Материнству меня принялись учить все кому не лень, как только стал виден живот. Каждый старался внести свой вклад в наше с мужем предстоящее родительство. «Как хорошо, что у вас несколько комнат, положишь ее в кроватку, и пойдешь по своим делам» - наставляла меня одна родственница. Между тем, по ее дочке уже видны плоды такого воспитания. Ей два с половиной, и она очень неохотно отпускает маму из виду даже на минуту. «Я никаких сюсю-мусю не допускала, и ты не допускай, ни к чему эти нежности» - говорила другая. Тут еще проще проследить последствия, каждый разговор советчица жалуется на все растущее непонимание между ней и ее десятилетней дочерью. Да что там, даже моя либеральная мама, которая очень старается никак не комментировать наш выбор и методы воспитания, говорила мне с гордостью, что с пяти месяцев я засыпала сама. "Положишь тебя в кроватку, дверь закроешь, и ты спишь до утра". Почему-то я уверена, что сначала я звала маму, пока не поняла, что она не придет. На это мама сказала, что «плач надо перетерпеть всего один раз, потом ребенок поймет, что надо спать». Ребенок поймет таким образом только то, что мир, в который он пришел, опасен и враждебен, так как гарант его спокойствия – мама – вынуждена покидать его раз за разом, оставляя одного в тревоге.
Одной из самых ярких, и в то же время такой интуитивно понятной темой на обучении была теория привязанности. Если совсем коротко, то психолог Джон Боулби, изучая эмоциональные связи между людьми, сделал выводы о том, как важна для младенца связь с близким взрослым. Чувствуя, что взрослый надежен, ребенок может расслабиться на этот счет и спокойненько заняться познанием окружающего мира. Если же малыш чувствует тревогу, если мама оставляет его одного или не реагирует на его сигналы, говорить о благоприятных условиях для развития и познания не приходится.
Я читала книги по детской и, в том числе, по младенческой психологии задолго до беременности, поэтому примерно понимала, что меня будет ждать, и уже имела определенную стратегию в голове. Первые три месяца дочь, как и планировалось, практически жила у меня на руках. Этот период не зря называют четвертым триместром или «периодом донашивания». Малыш только адаптируется к миру, он еще совсем-совсем беспомощный, а маме предлагают тут же с роддома положить его в кроватку, чтобы он «знал свое место и не привыкал к рукам». Вполне логично и закономерно, что в этом случае малыш помимо трудностей с адаптацией будет еще испытывать постоянную тревогу от того, что рядом нет мамы. Мне говорили, что Василиса привыкнет и пиши-пропало, и, если честно, в глубине души я беспокоилась, что эти люди правы. Но уверенность в своих действиях и знаниях в родительстве это тема для отдельного обсуждения. Несмотря на внутренние сомнения, я продолжала делать по своему.
С четвертого месяца я обустроила в каждой комнате место для откладывания (сначала это были части коврика-пазла из Фикс Прайс). Теперь я не держу дочь на руках постоянно, ей достаточно просто видеть меня. Я беру ее с собой, когда готовлю еду или тренируюсь, делаю уборку или что-то еще. У нас нет манежа, и я не вижу в нем необходимости, на твердом полу в условно неограниченном пространстве у нее больше стимулов для развития. Я вижу, как с каждым днем, по мере того, как крепнет между нами связь, она все дольше может играть одна. С пяти месяцев я начала учить ее терпению. Когда она зовет меня, я объясняю, что сначала мне нужно закончить начатое. Конечно, она пока не понимает значения слов. Но она видит, что я реагирую на нее, и чаще всего спокойно ждет еще какое-то время. Те же люди, что пугали меня тем, что дочь привыкнет к рукам, теперь говорят, что мне просто повезло, и она спокойная сама по себе. Но я убеждена, что она спокойна еще и потому, что в полной мере удовлетворена ее базовая потребность в любви и эмоциональном контакте. В ней нет тревоги, потому что она знает, мама надежна.