Для британцев самый известный чудак на троне — Георг III (1738—1820, король Великобритании и курфюрст Ганновера в 1760—1820). Его фигура всегда привлекала пристальное внимание историков, желавших докопаться до истоков королевского безумия и оценить, в какой степени с ним связан самый крупный провал британской внешней политики конца XVIII в. — конфликт с североамериканскими колониями, приведшим к их Войне за независимость (1775—1783) и образованию США. Факты говорят о том, что явные приступы безумия у Георга III, которыми отмечены три четких периода его жизни, начались уже после американской трагедии. Правда, по одной из версий, первые симптомы болезни проявились еще в 1770-е гг., но остались незамеченными современниками, привыкшими к эксцентричности представителей Ганноверской династии. Согласно официальной точке зрения, приступы безумия (обострения паранойи, или маниакально-депрессивного психоза, или порфирии) наблюдались у короля на протяжении шести месяцев в 1788—1789 гг., трех месяцев в 1801 г. и четырех месяцев в 1804 г. Распад его личности после 1810 г. можно объяснить старческим слабоумием (ему уже перевалило за 70). И все-таки, какими бы короткими ни были «затмения» Георга по сравнению с его общим пребыванием у власти, они существенно влияли на британскую политику хотя бы тем, чир вывели на сцену такую отвратительную фигуру, как принц Уэльский Георг Август Фридрих, или «Принни» (1762—1830, король Георг IV с 1820, до этого принц-регент с 1811, когда его отец был признан недееспособным).
В 1788 г. физическое недомогание короля обернулось безумием. Преобладала навязчивая идея о наводнении в Лондоне — король рвался спасать утопающих. Семья пыталась мириться с его чудачествами, но Георг неожиданно стал считать своей супругой леди Пембрук — одну из фрейлин королевы Шарлотты (1744—1818, королева Британии в 1761-1818). Однажды король принял подушку за новорожденного сына Октавия (умершего в 1783 в 4-летнем возрасте) и в честь появления наследника посвятил в рыцари нескольких пажей и слуг. Георг пробовал «сажать» бифштексы, надеясь вырастить из них деревья. Как-то Ее Величество прислала ему виноград, и он долго уточнял, от кого эти дары — от царицы Эсфири или от дамы червей? Иногда его бред поражал своим остроумием и напоминал гамлетовский. Однако король не всегда бывал забавен, порой он становился буйным и осыпал семью проклятиями, иногда на него приходилось надевать смирительную рубашку. Хорошо известен случай, демонстрирующий его ненависть к своим врачам — отцу и сыну Уиллисам. При первой встрече с Уиллисом-старшим Георг спросил: «Сэр, судя по вашей одежде, вы относитесь к людям духовного звания. Вы церковнослужитель?» — «Я им был, — ответил тот. — Но в последнее время занимаюсь в основном медициной». — «Очень жаль, — сказал король. — Вы оставили профессию, которую я всегда любил, и занялись той, которую я от всей души презираю». — «Ваше Величество, — заметил врач, — даже наш Спаситель занимался исцелением болящих». — «Да-да, — кивнул Георг, — но он не брал за это 700 фунтов в год».
Обращение с душевнобольными в XVIII в. было Далеко не ласковым, и даже король не пользовался в этом смысле особыми привилегиями. Неудивительно, что он ненавидел Уиллисов и во время приступов безумия пытался сделать им какую- нибудь гадость. Однажды, надевая на короля смирительную рубашку, доктор освободил руку пациента, решив проверить пульс. Георг ударом кулака тут же сшиб его на пол, а затем вылил ему на голову содержимое своего ночного горшка со словами: «Встань, сэр Джордж, рыцарь древнейшего и могущественнейшего ордена Клоакины, королевы отхожих мест».