Всё – буквально всё – что связано у меня с Дагестаном, ассоциируется с ураганом. И, прежде всего, эмоциональным. Не с тем пресловутым, свойственным «горячим горцам», нет. Этот ураган связан с возникновением в моей жизни возможностей и необходимостей отправиться в эту Страну Гор, а также и с появлением в моей картине мира таких сюжетов, которые не оставляют ничего (или почти ничего) живого от прежних набросков и эскизов, и при(в)носят в мои поля, взрытые этими неземными стихиями, те семена, что в итоге в(о)сходят совершенно диковинными садами, несущими невиданные доселе плоды.
Кому-то, будучи гостем совсем уж издалека, может, более закономерно и предсказуемо испытывать подобные ощущения, но я-то родом с Кавказа. Нальчик подарил мне жизнь, Пятигорск вскормил и вырастил, а моя нынешняя жизнь в Москве и несколько лет эмиграции в Чехии ещё больше дали мне (само)ощущения русского кавказца.
И вот уже в третий раз я держу путь в Дагестан. И впервые – в качестве стихотворца в составе московской делегации поэтов, приглашённых на фестиваль «Белые Журавли», посвящённый 97-му дню рождения уже, к сожалению, покойного Расула Гамзатова. И, как нарочно, именно в этот день – 8 сентября – у моего друга, современного художника, графика и публициста, Марата Гаджиева в махачкалинском «Театре Поэзии» открывается долгожданная персональная выставка «Вечерние Поля».
Поэзия жизни сегодняшней сплетается с поэзией жизни прошлой, и живые особенно сильно чувствуют связь с вечно живыми, и в тихих беседах и шумных застольях мы так или иначе благодарно поминаем тех, кого нет с нами уже не первый год, а то и век, ибо, если б не факт их рождения и не слава об их смерти, не сидели бы мы сейчас все вместе, глядя на лунную дорожку на Каспии, и не спорили о биологических и духовных началах человеков. Особенно человеков творящих.
Кто-то восторгается Ирганайским водохранилищем, а кто-то оплакивает сады Ирганая и Зирани, которые были тут затоплены для строительства, безусловно, важной и прогрессивной ГЭС. Всё (или почти всё) сделано по-государственному разумно и рационально: компенсация, переселение, горская «реновация»… Но до сих пор торчащие из воды голые ветви особенно высоких деревьев молчаливо рассказывают о спешно оставленных домах, садах, кладбищах. Могилу моего отца тоже когда-то смыло ливневыми дождями в другом горном районе – так уж решило небо. Небо. А могилы предков жителей устья реки Аварское Койсу затопила иная сила.
Очень не добрая (а должна ли она быть таковой?) ИРония судьбы в том, что подобная история описана и в повести Валентина Распутина «Прощание с Матёрой», где причиной схожей трагедии деревни Матёра было строительство ГЭС, и дело было в ИРкутской области. А в Дагестане село Новый ИРганай теперь навечно несёт на себе незримую печать старого. Ибо, а почему «новый» спросит путник, а потому, что…
ИР – одно из древнейших и сильнейших сочетаний букв в самых разных народах мира. ИРий же, вообще, в восточнославянской мифологии означает рай или райское мировое древо. Такая вот спираль времён, такая вот колючая проволока эпох и империй… Российская ли, Османская ли, Британская ли… Сколько их было и будет? А маленький посёлок на краю (или в самом центре) земли всё равно будет самым большим миром для каких-то маленьких Дашеньки или Катеньки, Расульчика или Маратика, и одновременно очень лакомым куском для каких-то условных Никиты Сергеевича или Леонида Ильича. Жернова истории перемалывают всех. Рано или поздно. Рано или поздно.
Выставку своих работ на фарфоре, рисовой бумаге и холстах Марат Гаджиев назвал «Вечерние Поля», позаимствовав цитату из Марины Цветаевой. Эти же строки стали знамениты на весь Советский Союз, когда прозвучали в фильме (опять же!!) «ИРония судьбы, или С лёгким паром!» – и спела их Алла Борисовна – да-да, та самая, которая была и героиней народного анекдота про вышеупомянутого Леонида Ильича: «Брежнев – это мелкий политический деятель времён Пугачёвой»… И смех, и грех. И смех, и грех. Удивительное рядом и каждому – своё.
На «заглавной» тарелке с удивительной росписью автора изображены два ворона – чёрный и белый – и выведена первая часть строфы той самой песни «У Зеркала»: «Вечерние поля в росе, Над ними — вороны…», но вот в моей обновлённой картине мира во время этой поездки в Дагестан над вечерними полями лакца Марата Гаджиева летали белые журавли аварца Расула Гамзатова, а вороны русской Марины Цветаевой летали над всеми нами (и над всеми ними, кто бы они ни были), благословляя нас, благословляя нас, благословляя нас на все четыре стороны…
P.S. …в Стране Гор, как и в каждой из наших жизней, в каждом из событий, которые случаются с нами, сторон гораздо больше четырёх и даже больше шестнадцати, и особенно ясно это понимаешь, когда спускаешься по ночной дороге обратно в Махачкалу, и с собой у тебя спелые яблоки из Хунзахского района – а ведь когда-то, возможно, жители мест, где родился и творил отец Расула – Гамзат Цадаса – жалели, что у них нет такой вот реки рядом с их садами, как там внизу, у ирганайских…
P.S.II …Хаджи-Мурат – легендарный герой, ставший ещё более знаменитым после публикации повести гениального Льва Толстого в 1912 году (уже после смерти писателя) – тоже родом из Хунзаха. Но это, как говорится, совсем другая история. Или не другая..?