чтобы хоть что-то понять и успеть пожить. И вместе с этим еще до пандемии, в последние два десятка лет обращения к стоицизму, Эпикуру, кинической традиции становились все более популярными, что явно неслучайно. В каком-то смысле многие явления нашего мира (те же медиа) в той или иной мере напоминали о вирулентном распространении, а временами ощущались и как радикальный разрыв с когда-то ставшим привычным повседневным ходом жизни. Аналогии в истории – вещь спорная, но в этике римлян ощутим след эпохи – отзвуки имперского и глобализированного мира, идейно-политических кризисов и индивидуалистической культуры, а что если именно это близко и нам?
И меня всегда поражал тот факт, что в большинстве популярных источников и учебников по истории философии авторы даже не удосуживаются прояснить для читателя контекст происходящего. В отечественной традиции в качестве объяснения пессимизма эллинистической мысли и нацеленности на сугубо индивидуалистическую этику приводится лишь политический аспект (мол, полис с демократией пал, индивид в большой империи ничего не решает и поэтому впал в пессимизм и эскапизм). Этот фактор важен для античных мыслителей, но все-таки как-то глупо забывать о том, что многие из них жили в периоды, когда «нормальная жизнь» рушилась прямо на глазах.
Поэтому позволю себе сделать небольшой исторический экскурс для пояснения. В 1985 году историк Александр Демандт составил перечень причин падения Римской империи, предложенных его предшественниками (список получился немаленький – 210 причин), с тех пор, благодаря усилиям ученых, все более популярными становились медико-эпидемиологическая и климатическая концепции. Завершение римского климатического оптимума вело к неумолимому ухудшению жизни: на смену теплого и влажного климата шел холодный и сухой из-за чего разросшиеся города с каждым годом все больше страдали от нехватки еды или бедного рациона. Отсюда растущее социальное напряжение и чехарда в управлении.
Кроме того, римляне в последние пять-шесть веков действительно много болели: memento mori – стало не просто напоминанием о важности жизни, но в некоторые периоды приобретало сверхактуальное звучание (в Юстинанову чуму люди порой гибли в течении суток, так что все важные дела не стоило откладывать в долгий ящик). Большие города, развитая сеть дорог, активная торговля с Азией и Африкой делали государство практически беззащитными перед любой высоко-контагиозной болезнью. Новая эра обернулась регулярными волнами эпидемий:
- «чума Антонина» (она же «чума Галена») в 165-180 годах;
-«чума Киприана» в 250-270 гг.;
- бушевавшая почти 200 лет «Юстинианова чума» (вспышка в Константинополе 541-542 годы, а затем еще 20 волн по отдельным регионам и провинциям вплоть до Туманного Альбиона и Гибернии, закончившихся только в 8 веке).
Чумой (λοιμος, что можно перевести и как «мор») они назывались по традиции, хотя по факту великая Афинская чума скорее всего была брюшным тифом, Антонинова чума (названая в честь императора и стоика Марка Антонина Аврелия) – оспой, а чума Киприана – неизвестной геморрагической лихорадкой. Юстинианова чума – действительно первая пандемия чумы, которая еще и наложилась на последствия «похолодания 535-536 годов».
Помимо всех этих ужасов римляне часто болели и умирали от фальципарум (малярии), паразитов, туберкулеза, лепры, регулярных волн кожно-венерических заболеваний (финикийская болезнь, гонорея, слоновья болезнь), а также из-за хронического отравления свинцом, который в больших дозах получали из воды (свинцовая посуда, фильтры, трубы в акведуках). При этом успехи римской медицины, увы, не простирались в область инфекционистики – например, ту же малярию никто не связывал с москитами, считалось, что всему виной холодные ветра (отсюда и название mala aria – «дурной воздух»).
Так что попытки многих этических школ эллинизма найти счастье в самом себе или чем-то простом и доступном, а также их огромная популярность – становятся более понятными, если представить себе человека, воочию видевшего сотни умерших, брошенных в мор на улицах города или хотя бы наблюдавшего как плодородная провинция за одно поколение превратилась в пустыню. И это мы еще не говорим о войнах, императорских переворотах и гражданских междоусобицах (начиная с 1 века по 5й, их было что-то около 30, то есть в среднем каждые 10-15 лет; затем этот процесс стал перманентным и перешел в постепенный распад империи). Наверняка в таких условиях задумаешься: есть ли какое-то рациональное средство если не исправить мир, то хотя бы адаптироваться к нему, оставаясь при этом моральным, но не несчастным существом? Не ждать от мира и государства сугубо мятных пряников – это еще не пессимизм, как мне кажется.
Подавляющее большинство современных людей (за исключением тех, что живут в «горячих точках») ничто подобное еще не коснулось. Однако важна не только реальность, но и то как мы ее мыслим. И в этом отношении пандемия ковид-19 – это все-таки очень сильный фактор для тревоги. Ведь если вы сохранили способность к логическому рассуждению, то можете понять, что, как и любая болезнь с вероятностью смертельного исхода, коронавирусная инфекция – это что-то вроде лотереи. Мало кому сильно понравится идея, что ваша жизнь вдруг зависит от случайности, причем на которую вы очень ограниченно можете повлиять. Кроме того, даже скромные карантинные меры вполне сойдут за прерывание привычного образа жизни, что имеет свою цену для психики человека. И это логично приводит многих к поискам ответов и в области «как правильно?», и в части «как лучше (приятнее/комфортнее/естественнее и т.д.) для меня?».
В этом смысле философские школы той эпохи активно взялись за разработку этики во многом потому, что у всякой этики есть психотерапевтическая функция. Отвечая на действительно задевающие людей вопросы, она снижает меру неопределенности, что снимает тревогу. Поэтому как заметил Пьер Адо античная философская школа – это совсем не университет, скорее некоторый гибрид между психологическим ретритом, восточным монастырем и греческим гимнасием – т.е. место, в котором философия предстает как совокупность психопрактик, призванных изменить жизнь и способ мышления. Принципиальной разницей с нашим временем оказывается тот факт, что у нас философия и психотерапия уже в достаточной форме разведены (в чем есть как плюсы, так и минусы).