России, как я объяснил в предыдущей статье (Мудрость дольменов), есть чем гордиться. Именно на ее (нынешней) территории возникла и процветала могучая цивилизация строителей дольменов. Но при всем ее величии может возникнуть впечатление некоторого, так сказать, недостаточного наполнения этой цивилизации, отсутствия положительной программы. Дольмены строили для того, чтобы изолировать нежелательные сущности. Благородная задача. Ну а что в позитиве? Достаточно ли одной идеи изоляции для общественного прогресса? Или все-таки нужно что-то подинамичнее?
Отправимся (мысленно) на динамичный остров Гаити (в западную его часть). Отправляться туда в физике не призываю, поскольку для этого нужна соответствующая подготовка и немалая доля отвязности (и то, помогает не всегда). А в уютном кресле, на сравнительно безопасном дзен-канале — почему бы нет? Ведь республика Гаити знаменита не только пальмами, лениво шелестящими на ветерке, и беспечной лазурью Карибского моря, но и традиционным местным промыслом: изготовлением зомби. Зомби! Кому не нравится звучание этого слова?! Обыватель с удовольствием рассуждает о том, как политики его "зомбируют", политики неубедительно клянутся в обратном, но — у всего этого дискурса есть один недостаток. Уделяется внимание только технической стороне вопроса, тогда как настоящая гаитянская зомбификация — прежде всего дело благочестия.
Именно к такому выводу приходит Уэйд Дэвис (Wade Davis), автор "Passage of Darkness. The ethnobiology of the Haitian zombie" (London, 1988) — по сути, единственной более-менее внятной книги по предмету. В пух и прах разбивает Дэвис обывательские стереотипы, но не для того, чтобы затащить читателя в болото прозаической скуки; напротив, реальная картина оказывается намного увлекательнее любых страшилок. Но для того, чтобы вполне насладиться ею, нам нужно усвоить некоторые базовые постулаты гаитянского мировоззрения и прежде всего понять, что представляет собой человек в гаитянской картине мира.
Итак. Представление о человеке гаитянских негров в пять раз сложнее соответствующих представлений современной материалистической науки. То есть, если вы материалист, вы не преуспеете в искусстве изготовления зомби (что, конечно, не будет исключать возможности изготовления зомби из вас). В поле зрения материалистической науки находится только одна составляющая человека, именуемая на Гаити corps cadavre (буквально — тело-труп). То есть, собственно, физическое тело, — действительно, как хорошо известно, на 100% состоящее из неживой материи. Взятое изолированно, само по себе corps cadavre никакого интереса для гаитянских колдунов не представляет, и материалистическая точка зрения, согласно которой человек представляет из себя труп, по невразумительным причинам способный передвигаться, будет на Гаити отвергнута как непрактичная.
Следующая составляющая человека — n'âme (искаженное une âme — "душа"). Это совсем не то, что мы назвали бы "душой" в любом приближении. Это некая сила, позволяющая мертвому телу (мертвому в бытовом, не в материалистическом смысле) какое-то время сохранять форму. На первый взгляд, в этой концепции нет особой необходимости, но вполне возможно, что Дэвис или что-то недопонял, или просто не пожелал выразиться конкретнее. Поскольку на Гаити довольно широко был распространен каннибализм (был? Тайное общество «Каннибалов» существует и по сей день), не исключено, что n’âme — просто технический термин, обозначающий мясо, годное к употреблению в пищу. Ну да ладно...
Третья составляющая, z’étoile (искаженное les étoiles, «звезды») — повеселее. Это нечто на тему «гори, гори моя звезда». Каждый гаитянин (в теории) имеет свою собственную звезду, которая как-то связана с его судьбой. На практике количество видимых звезд — примерно 5000, а население республики Гаити — 11 миллионов, то есть, получается по звезде на две с лишним тысячи душ населения. Что же — и здесь элита? Или очень-очень смутные представления об астрологии, принявшие такую своеобразную форму? Или все-таки отсыл к традиционному мему о душе колдуна, принимающей облик блуждающего огонька? (Такие блуждающие огоньки появляются и над могилами колдунов, — что позволяет оценить истинный смысл строк «Умру ли я — ты над могилою гори, сияй, моя звезда!»)
Но довольно лирики. Четвертая составляющая человека — предмет уже серьезного разговора и серьезного интереса. Называется она gros bon ange («жирный добрый ангел»), однако к ангелам в христианском понимании никакого отношения не имеет. Это безличная жизненная сила, аналогичная китайской 氣. После смерти человека она возвращается в резервуар космической энергии, где уже для колдунов недостижима. При жизни человека она тоже для колдунов недостижима, потому, что ею управляет ti bon ange («малый добрый ангел») или, попросту, говоря индивидуальное сознание человека. Ti bon ange — это тот, кто видит сны, тот, кто «уходит в пятки», когда человек сильно напуган. Можно переводить ti bon ange словом «душа» — с оговоркой, что к христианской «душе» это никакого отношения не имеет. Хорошо видно, что христианское понятие о «душе» поставило гаитян в такой тупик, что они перенаправили его на категорию n’âme, рассмотренную выше. А почему они выбрали образ ангела для обозначения индивидуального сознания — тоже можно понять. Ангел — крылатое существо, а душа, видящая сны (в этнографии она называется dream soul) и нередко летающая во снах, естественным образом представляется крылатой. Вот эта крылатая душа — пятая составляющая человека — и является главной (если не единственной) помехой для гаитянских колдунов. Все дело в ее эгоизме (предсказуемом — ведь это же индивидуальное сознание).
Безличная жизненная сила — это большая ценность. Представим себе тело, лишенное сознания, но обладающее безличной жизненной силой. Такому телу можно отдавать любые команды, и оно будет их выполнять безропотно (и, кстати, бесплатно). Такое тело можно заставить работать на плантации, а можно послать это тело кого-нибудь убить... Господи, да тут же широчайшие возможности открываются! Но на пути стоит этот чертов (прошу прощения за каламбур) «малый добрый ангел». У него свои представления о том, как он будет использовать свою жизненную силу. И в любом случае, бесплатный труд на дядю его не заинтересует.
Что же делать, что же делать? Вернемся к теме дольменов. Что такое классический дольмен с точки зрения гаитянского колдуна? Это место, где заточается («запечатывается») ti bon ange. Обладают ли гаитянские колдуны такими средствами? Еще бы! Дольменов они, правда, не строят — затратно. Но запечатать душу в глиняном кувшине canari вполне могут (кувшины для таких целей, как мы помним, давно используются — со времен, по крайней мере, «Тысячи и одной ночи»). Душу умершего поймать нетрудно. По гаитянским представлениям, после смерти тела душа семь дней плавает неподалеку от него в виде фосфоресцирующего облачка. Колдун видит ее.
Через семь дней душа уйдет в лес, где, поселившись на дереве или в пещере, будет ждать нового рождения. Но семь дней у колдуна есть, и за это время он вполне может поймать ее и запечатать. Это привлекательная цель, если речь идет о политических оппонентах – таким образом, их можно вывести из игры не только на данный момент, но и с прицелом на будущее (Папа Док, говорят, использовал такие методы). Но заткнуть оппозицию – это одно, а кто работать будет? И вот тут мы переходим к тому самому великому шагу, который сделали гаитянские колдуны — к прогрессу, сравнимому с изобретением колеса, открытием Америки да и открытием самого Гаити, наконец.
Порошки. Разнообразные и составляемые из таких ингредиентов, о каких я распространяться не буду (желающие с крепкими нервами могут обратиться к тексту Дэвиса — там и фотки есть). Порошок этой группы, как сейчас модно выражаться, можно рассыпать в виде креста (гаитяне все-таки добрые христиане) на пороге, через который должна будет переступить жертва. Крест в правильном контексте срабатывает безошибочно, и ti bon ange жертвы переходит в собственность колдуна. Конечно, есть опасность, что жертва просто медленно умрет, лишенная разума и воли, но аккуратно, а главное с душой (прошу прощения за каламбур) составленный порошок не позволит жизненной силе (gros bon ange) жертвы вернуться в космический резервуар и удержит ее в лишенном души теле. И вот это самое не живое, но и не мертвое тело и будет тем самым классическим зомби. Не мертвецом, оживленным чужой волей, как иногда неправильно представляют, а технически живым, но лишенным сознания телом, вполне пригодным для того, чтобы им управляло чужое сознание.
Здорово, правда? Ну а теперь холодный душ. Или теплый — это в зависимости от вашего духовного уровня. Ритуалы, заклинания, порошки — все это не более, чем вспомогательные средства. Все это бесполезно, если у вас нет санкции. А кто дает санкцию? Тсс... о нем не надо говорить громко, развязно... и лучше проститься с легким, бездумным настроением.
Baron Samedi. Барон Суббота, по-нашему. Чей день суббота, знаете? Кто в этот день от трудов опочил? Бог опочивший, отдыхающий — это всегда эвфемизм для бога загробного мира. Которому по смыслу функции его полагается быть мертвым. И Барон Самеди мертв, можно сказать, на все сто (я тут дал мягкую фотку, обычные же изображения Барона не достаточно оптимистичны для Дзена; да и без Дзена я, честно говоря, не стал бы торопиться их размещать). Но Барон Самеди отличается от других мертвых богов (вроде Осириса или Христа), которые предсказуемо не подают никаких сигналов из потустороннего мира. Барон Самеди — динамичен. Хоть и мертв, а лихо передвигается между мирами, может в любой момент появиться в любом сомнительном заведении (а сомнительных заведений на Гаити немало), пьет ром в любых количествах без всякого вреда для себя (еще бы!), курит дорогие сигары, играет в карты (всегда выигрывая) и виртуозно матерится при этом. (Матерится не в том смысле, что по-русски, а в том, что не хуже, чем по-русски). И, конечно, без ведома Барона Самеди ничего на Гаити не происходит.
В старину бывало (насчет старины я условно, конечно, говорю) — вздумает одно из бесчисленных тайных обществ каннибалов устроить трапезу... мы при слове «каннибалы» представляем себе грубых, некультурных и, естественно, неблагочестивых людей, но этот штамп неверен... так вот, настоящие гаитянские каннибалы не бегали в таких случаях очертя голову, хватая кого попало, а, собравшись на кладбище, благочестиво просили Барона Хозяина Кладбища (Baron Cimetière — так его еще называют) послать им «безрогого козла». Для трапезы, в смысле. И всегда находился какой-нибудь идиот, беспечно шляющийся в ночное время... по идее, таких идиотов не могло быть на Гаити, там и днем-то не особо пошляешься... но идиот тем не менее находился, и это было чудо. Именно так. В ответ на почтительные просьбы Барон творит чудеса.
Соответственно, и если кто-нибудь из кого-нибудь хочет сделать зомби, он первым делом должен почтительно попросить Барона. И если Барон даст согласие, то все получится! Даже если при изготовлении порошка была допущена ма-алюсенькая ошибка.
Итак, благочестие — главное. Сотворением зомби и прочими подобными делами занимается bokor (колдун). А духовным окормлением общины, сохранением традиционной культуры занимается houngan (жрец). Разные ли это персонажи? Да в общем-то нет. К примеру, мы можем прочитать с удивлением, что во время вудуистского посвящения houngan может забрать ti bon ange посвящаемого и поместить его в тот же самый кувшин canari, который будет храниться в святилище вудуистского храма hounfour. Таким образом, посвященный окажется под магической защитой. А где houngan, который одновременно и bokor, хранит захваченные души тех, кого он превратил в зомби? Да все в том же святилище hounfour’а. Чем же собственно опекаемый отличается от зомби? Трудно сказать. Возможно, ничем. Поэтому, если вы поедете в отпуск на Гаити, удержитесь от соблазна пройти вудуистское посвящение. Мало ли что.
И, наконец, если главная наша тема — благочестие, то нельзя пройти мимо того статистического факта, что 86,9% населения Гаити — христиане (?!). Неизбежен вопрос — а отличают ли они Иисуса Христа от Барона Самеди? Перепутать нетрудно. Одно из имен Барона — Baron La Croix, Барон Крест. А вот veve (сакральный символ, аналог индуистского yantram) Барона Самеди.
Красиво... Алтарь усыпан цветами — символ благочестия. А по кресту бегут звездочки — крест не мертв. Вся община подпитывает его своей энергией. По сторонам — два священных гроба (madoule). Тоже оптимистичные — «звездные». Вспоминается одержимость христиан Гробом Господним, очень часто изображавшимся буквально в виде гроба (саркофага). А тут сразу два гроба! С точки зрения христианской иконографии veve Барона Самеди выглядит не просто ортодоксальным, но, если можно так выразиться, интенсивно ортодоксальным.
С другой стороны, неоспорим тот факт, что Христос занимает крайне слабые позиции в народном гаитянском католицизме (и уж тем более в вудуизме; см. например, Elizabeth McAlister “The color of Christ in Haiti” Journal of Africana Religions, 2014, 3). Неужели Барон Самеди со своей глубинно христианской иконографией оттеснил Христа на второй, если не на третий, на четвертый план? Подменил Христа? Или все не так пафосно? Гаитяне — народ практичный. Христос, который один раз ушел с кладбища и улетел на небо, где с ним нет никакой связи, для них — не настоящий Христос. Baron Cimetière, который уходит с кладбища в любой момент дня и ночи и активно участвует в жизни людей — вот настоящий Христос. Не вера, не псевдо-христианские выдумки, а реальная связь — вот что нужно гаитянам. И если критики христианства утверждают, что Христос превращает людей в зомби, гаитяне с полным правом могут ответить этим критикам: «Это ваш белый Христос превращает в зомби всех без разбора — потому, что он, как и все прочие белые, давно лишился ума. А наш истинный Baron La Croix знает из кого правильно делать зомби, а из кого — нет. Потому, что он на связи с пульсациями, на связи с ритмом».
Как говорил Эрар Симон, видный руководитель тонтон-макутов: «Я не убивал людей — только врагов».