Глава 4. СОВЕСТЬ
С тех пор голос совести в голове у Степана Николаевича звучал все чаще, превращаясь постепенно во внутренней диалог похожий сначала на оправдание ученика, разбившего окно в школе, перед директором, а потом в прения сторон в суде. Да, адвокатом самого себя Степан Николаевич стал превосходным, причем на столько, что в последнее время практически перестал слышать ранее пугавший его до внутренней дрожи голос. И только иногда, крайне редко, когда не хватало оправдательных доводов и выпитого виски к нему приходила настоящая боль. Совесть как будто понимая глубину его страданий молчала, но ее присутствия было достаточно. Степан Николаевич, свернувшись на полу в своей пустой квартирке, беззвучно плакал сжимая в кулаке пуговицу Юльки, которую он нашел в кармане своей куртки уже после развода. Эту пуговица оторвалась на одной из осенних прогулок накануне страшного диагноза, после чего была сунута в карман и успешно забыта. Потом однажды вот так же сидя на остановке он нашел ее и долго смотрел, пропустив пару автобусов. Эта маленькая детская пуговка стала для Степана Николаевича олицетворять последние светлые моменты в его жизни, и когда становилось совсем плохо, он до боли сжимал ее в кулаке в надежде, что так будет легче.
- Ты был нужен им, особенно твоей Юльке, впрочем, как и сейчас, - спокойно, но твердо сказал дед Ангел-Хранитель. И когда в очередной раз с удивлением Степан Николаевич посмотрел на деда, понимая, что вряд ли дедушка мог знать, как он называет свою единственную дочь, их глаза встретились. Взгляд деда ударил яркой молнией Степана Николаевича как будто сразу в мозг. Воспоминания понеслись сценами из прошлой жизни… Вот ему сообщают страшный диагноз-приговор его Юльке, вот жена в истерике говорит ему, что он «светило медицины» со всеми своими связями не может помочь своей родной дочери, вот он ночью допивает бутылку виски и в пьяном угаре тихо плачет, сдавливая стон, вот он видит опустошенные глаза жены, которая бросает ему «…ну и уходи» захлопывая дверь, вот он один сидит в своей первой, купленной в Москве, однушке.
- Я не смог, мне было страшно и больно видеть свою дочь каждый день и при этом не иметь возможности ей помочь, - выныривая из круговорота воспоминаний выпалил Степан Николаевич. Дед похлопал его по плечу и с сожалением произнес:
- Я знаю, она не держит на тебя зла…
От этих слов Степану Николаевичу, стало жарко внутри, накатили слезы, он откинул голову назад закрыл глаза и сквозь зубы сказал:
- Где же был ее Ангел-Хранитель?
- Там же где и твой – рядом… всегда… Очень важно быть просто рядом. - спокойно ответил Ангел-Хранитель.
От этих слов у Степана Николаевича защемило в груди, он открыл глаза и посмотрел на Ангела-Хранителя, а Ангел-Хранитель посмотрел на Степана Николаевича. Потом они молча сидели несколько минут, и Степан Николаевич почувствовал, как приятно с ним молчать. «Очень редко можно встретить людей, с которыми можно помолчать», - подумал Степан Николаевич – «… хотя если он мой Ангел-хранитель, то мы именно этим и занимались, когда я оставался один».
-Я всегда Ангелов представлял белыми с крыльями – вдруг задумчиво сказал Степан Николаевич.
- Я таким и был пока ты не стал собирать грехи – так же задумчиво ответил Ангел.
- Собирать грехи? – несколько удивившись, хотя прекрасно понимая, о чем идет речь, спросил Степан Николаевич.
Ангел-Хранитель снисходительно посмотрел на Степана Николаевича и тот почувствовал, что начинает скатываться по обрыву в омут воспоминаний, в голове начали вставать и толпится бесконечные образы его деяний… Вот его лучший друг и коллега, Жека, с которым они вместе поступали в медицинский институт и делили конспекты и последний кусок хлеба, лежит пьяный в подъезде у его двери, а Степан Николаевич не открываешь дверь. А чуть раньше Степан Николаевич в порыве ревности к своей будущей жене удаляет все материалы диссертации своего друга с диска, после чего он в отличии от Степана Николаевича так и не защитился, вот Степан Николаевич говорит грязные слухи девушке Женьки о шашнях с его женой, в которые сам не верил, что в итоге привело к их расставанию. Вот Степан Николаевич говорит заведующему кафедрой о беспробудном пьянстве Евгения и о необходимости принять меры. Так Женька, дружище Жека, посмотрев с болью и печалью в глаза Степана, сказал: «Что с тобой стало Степ, за что ты так…» и уехал куда глаза глядят подальше в Сибирь. Степан Николаевич тогда конечно переживал, но опять оправдывал себя «так будет лучше», однако следил за успехами Евгения Ивановича, который со временем успешно стал практиковать свой метод в одной из клиник Сибири. Хотя Степан Николаевич не признавался даже самому себе, эти успехи Женьки радовали его, не только как гордость за друга, но как надежда на излечение его Юльке. Он пытался по косвенной информации воссоздать методику, но ничего не получалось, как будто злой рок преследовал его в науке. Если говорить честно, не смотря на всю его активность и регалии, ничего значимого Степан Николаевич в области медицины так и не сделал.
А вот молодая девочка, Катя, аспирантка Степана Николаевича и даже больше, дергая Степана за руку в самолете кричит: «…ну сделай что-нибудь». Это произошло на обратном рейсе в Москву при возвращении с конференции, было хорошее настроение, немного алкоголя, ничего не предвещало беды, пока бортпроводница не побежала по салону с криками «…есть ли врач на борту». В самолете стало плохо молодой девушке, она задыхалась, Катя тогда вскочила с места, но Степан Николаевич потянул спутницу за руку: «…у нее скорее всего отек, нужно делать трахеотомию, я пьян, не будем рисковать… Пойдет не так, потом затаскают по судам…».
Да, забыть тот Катин взгляд было невозможно…Несмотря на то, что Степан Николаевич в глубине души понимал, почему молодая девушка встречается с ним уже зрелым мужчиной, и считал ее карьеристкой, на деле оказалась более человечной и отзывчивой, чем он сам. Она выдернула руку и пошла помогать бедной девушке, которая, не смотря на старания Кати, не выжила. Были потом разбирательства, которые для Кати закончились благополучно, но после этого случая Степан Николаевич и Катя больше не встречались.
Вот Степан Николаевич стоит понурый с телефоном в аэропорту Китая, получив только что известие о смерти матери. Она уже давно слегла и каждый день ждала приезда сына, испытывая страшные мучения, от которых уже не спасали лекарства. Она продержалась больше месяца и в тот день очень ждала. Но у Степана Николаевича была запланирована важная поездка в Китай, которую он так долго ждал и столько готовился. «…она терпела и сильно тебя ждала, Степ…» - сказал в конце голос в трубке. Конечно Степан Николаевич по привычке попытался себе сказать, что все так неожиданно и он не думал. Да нет, конечно думал. Думал, когда отправлял лекарства и как врач понимал, что время было упущено, потому что мать не хотела обременять сына своими болячками, а когда все стало понятно, Степан Николаевич сразу решил, что нужно ехать на родину к матери. Но пошли звонки, совещания, подготовка к поездке до глубокой ночи. И уже когда ему сообщили, что билеты в Китай куплены, у Степана Николаевича не хватило духу что-то изменить. А мать до последней минуты думала о нем и всегда гордилась, что ее сын из глубинки, без чьей-либо помощи достиг таких высот.
Степан Николаевич тоже собой гордился, хотя гордость со временем стала гордыней, а гордыня - это страшно прожорливый зверь. И когда признаний и титулов ей стало недостаточно, Степан Николаевич понял, что его гордыню может удовлетворить только финансовое состояние. Деньги для Степана Николаевича стали целью в жизни, он стал их чувствовать и видеть буквально во всем: в дефицитных лекарствах, в больных на приемах, в работе в платных клиниках, не чурался зарабатывать на знакомых и коллегах, в общем на всем. И деньги шли к нему, их становилось больше. Сначала он их тратил в основном на себя любимого, немного переводил семье, а потом этот процесс так увлек Степана Николаевича, что он стал их просто собирать. Ему был важен не процесс получение материальных благ, а само наличие большого количества денег, как некий потенциал реализации амбиций. И это количество денег превратилось в живого монстра. Сначала небольшого, которому нужно было только расти, любые траты давались тяжело, зверь, теряя нули, капризничал и бился в истерике. Пытаясь его успокоить Степан Николаевич стал скупым и расчетливым, тратил только в крайних случаях. Зато какую радость приносил им процесс проверки баланса, который пусть не большими темпами, но уверенно рос. Так поставленные цели достигались, ставились новые планки и новые высоты. А кому нужны эти высоты, когда от них одиноко и холодно как на снежной вершине Эвереста. И вот он теперь успешный, состоятельный, известный и глубоко одинокий человек, стоял посреди аэропорта где-то в чужой стране, с закрытыми глазами и сжатым телефоном в руке. Сегодня от потерял еще одного по-настоящему близкого ему человека. Степану Николаевичу в тот момент стало душно, горло сдавил сильный спазм, захотелось куда-то бежать, как в детстве от злой собаки или из страшного подвала, но бежать было некуда…