В студенческие годы я ничего не слыхал о переливании мертвой крови - на лекциях об этом не говорили. Впервые узнал я об этой проблеме от старого доктора, ветерана Великой Отечественной войны Ивана Петровича К., который и сообщил мне о достижениях в этой области нашего российского хирурга С. С. Юдина. В 1930 году Юдин в клинических стерильных условиях осуществил переливание крови от мертвого донора пациенту, пострадавшему в автокатастрофе.
Был у Юдина, как рассказал мне Иван Петрович, и предшественник - рядовой земский врач Кузьма Пантелеймонович Янгель, осуществивший рискованный эксперимент на самом себе. В молодости, работая в трудных условиях нищего российского захолустья, он подхватил туберкулез легких, попросту говоря, чахотку. В ту пору лечить эту болезнь как следует не умели, поскольку антибиотики еще не были известны.
Кузьма Пантелеймонович видел, что туберкулез развивается у него скоротечно в открытой форме, и осознавал неутешительный исход своего заболевания. Будучи человеком начитанным и регулярно следившим за медицинской литературой, он интересовался идеями великого Склифосовского относительно возможной пользы мертвой крови при лечении травм и тяжелых инфекций. В своих статьях Н. В. Склифосовский подробно об этом писал, но оговаривался, что едва ли объявится доброволец, готовый провести опыт на собственном организме. Янгелю терять было нечего, и он решился послу жить науке.
Вскоре представился подходящий случай. Молодая, здоровая крестьянка получила во время сенокоса травму, несовместимую с жизнью. Ее до ставили в амбулаторию еще живую, но через час женщина скончалась. Ничего не говоря родственникам покойной, Янгель произвел небольшой по объему забор мертвой крови. Затем обработал ее специальным дезинфицирующим раствором, содержащим мизерную дозу чрезвычайно ядовитого вещества. Следует сказать, что земский врач, замышляя свой эксперимент, все же надеялся извлечь и возможную пользу для собственного исцеления - а вдруг организм, пораженный чахоткой, мобилизует все защитные силы, получив такую биохимическую встряску?
Введя себе мертвую кровь, Янгель пожелал составить полный отчет о ходе эксперимента и привлек к протоколированию свою супругу, сестру милосердия. Ей предстояло записывать все, что будет происходить с "экспериментальным объектом", то есть с ним самим. Кузьма Пантелеймонович вовсе не был вульгарным материалистом и хорошо знал, что во многих религиях кровь считается субстратом души. А поэтому он потребовал, чтобы жена фиксировала не только изменения его физического состояния, но и сопровождающие психические феномены, если таковые возникнут.
У него резко поднялась температура и вскоре начался бред, содержание которого также было отражено в отчете. Янгель как бы расстался с собственным телом - утратил обоняние, вкусовые ощущения, зрение, не чувствовал ни жара, ни холода. Но слуховое восприятие сохранилось. Однако то, что он слышал, не было звуками окружающего мира, поскольку перед его мысленным взором развернулась иная реальность.
Кузьма Пантелеймонович ощущал себя не человеком, а животным - злобным псом, рычащим и брызжущим слюной. Затем картина сменилась - он оказался среди своих предков, знакомых по рассказам отца и матери и по живописным портретам. Эти давно ушедшие люди общались между собой, не замечая постороннего присутствия. Побывал он и среди французских средневековых алхимиков, проводивших опыты с человеческой кровью, причем ощущал себя одним из них.
Важным персонажем этих видений являлась некая мужская фигура, закутанная в широкую буро коричневую рясу и держащая в руках хлебный каравай. Этот фантом ни на секунду не покидал Янгеля и время от времени принуждал его откусывать от каравая. Призрак словно удерживал Кузьму Пантелеймоновича на грани жизни и смерти, не позволяя ему присоединиться к сонму умерших.
Через несколько суток бред отступил и общее состояние нормализовалось. "Экспериментальный объект" быстро пошел на поправку. Все симптомы туберкулеза как рукой сняло. А главное - бывший больной почему-то уверился, что проживет 95 лет и никакие недуги и травмы ему впредь не грозят. Именно так и сложилась его дальнейшая судьба.
Отчет об эксперименте Янгель через несколько десятилетий передал С. С. Юдину и попытался обсудить с ним психические феномены, сопутствовавшие опыту. Но маститый хирург знал границы допустимого в беседах с коллегами и опасался прослыть мистиком и диссидентом. Он предпочел уклониться от разговора, заявив, что у Янгеля был, несомненно, сепсис, то есть общее заражение крови, нередко сопровождающееся галлюцинациями. Да и отравление ядовитым веществом, добавленным к мертвой крови, могло спровоцировать патологическую реакцию мозга. Что же здесь еще обсуждать?
Регистрировался еще один подобный случай с видениями. Только не с хлебом, а с чашкой риса. Странный персонаж в темном, часто коричневом, покрывале. Он, по свидетельствам пациентов, получивших мертвую кровь, кормил их этим рисом на протяжении всех эпизодов погружения в прошлые рождения. Данный образ хорошо известен в Юго-Восточной Азии, он ассоциируется с Великими Мастерами духовной алхимии вейк-за. Это так называемый дух крови, проводник в психопутешествии. Он удерживает сознание пациента в нынешнем существовании, не позволяя ему оторваться от тела окончательно. Рис или хлеб являются самыми значимыми символами жизни, важными и для физического тела, и для сознания.
Подобные эксперименты небезразличны в духовном аспекте. Они имеют паранормальную составляющую. Мертвая кровь, как я убедился, провоцирует не бред, не галлюцинации, а перемещение сознания пациента в прошлые рождения. Но активизируется не какая-то генетическая, родовая память, унаследованная от предков, а память кармическая. Человек зачастую видит себя в таких обстоятельствах, о которых он и понятия не имел. Например, где-нибудь в исторической эпохе, вообще ему не известной.
Мертвая кровь своим вторжением в живой организм дает толчок к пробуждению той памяти, которая связана не с генотипом, а с энергоинформационной матрицей.