Это уже давнишняя история, но я до сих пор отчетливо помню её, словно все случилось не далее чем вчера. И не сказать, что я рад этим воспоминаниям. Существовала бы возможность сделать так, чтобы этого кошмара в моей жизни не было, я бы дорого за это отдал. Но увы: тот северный поселок стоит у меня перед глазами и, подозреваю, так и будет стоять до самой смерти.
Наша группа насчитывала восемь человек: три офицера и пять бойцов сопровождения. Одним из офицеров был я, Станислав Курганов, вторым – мой друг Алексей Одоевский, третьим – капитан Андрей Величко, командовавший полувзводом из пяти человек. Полученное нами задание, которое я по понятным причинам не стану озвучивать, подразумевало, что мы должны были проследовать в восточном направлении вдоль побережья Баренцева моря. Помимо нас, посадки терпеливо ожидал военный курьер, которому было с нами по пути.
После отказа местного начальства выделить нам вертолет я уже не надеялся, что у пристани нас будет ожидать судно на воздушной подушке типа "Тритон", или хотя бы средний сторожевик. Но то, что мы узрели у шестого причала, повергло всех нас в состояние глубокого уныния.
Когда-то, вероятно, задолго до моего рождения, это судно было малым рыболовецким траулером. После того, как он доставил к причалам стахановское количество селедки и пришел в полную негодность, траулер подлатали, переоснастили и снова выпустили в море уже в роли судна каботажного плавания, способного пусть с небольшой, зато постоянной скоростью перемещаться от одного рыболовецкого поселка к другому, не отходя от береговой линии более чем на десять миль. Широкий и тупоносый, как калоша, корпус, сплошь покрытый ржавчиной, неровный, многократно латанный фальшборт, мутноватые, потрескавшиеся стекла в иллюминаторах обшарпанной надстройки, - всё это производило невероятно тягостное впечатление. Судно носило гордое имя "Помор".
- Корабль-призрак, - буркнул кто-то из бойцов, столпившихся у нас за спиной.
- Р-разговорчики! - привычно, скорее по инерции, прикрикнул на него Величко.
- Ладно, пошли грузиться! – Лешка зло сплюнул. – Вон, кажись, и морячки нарисовались.
Капитан выделялся из общей массы только засаленной и давно потерявшей форму фуражкой на голове. Особенно не порадовал его лиловый нос заядлого алкоголика, а когда капитан подошел к нам поближе, у меня перехватило дыхание от разившего от него перегара. Судя по остекленевшим глазам и нетвердой походке, команда мало в чем ему уступала. Небритые и оборванные, одетые в разномастные бушлаты и телогрейки мужички вполне соответствовали антуражу корабля смертников.
- Ядрен батон! И как они нас повезут? Первая же мель будет наша! - сокрушенно покачал головой Величко.
- Да ладно! Они тут, небось, последние четверть века плавают! Знают фарватер назубок и могут провести судно даже в доску пьяными, - преувеличенно бодро отозвался Лешка.
Величко только вздохнул, подхватил свой баул и, бурча что-то под нос, отправился за бойцами вниз по трапу размещаться в единственной наличествующей на этом суденышке каюте.
Опасения по поводу траулера и его команды подтвердились очень быстро, как только мы вышли из бухты. Видимо, прежде чем отдать швартовы, экипаж привычно принял по паре стопок за попутный ветер, за семь футов под килем и еще за что-нибудь. Судно шло каким-то странным галсом, виляло и раскачивалось. От титанических усилий единственной дизельной машины лихорадочно содрогалась палуба, но скорость оставалась крайне низкой - чуть больше пяти узлов. Похоже, для нашего корыта это был предел.
Когда, выполнив несколько загадочных маневров, включая двойную петлю, мы наконец-то легли на курс, стало ясно, что кошмар еще только начинается. Широкий и плоскодонный корпус «Помора» совсем не сопротивлялся волне. Качка была такая, что через полчаса половина бойцов отряда прочно оккупировала борта, прощаясь с ужином. Мне, признаться, тоже было не по себе. В горле висел горький ком, а желудок неделикатно намекал, что еще немного, и он будет готов последовать примеру моих товарищей.
Как бы там ни было, но судно медленно и верно продвигалось вперед. Вспомнив, что лучший способ избавиться от морской болезни – лечь и уснуть, я отправился в каюту, забрался в спальник и, к собственному удивлению, почти сразу провалился в сон под судорожные вибрации двигателя и мерный скрип ржавого корпуса.
Когда не спит тварь. Часть 1