(сон № 2, из книги "Веки веков")
Глава 1. Ромашки против.
Когда я переехала в квартиру Вэла, первым делом, он возложил на меня обязанность ухаживать за своим псом шарпеем Адольфом. Не то чтобы даже возложил. Я сама себе её забрала. Ведь кормить, гулять, и всячески холить и лелеять такого прекрасного покладистого парнишку – одно удовольствие.
К тому же благодаря Адольфу я быстро приобрела новых знакомых в лице местных собаководов: двух девчонок моего возраста с той-терьерами и энергичного дедульку с сенбернаром. Мы встречались каждый день в 6 утра и 6 вечера. Благодаря такому расписанию и журналисткой хватке дедули, я была пожалуй, одной из первых, кто узнавал дворовые новости. Кто с кем, кто куда, кто кому и так далее. Жаль только я ещё толком никого не знала. И сопоставить полученные данные с реальными действующими лицами не могла. Так было почти всегда, но не сегодня. Ведь в этот раз хозяин сенбернара рассказал мне секрет, «только никому, тшш» о тете Лизе. Её я знала.
Тётю Лизу и её дочку Еву сложно было не заметить.
40-летняя полная женщина с лиловыми кругами под глазами, растрепанная, в мешковатой куртке песочного цвета.
А рядом с ней - высокая (на полголовы выше мамы) девочка-подросток с небесно-голубыми глазами и светлыми волосами, собранными в две косички. Она была одета в розовое платье с воздушной юбкой; и белые колготки, обтягивающие тонкие макаронообразные ноги. Апогеем этого нелепого для 15-летней леди образа были черные кроксы с «растущими» из них ромашками.
Ева очень сильно сутулилась, голова низко опущена. Поэтому взгляд был исподлобья. Смотрела она на весь окружающий мир с ненавистью и опаской. От неё исходило такое напряжение, что просто проходя мимо, я невольно попадала в это поле, состоящее из натянутых струн негативной энергии. И потом приходила в себя не меньше 10 минут.
С первой встречи Ева настолько меня впечатлила, что я в этот же вечер пристала к Вэлу с расспросами.
- Ну да, Ева – девочка необычная. Хотя бы начать с того, что ей не 15, как ты подумала, а 20 лет. Но такие люди долго остаются молодыми, я слышал.
- Какие люди?
- Ну она не в себе. У неё что-то с психикой. Я в этом не особо разбираюсь. В общем ничего хорошего. Ей очень повезло, что родители её в интернат не сдали. Они не ездят никуда, ничего себе не покупают, других детей не заводят. Все деньги на нянек, на больницы, только на неё тратят.
А она то истерику прямо во дворе устроит. То упадет в траву и разрыдается. То мать при всех ударит.
Видишь этот шрам, - Вэл поднял челку и показал маленькую вмятинку на лбу над левым глазом, - я просто шёл домой, когда Ева поссорилась с одноклассником из-за какой-то ерунды. И она решила отомстить обидчику, бросив в него со всей силы камень. Промахнулась. Как понимаешь, камень прилетел в меня. Несмотря на худобу, Ева оказалась на удивление сильной девчонкой, кровищи было.
Тетя Лиза тогда очень извинялась перед моим папой.
После этого Ева подралась ещё с двумя ребятами, причем бой был не на жизнь, а на смерть. Её предложили отдать в интернат, или перейти на домашнее обучение. Родители выбрали второе. Жалко их семью, конечно. Мучаются уже столько лет. Мой папа говорит, что они вроде хотели ещё завести детей. Но когда врачи озвучили диагноз Евы – на мечтах о втором и третьем ребенке пришлось поставить крест. Несправедливо. Вроде и люди хорошие...
Да, действительно. Жалко всех. И родителей и Еву.
***
Сегодня думала вот о чем: когда девочка целыми днями напролет думает о мальчике или наоборот – это называется любовь. А когда девочка постоянно думает о другой девочке, не имея, мягко говоря, на неё никаких видов. Как такое называется?
Это я к чему: мысли о Еве не отпускали меня вот уже месяц. Каждый раз я видела на её лице новую гамму чувств, преимущественно негативных, но… Она стала для меня загадкой, которую хочется разгадать.
Все, что я сделала, чтобы облегчить хоть немного свое томление от незнания – это записи о ней, фантазии на тему «Что твориться в душе этого сердитого ангела». Она стала превращаться в персонажа моего авторства, но что ждать от такого героя – я по-прежнему не знала.
***
Три дня назад я возобновила свои попытки путешествий в чужие сны. Перерыв дал о себе знать. И все три ночи я просто засыпала, попадая в кашу из непереваренных дневных воспоминаний.
Но сегодня решила, что должна пройти эту границу – сколько бы времени ни ушло.
К счастью, Вэл уже спал. Не придется ему объяснять, почему я сегодня лягу спать на коврике в гостиной. После парочки экспериментов с лучшим местом для моих снов этот коврик был определен, как идеальная «взлетная площадка». Хорошо, что в доме полы с подогревом.
Я закрыла глаза. И постаралась ни о чем не думать. Это самое сложное. Потому что в этот момент вдруг очень хочется вот прямо сейчас выпить чаю с клубничным вареньем, почесать нос, найти Перу на карте мира, погладить Адольфа…
Не думать – вот чему в первую очередь надо учиться. А ведь в школе нам говорят: «Включай голову, учись думать». Но если хочешь попасть в осознанный сон, делать надо ровно наоборот.
На самом деле хватает всего 15 секунд провести в полном молчании. Но на поимку этих секунд иногда уходит пара-тройка часов.
А потом, когда все получилось, ты встаешь. А твое тело остается лежать на кровати, на диване, или, как в моем случае – на коврике. То есть тело посапывает себе, а ты «встаешь» в то пространство, где случаются сны. Как бы просыпаешься от того, что большинство людей считают реальностью.
Никакой комнаты, разумеется, здесь уже нет. И то, что тебя окружает – описать нельзя. Но я попробую рассказать об этом с помощью чувств, эмоций, ощущений, которые у меня возникают в тот момент.
Это похоже на то, как ты возвращаешься домой после долгого и суетливого рабочего дня, где тебе приходилось делать кучу хаотичных действий по поручению руководства, без объяснения «для чего». И от этого ты на взводе.
Но вот ты пришёл домой, снял всю стесняющую одежду, надел уютную пижаму со слониками, налил чая с лимоном и принялся читать новую книгу Макса Фрая. И ты счастлив. Все, что произошло за день – уже не имеет значения.
Само пространство, куда ты попадаешь – это блаженное, нежное ничто, бесформенная любовь. И в то же время огромное пространство, будто заполненное газообразным пластилином, из которого силой мысли ты можешь создать всё, что угодно.
Это похоже с одной стороны на тренировочный пункт. С другой на развилку мира снов. Я называю это место/состояние – «предбанник». Не то чтобы я очень люблю баню. Скорее это слово мне досталось по наследству от брата. Который даже коридор у нас в квартире называл предбанником.
Здесь я могу стать кем угодно, или сделать выбор. Достаточно лишь очень сильно захотеть попасть в сон какого-то человека и громко позвать его. Если он тебя услышит (а так случается почти всегда), ты будто превращаешься в легкое дуновение, а потом в маленький вихрь. И влетаешь, просачиваешься в ткань чужого сна, и там начинаешь приобретать вначале очертания, а потом телесность, характерную для этого сна. Твоим остается только сознание.
И вот я здесь, всё во мне ликует, пришло время озвучить свое пожелание. Ой, а я ведь даже не решила, в чей сон я сегодня… Но эту мысль я додумать не успеваю, так как меня перебивает громкий оклик «Ева!». « Похоже это имя произнес я», - удивился маленький вихрь, в который я только что превратилась. И я отправилась в свое первое путешествие в неизведанный мир снов девочки по имени Ева.
Глава 2. Небесный скрежет.
Знаешь обретение утраченной телесности – это, пожалуй, самый необычный опыт. Вот только что ты был по сути ветром с сознанием человека. И вот начинает покалывать в правой руке, потом в ноге, которых ещё каких-то секунд 10 назад и вовсе не было.
Хотя насчет рук и ног я погорячилась. В этот раз у меня не появилось ни того, ни другого. Во всяком случае в классическом понимании. Вместо них были желтые ветки. А на месте тела фиолетовая трапеция. Завершало это великолепие овальное оранжевое лицо с торчащими в разные стороны веточками красного цвета, вероятно это тут считалось волосами. Короче, рисунок из меня получился так себе. Примерно на 2 из 10. Мне не понравилось.
Что ж, пришло время вспомнить, где я… А, точно, в гостях у Евы. А где же она сама? Я увидела на соседней альбомной странице – девочку в розовом платье, на ногах у неё были ромашки. Без сомнений это она.
Рядом с ней находилось ещё два персонажа. Тот, что ближе к Еве – женщина с круглым синим телом с красным и злобным лицом. Она молчала, но от неё исходила опасность, как будто вот–вот лист вокруг неё начнет скукоживаться и чернеть, медленно тлея.
Рядом с краснолицей злыдней находилась ещё одна женщина с весьма специфической внешностью. С одной стороны она была очень похожа на тетю Лизу, даже круги под глазами были нарисованы. Но тело! Оно напоминало аквариум с толстыми стенками. И внутри него плавала мерзкая помесь змеи и пираньи. Существо откусывало маленькие кусочки тела-аквариума. И каждый раз лицо тети Лизы кривилось от боли.
В небольшом отдалении от описанной троицы за компьютером сидел из рук вон плохо нарисованный мужчина, на нём были наушники, он был дико занят. Я решила, что это Евин папа.
На том же альбомном листе обитали трехлапые собаки, в числе которых я опознала Адольфа; и той-терьеров, здесь больше похожих на блох (впрочем, в жизни тоже). Ещё бегали несколько безродных собак, таких у нас не видела. Наверное, Ева приметила их в соседнем дворе. Но особые вопросы у меня были к проходящей мимо собаке-дракону, которую на поводке вел то ли дровосек, то ли робокоп – он подошёл к Еве и они с собакой начали издавать звуки, очень напоминающие скрежет ножа по чисто вымытой тарелке вперемешку с радиопомехами. Ева своими-руками ветками закрыла место на голове, где могли быть нарисованы её уши. И зажмурила глаза. Я чувствовала, что она что-то страстно желает, и вот-вот это произойдет.
И действительно – в «небе» над альбомом появилась облачная рука с самым настоящим ластиком. И прямиком направилась к злостному и шумному дровосеку-робокопу. Через 5 секунд назойливого крикуна и его ручного дракона на рисунке уже не было. Он даже не успел ничего предпринять. Следующей была очередь краснолицей злыдни. Я видела, что она полезла за пазуху, явно желая что-то достать – и предъявить, как защиту от неотвратимого. Но ничего достать не успела, вмиг превратившись в пять катышков на бумаге. Потом под «катком» ластика исчезла свора назойливых собак. Всех, кроме Адольфа. Он успел сбежать на мой лист бумаги, и воткнуться своим нарисованным носом в мою не менее нарисованную ногу. Облачная рука догонять его не стала.
Рука задержалась над мужчиной за компьютером, который впрочем на происходящее никакого внимания не обращал. Рука будто на доли секунд задумалась, но после решительно, тремя прикосновениями ластика к бумаге – избавилась от этого на скорую руку набросанного эскиза.
Всё это время нарисованная тётя Лиза разрывалась между двумя чувствами: ужасом от происходящего и страхом за Еву; и болью, от укусов внутреннего змееподобного чудовища. Увидев, как облачная рука расправилась с её мужем. Она подбежала к Еве, и закрыла её собой. Облачная рука приблизилась. И остервенело стерла, нет, не тетю Лизу, а только обитателя её тела-аквариума. С чувством исполненного долга рука и ластик рассеялись. Сон пропитался чувством удовлетворения и счастья своего создателя. Это была победа. Но только во сне…
***
На следующий день на прогулке я снова встретила Еву с мамой. В этот раз девушка внимательно посмотрела на меня, чего раньше не делала. И тут же отвернулась с явным разочарованием. Как отворачиваются от человека, которого на доли секунд приняли за знакомого.
А я поймала себя на мысли, что теперь, после этого сна, смотрю на Еву иначе. Как? А вот даже не знаю. Просто по-другому. Этот сон разжег во мне ещё больший интерес к её загадкам.
Тем временем к тете Лизе с широченной улыбкой на лице и сенбернаром на поводке размашистым шагом подошёл мой знакомый старичок. Собака завиляла хвостом и залаяла. В эту секунду лицо Евы исказилось, будто от боли.
И тут я поняла, кто скрывался за роботом и драконом в её сне.
Я читала где-то, что люди с психическими отклонениями иногда воспринимают звуки, движения и цвета не так, как это делаем мы. Видимо громкий старик и его гавкучая собака – были последними, кого Ева хотела увидеть на прогулке. А когда встречала, хотела просто-напросто их стереть. Лучше навсегда.
На одну загадку стало меньше. Впрочем, вопросов было по-прежнему много.
***
Когда я засыпала на коврике, и находясь в «предбаннике», и уже отправляясь в сон Евы, я помнила, что по правилам должна спросить разрешение у сновидца. Но ни это знание, ни угрызения совести не мешали мне проводить каждую ночь во снах Евы.
Эти сны не пестрели разнообразием сюжетов. А вот декорации менялись каждый раз. Так я успела побывать в диснеевском мультике, похожем на Красавицу и Чудовище; в фильме, напоминающем «Город грехов»; на каюте космического корабля, сделанного из глины; в пластилиновом лесу. Я побывала картошкой; бабочкой и героем он-лайн игры.
И каждый раз все происходило по одной схеме: Еву окружают неприятные существа, маму что-то сжирает изнутри. Вначале она побеждает противных типов: выкидывает в открытый космос, испепеляет взглядом, расстреливает из пистолета с пластмассовыми пульками. А потом неизменно спасает маму.
И всё: плохие шумные парни убиты, маму избавили от назойливого людоеда. Хэппи Энд. Следующую серию смотрите завтра. А завтра будет то же самое. Только вместо холодного космоса, жаркие и влажные джунгли.
Мы с Адольфом поначалу развлекались тем, что пытались не попасть под раздачу. Но потом поняли, что нас маленькая воинственная леди в розовом платье не трогает, мы заскучали.
Кстати, об Адольфе, когда он появился в третьем сне подряд, я заподозрила неладное: сниться ли он каждый раз Еве, или он тут, как говорится, со мной. Выяснилось, что второе. Как у этого гаденыша получилось, без всяких там способностей, заползать в чужие сны – мне самой интересно. Может у собак это врожденное?
Глава 3. Гроздья Гвоздик.
Спустя месяц «сновидческих практик», я уже начала терять интерес к объекту исследований. И даже стала её жалеть – это же как скучно, каждый день одинаковые сны видеть.
Подумала: «Сегодня последний раз», надо заняться чем-нибудь другим. На крайний случай без спроса заявлюсь в сновидения Бороды, придумаю что-нибудь интересненькое, и разыграю его. Не зря же он учил меня принимать во сне любой внешний вид и свет.
Но видимо Хранитель Евиных снов не хотел меня отпускать. Потому что именно сегодня …
Собственно, в этот день мы были в очень живописном месте: на поверхности какой-то чужеродной планеты, испещренной кратерами. Эти кратеры были как клумбы, в которых росли цветы, напоминающие раскрытые пасти хищных животных, но при этом очень красивые, переливающиеся всеми оттенками желтого цвета. Над ними летали крылатые ящерицы, размером с упитанного кота.
Цветы делились с своими крылатыми друзьями добычей, той её частью, которую не могли переварить сами. А ящерицы занимались опылением хищных цветов. Как пишут в учебнике биологии – взаимовыгодный симбиоз.
Среди цветов стояла неизменная публика Евиных снов. Все выглядели слегка карикатурно, впрочем как всегда, но в целом были вполне на себя похожи. На головах у них, точнее у нас были прозрачные почти воздушные колпаки, напоминающие мыльные пузыри. И, как выяснилось, примерно такие же «прочные». Один из карикатурных той-терьеров решил обследовать территорию, и своим колпаком напоролся на шип хищного растения. Вместе с колпаком на мелкие кусочки разлетелась и голова собачки. Видимо атмосфера этой планеты не вполне подходила нам, землянам. Я похолодела. Ведь впервые задала себе вопрос «Что случается с настоящими сновидцами, если они умирают в чужом сне?» Мы с Адольфом были в явной опасности. Быть может стоит вернуться, пока не поздно?
И в этот момент я «услышала» чьи-то мысли. Они не принадлежали Еве. Тот, кто их подумал, испугался также, как и я. Неужели есть ещё кто-то «живой» в этом сне, кроме меня и Евы? Я обвела взглядом всех присутствующих. И мой взгляд остановился на пожилой краснолицей женщине. Я посмотрела сквозь неё и увидела свечение, не характерное для персонажа сна. Она сновидица!
Мои размышления прервал громогласный выкрик. Это была Ева, восседающая на ящерице, и приказывающая хищным растениям. Что? Судя по всему уничтожить нас. Дела были плохи. Первыми по традиции под замес попали старичок с сенбернаром. Точнее тени, которые сегодня играли роль этой сладкой парочки. Их схватили две желтые пасти, и начали пережевывать. Собака умерла в доли секунд. Старичку повезло меньше. Каким-то чудом его колпак не был задет, его пережевывали наживую, он вначале кричал от пронизывающей его боли, потом хрипел, после мы слышали лишь хрусткие звуки ломающихся костей. Последний эпизод этой шокирующей картины: желтая пасть выплевывает, а мимо пролетавший ящер ловит - красное месиво (всё, что осталось от старичка). Я была так потрясена, что не могла сдвинуться с места.
Какое-то время ничего не происходило. Будто растения ждали дальнейших распоряжений.
Ева обвела всех взглядом. С нежностью посмотрела на маму. В этот момент тетя Лиза упала. И подол её платья стремительно начал пропитываться темно-бардовой кровью. Ева с испуганным взглядом устремилась к ней, по-прежнему восседая на ящерице.
Тетя Лиза корчилась на земле. Ева спрыгнула с ящерицы, подбежала к маме и направила на неё что-то отдаленно напоминающее смесь пистолета с венчиком для взбивания сливок. Она говорила: ничего страшного, я все исправлю, не бойся.
Но в этот момент произошло неожиданное: краснолицая женщина выхватила из кармана две гвоздики. Оба цветка она бросила в Еву.
Один цветок выбил «оружие» из рук Евы.
Второй запутался в волосах девушки. Через секунду он превратился в паукообразное насекомое, источающее кислоту. Ева истошно закричала и попыталась сбросить маленькое чудовище, мотая головой. Но было уже поздно. Кислота начала разъедать вначале кожу Евы, потом показались кости – уже на обездвиженном мертвом теле. Краснолицая женщина смотрела на труп девушки со смесью злобы и жалости.
В это время желтый хищный цветок, оставшись без присмотра сновидицы, решил действовать самостоятельно - схватил тетю Лизу. Но не успел ничего сделать…
Мир начал растворяться, как кусочек сахара, брошенный в чай. Я схватила Адольфа. Перед тем, как отправиться в «предбанник», огляделась вокруг. Краснолицей уже нигде не было.
(продолжение следует)