Луна давно скрылась в ночном небе за темными массивными облаками, из которых без конца, большими хлопьями, падал снег. Морозный ветер завывал среди замёрзших стволов деревьев, которые трещали под его неистовым напором.
В этом сумраке ночи, лишь пламя от костра прогоняло тьму, и тени от деревьев плясали во мгле, образуя причудливые и иногда пугающие фигуры. Люциус подсел ближе, и протянул руки к огню, чтобы к ним хоть на мгновение вернулась чувствительность, и он смог бы достать провиант из походного мешка. Уже около двадцати дней он бродил по здешним местам, пытаясь отыскать дорогу в свое родное селение. Большую часть этого времени он блуждал по заснеженной равнине, постоянно теряя направление из за отсутствия звезд на небе, и каких либо ориентиров. Эта холодная и мертвая пустыня, казалась бескрайней и уходила в даль, из за, чего, казалось что ей нет ни конца не края. Практически потеряв надежду найти дорогу, Люциус обреченно плутал во мгле, уставший и уже почти обреченный, на холодную смерть. Вдруг, неожиданно под ногами послышался хруст сухих веток и перед ним возник этот темный и загадочный лес.
Пробираясь в темноте и ощупывая стволы деревьев, он добрался до небольшой поляны. Собрав хвороста, он разжег костер, и его глаза пронзила острая боль, от света разгоравшегося огня. Наконец то, теперь он мог немного отдохнуть, выпить горячего альмаута (напиток из трав), приготовить еды и устроится на теплый ночлег. Сделав пару глотков и вкусив манящий аромат, он оппер походный мешок об дерево и расслабившись опрокинулся на него и прикрыл глаза. Все это время, пока он скитался по равнине, в его голове крутилась только одна мысль. Он пытался понять, почему не может вспомнить свое детство, все попытки возродить в памяти хотя бы отрывки юнных лет, были тщетны.
Он помнил лишь слова, сказанные ему кем то:
-"Ты не должен возвращаться сюда!".
Размышляя, он незаметно погрузился в дремоту и растворился в обволакивающей теплоте, которая медленно разливалась по его уставшему и измученному холодом телу.
То ли это был сон, то ли переутомленное воображение сыграло с ним злую шутку.
Напротив него кто то возник, будто появился из дыма пылающего костра, после того как тот разгорелся, разрывая пространство яркими, алыми языками пламени. Люциус не видел не его лица, не его силуэта, только появляющийся пар в воздухе, от дыхания кого-то невидимого и не осязаемого.
-"Эти места всегда славились скверной погодой." - произнес незнакомец.
В тоне его голоса чувствовалась доброжелательность и усталость, будто встретил на дороге, пожилого путника, который пригласил разделить с ним трапезу и поведать о своем пути.
"Ты можешь Мне не поверить, но раньше эти земли изобиловали животными и растениями. Всюду была жизнь".
Он, на мгновение сделал паузу и с горечью продолжил:
" Темные нынче настали времена, нет больше былых красок и величия. Лишь пустота и тишина. "
Люциус молчал, его голос будто застыл, а тело оцепенело, но не от страха и ужаса. Оно просто было не осязаемо.
"Не верь всему, что увидишь, но поверь всему что почувствуешь".
Очнувшись от запаха дыма, он увидел, тлеющие угли и быстро начал шариться вокруг в поисках сухих веток. Найдя достаточное количество, он бросил их в костер и начал раздувать пламя. Ветки затрещали, и все вокруг, снова озарил свет. Присев, он подумал : " Кто был этот незнакомец? И что значили эти слова - "Не верь всему, что увидишь, но поверь всему что почувствуешь "?
Не успев обдумать эту мысль, он заметил каменный обелиск. Это был кусок скальной породы, на нем была надпись, которая гласила:
-"Путник или торговец. Будь благоразумен. Город Йенменгхен, закрыт для тебя. Возвращайся откуда прибыл и больше не возвращайся!".
Йенменгхен? Это название пробудило в Люциусе странное чувство, и он повторил, это слово в слух. На подсознании было ощущение, что он был в этом городе, но как-будто бы в прошлой жизни. Находясь в состоянии забвения от кружащихся мыслей, Люциус потянулся к мешку, запустил в него руку и стал нащупывать сверток с едой и металлическую коробочку с остатками чудного альмаута. Достав припасы, он взял свою большую походную кружку, которая больше походила на сосуд для хмельного Эля, нежели на посуду для благородного напитка. Загребя ею снег, он его утрамбовал, и при этом смотрел пустым взглядом, куда то в даль. Со стороны, это походило на движения марионетки - угловатые и механические. Он был неспешлив. Когда кружка заметно потяжелела, он взграмоздил ее на переливающиеся от жара угли и стал разворачивать сверток с едой.
Ржаной ломоть хлеба, кусок сыра размером с кулак, вяленая оленина, тонко нарезанная и свернутая в трубочку, соль, луковица и пара яблок. Это все что осталось от некогда полного ассортимента явст, которые он выторговал на восточном базаре. Снег в кружке уже давно растаял, и пора было насыпать питьевую смесь из трав. Люциус открыл металлическую коробочку и отправил в горлышко пару щепоток смеси. Перемешывая все серебрянной спицей - украшенной виньетчетым узором из дубовых листьев. Он наблюдал, как
напиток наливался ароматом и разнообразными оттенками темно фиолетового и багрового цвета с тонкими золотыми прожилками, закручивающимися в убегающую к центру спираль. Главное правило приготовления альмаута - это снять его с жара, до закипания, иначе травы переваряться, а некоторые сгорят от большой температуры, превращая снадобье в отвратительное и ядовитое пойло, которе даже самая сухая земля не в состоянии впитать. Разломив хлеб и сыр по полам и разделив оленину на две части, Люциус начал трапезу. Пища была не столь шикарна, как знатные завтраки в дорогих трактирах и придворных вельможьих домах, но Люциус получал от неё неописуемое наслаждение. Даже самая скудная еда, приобретала изумительный вкус на свежем морозном воздухе, когда ты сидишь у теплого костра и попиваешь свежесваренный альмаут. С каждым глотком и укусом, он чувствовал прилив сил, и будто бы внутри потихоньку разгоралось яркое солнце, озаряя и согревая своими лучами каждую клетку его тела, от кончика пальцев на ногах, до кончиков ушей. Перекусив, он потянул руку в сторону, при этом в воздухе раздался хруст суставов и скрежет доспехов, старых, трущихся друг об друга металлических пластин. На секунду он застыл в этой нелепой позе, после чего стал собирать вещи, чтобы отправиться дальше в путь. Вокруг, все еще царила тьма, и только кое где, сквозь густые ветви деревьев, пробивался тусклый свет. Смастерив из добротного куска древесины факел, он направился сквозь чащу. К его удивлению через минут пятнадцать, он вышел на ровную и твердую дорогу, усланную гладкими и длинными волунами, которая уводила из леса, а вдалике, на холме, виднелся замок, напоминавший сидячего на троне человека. Затянув потуже вещевой мешок, и поправив меч на поясе, он направился в его сторону.
Все время пока он шел по дороге, ветер не тревожил его, не шевельнулась не единая снежинка. Будто бы тропа, была накрыта невидимым куполом, защищавшим ее от всех ненастей здешней погоды. Дорога привела Люциуса к высоким и массивным воротам, находившимся в такой же по величию и монументальности ограде, состоявшей из каменных столбов и стволов могучих сосен, которые обвивала необычной красоты, искусно изготовленная стальная лиана с огромными шипами. Подойдя к воротам, он вытащил меч и рукоятью постучал по металлической обшивке. Гулкий звук, от ударов тяжелого наболдашника, эхом распостронился позади, нарушая мертвую тишину, и удаляясь, усиливлся в своем повторении далеко в лес. Ответа не последовало, все вокруг будто замерло, даже воздух казалось застыл, превращаясь в густую летучую смесь, которая с тяжестью проникала в легкие, медленно втягиваясь через ноздри. Люциус повторил стук, нанося удары с большей силой, от чего раскатом начало звенеть в ушах, и вибрации от звуковых волн всколыхнули доспехи и прокатились дрожью по всему телу. Странное место подумал Люциус, нет не надписей, не обозначений, загадочно и мрачно. Оглядевшись, он решил двинуться вдоль стены, в надежде отыскать проход, через эту величественную преграду.
Стена, то петляла из стороны в сторону, то была невероятно прямой. Идя около 2 часов, он решил вернуться к воротам, так как, дальше пройти было уже невозможно из за густой растительности сдешних кустарников, сплетенных вперемешку с густыми ветвями деревьев. Обратный путь ему дался намного легче, странно но то же самое расстояние он преодолел в два раза быстрее, что не могло не радовать.