Я привык получать множество писем — работа у меня такая, что без писем моих пациентов мне никак не обойтись. Я прочитываю все письма, пусть не сразу, но обязательно, однако прежде, чем они ко мне попа- дают, их сортирует мой секретарь, потому что среди них бывает много, говоря компьютерным языком, «спама», то есть рекламных проспектов и просто розыгрышей.
За розыгрыш мой секретарь принял и это письмо, да и как иначе: на конверте обратного адреса нет, а внутри — текст из пушкинского «Евгения Онегина», письмо Татьяны к Онегину за подписью «Ваша Татьяна Л.». Типичный розыгрыш.
Но на следующий день пришло еще одно такое же письмо, потом — еще, потом — еще одно. И так — две недели! И заметьте, дорогие читатели, что текст письма Татьяны был не напечатан на принтере, не сканирован, отксерен, сфотографирован, наконец, и даже не напечатан на печатной машинке. Текст был написан от руки, и каждый раз написан заново!
Я не выдержал — любопытство всегда было моим неотъемлемым качеством, иначе бы из меня никогда не вышло ученого, — и заинтересовался автором письма, который с поразительным упорством ежедневно переписывает строчки Пушкина, кладет письмо в конверт и отправляет мне на службу.
Итак, что я смог выяснить по почерку (я же — профессионал, в почерках разобраться мне ничего не стоит):
- писала девушка не старше пятнадцати, но не моложе тринадцати лет;
- писала поздно ночью;
- держала перед собой открытую книгу, но писала по памяти;
- отправляла письмо сразу, как оно было написано, то есть шла ночью на улицу и опускала его в почтовый ящик.
Немного, но уже кое-что. Вы, наверное, захотите узнать, как я это выяснил? Это довольно-таки трудно объяснить, потому что этому надо долго учиться. Если хотите уметь так же, приходите ко мне на семинары — научу.
Так вот, мне показалось, хотя я еще не был в этом окончательно убежден, что писала эти письма барышня в состоянии сомнамбулизма — больно уж механистическое занятие. Все-таки нормальный человек не будет переписывать одно и то же, а найдет способ скопировать текст, если уж ему так необходимо посылать одно и то же письмо. Как бы познакомиться с этой барышней...
А познакомил меня с ней, как водится, случай. Или нельзя считать случаем то, что меня благодаря моей практике, моим книгам и научным разысканиям знают очень много людей? В общем, позвонила мне на работу учительница русского языка и литературы одной из питерских школ Наталия Борисовна, которая пару лет назад вылечила себе зрение по моей книге из серии «Книга исцеляющая». Наталия Борисовна не только зрение вылечила, она еще и помолодела очень (что вполне закономерно и почти всегда происходит с тем, кто, четко выполняя инструкцию, работает с моими книгами из этой серии), а поэтому внимательно следит за моими исследованиями. Узнала она, что я интересуюсь сомнамбулизмом, и позвонила, чтобы рассказать об интересном феномене: она задала девятому классу выучить наизусть отрывки из романа Пушкина «Евгений Онегин», в том числе и письмо Татьяны к Онегину, а одна ее ученица выучить-то выучила, правда, далеко не сразу, но рассказать не может, зато может написать без единой ошибки. А просишь хотя бы по написанному прочесть — никак, словно воды в рот набирает.
Конечно же, я поспешил знакомиться с этой девочкой — я сразу догадался, что она и есть мой загадочный корреспондент. Девочку звали Тоней, и она действительно прекрасно знала письмо Татьяны, но не могла его читать. Тонечка рассказала мне, что, когда задали учить наизусть, она очень расстроилась — ей трудно запоминать стихи. Где-то она слышала, что, для того,чтобы легче запомнить что-нибудь, это надо написать, вот и переписала письмо Татьяны... пятнадцать раз! Она даже купила 15 конвертов специально, чтобы представить себе, как она посылает письмо Онегину, на самом же деле посылать она его не собиралась, а 15 переписанных писем выкинула.
Молодец девочка! Очень старательная! Я понял, что у меня последний шанс: две недели я получал письма Татьяны к Онегину, получил, таким образом, четырнадцать писем, остался последний конверт — последнее письмо, которое сегодня напишет Тоня-Татьяна!
Мне больших трудов стоило напроситься в гости к Тониным родителям, и без посредства Наталии Борисовны ничего бы у меня не получилось — вы не поверите, дорогие читатели, но они обо мне даже не слышали! Только самые лучшие рекомендации уважаемой учительницы и заверения, что мой визит необходим для пользы их дочери, открыли мне двери в этот дом. Появился я там, когда Тоня уже спала. Мы с ее родителями пили чай в гостиной (спать ложиться никто не собирался — мне здесь не доверяли), когда девочка в длинной ночной сорочке вышла из своей комнаты с листом бумаги, ручкой и конвертом в руках. Девочка уселась за кухонный стол и в свете уличного фонаря стала старательно выводить на листе (мы с родителями уже, не дыша, заглядывали ей через плечо):
«Я к вам пишу — чего же боле?...»
Да, книга лежала перед ней, я не ошибся, но туда Тоня не смотрела.
Потом девочка положила письмо в конверт, надписала по памяти мой рабочий адрес и отправилась к входной двери. И получить бы мне завтра еще одно письмо, если бы мама не отвела Антонину в постель.
Оставался один вопрос: почему я стал абонентом Тони? Ответ на него нашелся, как только я взглянул в книгу, которую девочка оставила на столе: письмо Татьяны было заложено рекламным проспектом моей клиники. Вот ведь бывает же!
Родителей я успокоил: пятнадцать писем написано, больше Тоня вставать по ночам не будет. А Наталию Борисовну попросил обратить внимание на то, чтобы дети не страдали и не нервничали так сильно, если им что-то не очень хорошо дается.