Если глянем назад, в недалёкое прошлое, то увидим, что отношение женщины к мужчине характеризует любопытный конфликт. Одновременно сочетаются “я без тебя не могу” и “я не воспринимаю тебя всерьёз”.
Думаю, что нынешние программные заявления о плохих мужчинах, которые вообще ни капельки не нужны - не что иное, как детище этого конфликта, попытка его разрешить, выбрав один полюс из двух. Но сама по себе горячность лозунгов как раз таки говорит за то, что он всё ещё в силе и оказывает на нас немалое влияние.
Тема многогранная. Зайду лишь с одной стороны.
Вот типичный наказ мамы или бабушке подрастающей девочке: “Будь мудрее: сгладь, промолчи, прояви гибкость”.
Думаю, нет ни одного ребёнка, который бы, услышав эти слова, спросила - ты сейчас о чём? Нет, дополнительных разъяснений не требовалось. Если быть послушной предписывалось по отношению ко всем взрослым, проявлять мудрость следовало по отношению к мужчинам.
Собственно, об этом можно было даже не говорить. Практика женской гибкости имела место внутри большинства семей - в том числе, и тех, где отцы и мужья не страдали алкоголизмом. А уж если страдали, тем более - умение дотащить, раздеть, успокоить у маленьких дочерей формировались раньше, чем навыки складывать двузначные числа . Они видели, как это делают старшие женщины и перенимали опыт как необходимый во взрослой жизни.
Впрочем, алкоголизм - разговор отдельный и даже попадает в частные случаи. Мужчины могли пить только боржоми и всё равно быть теми, перед кем женщине следовало превращаться в жидкость.
Но почему?
Давайте попробуем набросать портрет положительного мужчины советских времён. Понимаю, что задача размытая, поскольку за 70 с гаком лет советской власти положительный мужской образ претерпевал изменения. И всё же. Хотя бы вычленим самые узнаваемые черты, которые ценились и в тридцатые, и в шестидесятые.
Мне кажется, среди них непременно окажется немногословность. Правильный мужчина больше молчит. Он не болтает не по делу, не поясняет, не уточняет и тем более с трудом выражает чувства. Признаться в любви ему трудно именно потому, что чувства серьёзны, а трепать о серьёзном - дело не мужское. Поэтому в любви признаются один раз и на всю жизнь, а сюсюканье - для баб.
Но если о любви сказать всё-таки можно и даже в какой-то момент нужно, говорить о тревоге, боли, грусти нельзя категорически. Более того, их и чувствовать нельзя. Раз не пристало плакать маленьким мальчикам, что уж говорить о взрослых лбах! А вот злиться, негодовать и гневаться - это нормальное, мужское. Сперва, конечно, потерпеть, в расчёте, что заблуждающиеся образумятся сами, а потом как хряпнуть кулаком по столу! Так, чтобы все сразу поняли, за кем правда и последнее слово.
Принципиальность - ещё одно качество настоящего героя. Настоящему мужчине негоже менять точку зрения, коль она уже сложилась. И даже если изменился весь контекст, как в классическом детском рассказе о мальчике-часовом, забытом товарищами в парке, и принцип на глазах превращается в анахронизм, всё равно герой остаётся при своём, что трактуется как цельность и сила характера. Тот же типчик, что позволяет себе “переобуваться на ходу”, достоин осуждения. Такое поведение незрелое, не мужское.
Также для героя характерны основательность и масштаб. Он видит жизнь немного свысока, он умеет держать в голове далёкие цели и не готов размениваться на мелочи. Сопли-подгузники-оплаты школьных обедов раздражают героя как детский лепет, которого слишком много. Мелочи, опять же, для баб. В пределе мужчина строит коммунизм, а бытовухой пусть занимаются мать, жена и подрастающие дочери.
Мы, напомню, говорим о герое. А теперь давайте подумаем, как эти мужские идеалы претворялись в обычной жизни, не в кино.
- Во-первых, мужчина, как правило, был оторванным от собственных чувств. Всё, что касалось эмоций, ему следовало отринуть как нечто постыдное, и он это охотно практиковал. Но, не слыша самого себя, такой мужчина с неизбежностью терял способность слышать другого, и взаимодействие с ним внутри семьи становилось задачей затруднительной и неприятной.
- Во-вторых, мужчина не был склонен критически оценивать собственные убеждения и действия. Среди немногих аргументов главенствовали “я так сказал, я так решил”. Почему? Потому что “я мужчина”. Если вспомните, к подобной риторике прибегал положительный герой Гоша из фильма “Москва слезам не верит” и подразумевалось, что зритель оценит её с симпатией. Естественно, подобный расклад вёл к тому, что возможность договориться, найти компромисс, пересмотреть выбранную стратегию там, где этого требовали обстоятельства, была крайне невысока.
- В-третьих, подобный мужчина мало годился в соратники для решения текущих проблем. Годами не забитые гвозди, сломанные краны, не напечатанные фото были в порядке вещей во многих и многих домах. И неважно, что хозяева этих домов могли заниматься на службе абсолютно бессмысленными вещами. Всё равно ощущение “я выше суеты” удерживали их от того, чтобы хотя бы в быту работать на результат. Нормальных достижений, необходимых для самооценки взрослого мужчины, катастрофически не хватало, и этот дефицит, в свою очередь, ещё больше снижал критическое отношение к собственной персоне (см. выше).
К чему это вело? К тому, что вместе с замужеством на женщину сваливалось множество проблем. Ей следовало - во избежании приступов гнева - полностью обеспечивать мужчину в бытовом плане. Ей предписывалось брать за него ответственность в плане здоровья (то есть, уговаривать соблюдать диету и принимать лекарства), смягчать его неудачные коммуникации на работе и с родственниками (а то мало ли чего наговорит сгоряча), удерживать от драк и выпивки, разруливать последствия неудачных решений. Иными словами, вместо партнёра она получала ригидного недоподростка с перепадами настроения, слабой эмоциональной саморегуляцией и внешним локусом контроля.
И тут должен возникнуть справедливый вопрос “зачем”. Зачем вообще ввязываться в союз, в котором ни помощи, ни радости, ни смысла?
Ответ прост. Общество предписывало быть за мужем. Это был настолько мощный императив, что позволить себе жить иначе могли лишь люди с низкой чувствительностью к требованиям извне. Наша зависимость от общественных норм была и остаётся чрезвычайно высокой - это ни хорошо, ни плохо. И если общество хочет видеть женщину состоящей в браке - значит, ничего не остаётся как принимать его желание за своё. Значит, временное одиночество следует расценивать как беду и прикладывать все усилия, чтобы, наконец, пройти загс и тем самым доказать свою нормальность.
А потом поступать как поступают все женщины - работать медиатором, семейным врачом, психологом, разнорабочим, кухаркой, жилеткой, громоотводом. Другими словами, приспосабливаться к союзу, в котором никогда не будет взаимозаменяемости и симметрии. Раз уж мужчина в доме - безусловная ценность, у него нет никакой необходимости дозревать до полноценного партнёра. Он всегда будет востребован как пропуск в одобряемую социумом жизнь, невзирая на всю его непригодность для совместного существования.
Вот отсюда и эта двойственность эта. С одной стороны, микс пренебрежения, брезгливости, насмешки - “мой опять…” и далее что угодно - запил, загулял, подрался, забыл зайти за ребёнком в детсад, не додумался сварить себе пельмени и сидел голодным, ушёл в лёгкой куртке в мороз, а потом свалился с бронхитом, пропадает в гаражах, а дома унитаз уже полгода течёт. А с другой - ну куда же я без него, пропаду ведь, надо держаться. Какой-никакой, а свой.
Если вы скажете, что не все мужчины такие, как я описала, я с вами соглашусь. А заодно предложу обратить внимание, кто именно в вашей паре больше позволяет себе злиться, а кто выступает миротворцем.
Как у вас делятся бытовые обязанности и задачи, связанные с детьми - увести, привезти, вовремя вспомнить, что нет зимних сапог? Кто молчит, а кто утешает? Кто сердится, а кто оправдывается? Кому из вас негласно предписывается быть гибким, мудрым, сглаживающим углы, а кому позволительно рявкать или наказывать молчанием?
Мне неприятна часто транслируемая в соцсетях идея о хороших “нас” и негодных “их”, кем бы ни заменялись эти местоимения. Я пишу об отголосках патриархата не для того, чтобы вбить ещё один кол между мужчинами и женщинами, а с надеждой на полноценное партнёрство.
А оно возможно лишь тогда, когда, невзирая на гендер, каждый ставит себе задачу дорасти до взрослого состояния. Не проехаться за счёт другого, который почему-то “должен”, не вцепиться в чьи-то штаны и не требовать обслуживание собственного невроза, а дружить, крепко стоя на собственных ногах. И тогда сложится совсем другая история.