Михаил был видным парнем: высокий, голубоглазый блондин с волнистыми вихрями. На селе го звали Мишкой долговязым за высокий рост и удивительную худобу. Жил с родителями, строгими и набожными людьми. Отец не вступил в колхоз, но сыну не запретил; а мать всё молилась и молилась. О чём просила Бога, Михаил не ведал, но догадывался.
По утрам бежал на ферму, хотя прослышал о каких то чудных машинах. Приезжий мужик в пиджаке и смешном галстуке рассказывал, что на полях скоро будут работать не лошади, а железные агрегаты, а вот название Мишка не расслышал. Не то назывались тахторами, не то как ещё. Да ладно! Пусть хоть как называться, главное, чтобы его, Мишку, послали учиться в район на курсы.
Председатель сказал на собрании, что учиться на механизаторов пошлют грамотных, молодых и смекалистых парней. А коли не хватит парней, пошлют и девчат. Во как! А Мишка и радовался, что весело будет учиться. Он ждал, что повесят на доске местной хлебной лавки повесят важную бумагу с печатью.
Он умел читать и писать, даже важные документы составлял, а на колхозных собраниях его ставили писарчуком, потому что почерк был красивый и понятный. Поэтому Мишка знал все колхозные новости из первых уст, чем очень гордился и пользовался уважением среди сельчан. Даже успел обмолвиться словом с председателем о себе, тот обещался внести Мишкину фамилию в приказ.
Этот важный приказ ждал не только Мишка, ждало всё село. Конечно, кто не хотел поехать учиться? Все хотели, и стар и млад. Даже некоторые бородатые старики, знавшие грамоту, надеялись на что-то.
Неожиданно отец огорошил: - Мишка! Пора жениться.
На что тот только молча поморщился и отвернулся, чтобы выйти из дома и не разругаться с ним. Как раз собирался к своей зазнобушке, Марусе. Жила та на хуторе, с родителями-пасечниками. Считалась завидной невестой. И Мишка наделся, что как выучится в районе на механизатора, Машенькин батька не будет противиться их свадьбе. А пока рано свататься, от ворот поворот покажут горделивые старики. Ведь Мишка сам гол как церковная мышь.
- Мишка, что? Вздумал отца ослушаться?! - рявкнул батя, грозно стукнув по столу так, что седая борода взлетела к потолку. А мать за голландской печкой всхлипнула и перекрестилась.
- На ком? - равнодушно спросил Мишка не поворачиваясь.
- А к кому ты каждый вечор сапоги топчешь? - грозно крикнул батя, добавив: - Положь сапоги, лапти возьми!
Мишка резко обернулся, бросив не довольный ястребиный взгляд на отца. Встретились две пары похожих бешенных карих глазищ, несколько секунд смотрели не моргая. Мишка чувствовал, как задрожали колени, в голове застучало, а по спине побежал холодок. Но взгляд не отвёл, впервые в жизни выдержал отцовское давление.
Напряжение нарастало всё больше, как вдруг матушка, похожая на тень, выскочила из-за шторы, бросившись в ноги мужу. Упав на колени, взмолилась: - Сжалься! Мишутка свет наш, единственный сын!
Обескураженный отец опустился на скрипучий табурет, равнодушно махнув рукой:
- Надёвай! Жоних, наряжайся... К зиме свадьбу чтоб сыграл!
Мишка с грохотом захлопнул дверь, выбежал из избы с сапогами в трясущихся руках, а матушка в передней избе продолжала молиться перед образом Николая Чудотворца, о чём-то прося шёпотом, а батя уже спокойно храпел на печи.
Мишка о женитьбе подумывал с начала лета, но ещё не заводил разговора с Марусей. В этот раз решил не мешкать. " А чаго ждать, когда ещё учиться пошлют, скока времени пройдёт. Женюсь и всё тут", решил для себя и ускорил шаг. В темноте слышался звонкое Марусино пение. Значит, его уже ждали. Мишка ускорил шаг.