Больше всех в советских анекдотах, известных как "литературные анекдоты Хармса" (хотя писал их вовсе не Хармс, а Наталья Доброхотова-Майков и Владимир Пятницкий) доставалось Льву Николаевичу Толстому.
В основном, эти анекдоты обыгрывают любовь писателя к детям - сказалась советская школьная программа, в которой долбили, что граф был так близок к народу, что построил школу и сам учил детей, да и носил мужицкий костюм.
***
Лев Толстой очень любил детей. Бывало, приведёт в кабинет штук шесть, всех оделяет. И надо же: вечно Герцену не везло — то вшивый достанется, то кусачий. А попробуй поморщиться — хватит костылём.
***
Лев Толстой очень любил детей. Утром проснётся, поймает кого-нибудь и гладит по головке, пока не позовут завтракать.
***
Лев Толстой очень любил детей, и всё ему было мало. Приведут полную комнату, шагу ступить негде, а он всё кричит: «Ещё! Ещё!»
***
Лев Толстой очень любил детей и писал про них стихи. Стихи эти списывал в отдельную тетрадку. Однажды после чаю подает эту тетрадку жене: «Гляньте, Софи, правда, лучше Пушкина?» — а сам сзади костыль держит. Она прочитала и говорит: «Нет, Лёвушка, гораздо хуже. А чьё это?» Тут он её костылём по башке — трах! С тех пор во всём полагался на её литературный вкус.
***
Лев Толстой очень любил детей. Однажды он играл с ними весь день и проголодался. Пришёл к жене. «Сонечка, — говорит, — ангельчик, сделай мне тюрьку». Она возражает: «Лёвушка, ты же видишь, я «Войну и мир» переписываю». «А-а-а, — возопил он, — так я и знал, что тебе мой литературный фимиам дороже моего «Я». И костыль задрожал в его судорожной руке.
***
Лев Толстой очень любил детей. Однажды он шёл по Тверскому бульвару и увидел идущего впереди Пушкина. Пушкин, как известно, ростом был невелик. «Конечно, это уже не ребёнок, это скорее подросток, — подумал Лев Толстой, — всё равно, дай догоню и поглажу по головке». И побежал догонять Пушкина. Пушкин же, не зная толстовских намерений, бросился наутёк. Пробегая мимо городового, сей страж порядка был возмущён неприличной быстротою в людном месте и бегом устремился вслед с целью остановить. Западная пресса потом писала, что в России литераторы подвергаются преследованиям со стороны властей.
***
Лев Толстой очень любил играть на балалайке (и, конечно, детей), но не умел. Бывало, пишет роман «Война и мир», а сам думает: «Тень-дер-день-тер-тер-день-день-тень». Или: «Брам-пам-дам-дарарам-пам-пам».
***
В части анекдотов писатель появляется совместно с Герценом и Чернышевским:
Лев Толстой очень любил детей, а взрослых терпеть не мог, особенно Герцена. Как увидит, так и бросается с костылем и всё в глаз норовит, в глаз. А тот делает вид, что ничего не замечает. Говорит: «Oh, Толстой, oh!»
***
Лев Толстой жил на площади Пушкина, а Герцен — у Никитских ворот. Обоим по литературным делам часто приходилось бывать на Тверском бульваре. И уж если встретятся — беда: погонится и хоть раз, да врежет костылем по башке. А бывало и так, что впятером оттаскивали, а Герцена из фонтана водой в чувство приводили. Вот почему Пушкин к Вяземскому-то в гости ходил, на окошке сидел. Так этот дом потом и назвался — дом Герцена.
***
Шёл Пушкин по Тверскому бульвару и увидел Чернышевского. Подкрался и идёт сзади. Мимоидущие литераторы кланяются Пушкину, А Чернышевский думает — ему; радуется. Достоевский прошёл — поклонился, Помяловский, Григорович — поклон, Гоголь прошёл — засмеялся так и ручкой сделал привет — тоже приятно, Тургенев — реверанс. Потом Пушкин ушёл к Вяземскому чай пить. А тут навстречу Толстой, молодой ещё был, без бороды, в эполетах. И не посмотрел даже. Чернышевский потом написал в дневнике: «Все писатили хорошие, а Толстой — хамм. Потомушто графф.»
***
Однажды во время обеда Софья Андреевна подала на стол блюдо пышных, горячих, ароматных рисовых котлеток. Лев Толстой как разозлился: «Я, — кричит, занимаюсь самусовершенствованием. Я не кушаю больше рисовых котлеток». Пришлось эту пищу богов скормить людям.
