В назначенный день, дождавшись хорошего прилива, в присутствии нашего директора, директора судоремонтного завода, капитана порта, отставного генерала, директора совхоза и многочисленных местных жителей, прибыли баржи, толкаемые буксирами. По командам Батеньки (чертежи проекта у меня) тросами с берега два трактора Кировец (выделены были всё тем же совхозом) потянули баржи и поставили их в точно обозначенные места. Открытыми кингстонами баржи затопили. Выпили коньяку. Остального не помню. Согласно проекту, пляж сформировался естественным образом за 10 лет и составлял 50 метров ширины чистейшего морского песка. Нырять в воду можно прямо с берега. В 10 метрах мне с головкой. Гарантийный срок его существования ещё 40 лет. Пока будут хотя бы, остовы ржавеющих барж.
В наши времена какой-то богатый москвич купил по глупости наш порт, а не в Испании, перепутав что-то, вместе с базой. Первым делом решил отгородить свой пляж, еще украв, не грамотно, часть нашей территории. Одну из барж они разрезали пополам и, одну её часть самовольно развернули в нашу сторону, чтобы не маячила перед глазами, наверное, его прекрасной дамы. Никто не возражал, понимая суть дела. Короче, песок с его пляжа, море стало переносить на наш. И песчаная полоса стала больше, уже 100 метров, у них осталась полоска метров 20.
Специфика инженерного проектирования исходит из технико-экономической целесообразности и состоит из компромиссов, типа, нет железяки, применим деревяшку. В отличие от ученых, бескомпромиссно ищущих истины, но в лучшем случае находящих зависимость чего-то от чего-то.
Так вот, сотрудники конторы обязаны были отделами отрабатывать определенное время на строительстве базы, по профсоюзной линии, с отрывом от выполнения основных своих должностных обязанностей. Время измерялось рабочими днями. Так решила партийная организация. Выезжали по графикам на один день. Пока собрались с манатками, выпивкой и едой для обеда, пока сели в автобус или в грузовик, выехали в 8-30. Пока доехали, выгрузились, разложились, получили и осознали фронт работ, уже 10-00. Быстренько поработали до 11-30, потому, как в 12-12 обед. А нужно достать, разложить, разогреть, порезать и рассыпать. Правильно рассесться, налить кому, что положено, сколько и во что. Открыли рты, взяли в руки или на вилках, зажмурились, и как раз 12-12.
Конечно, такой обед потянет за собой томные и тягучие разговоры. Мягко и осторожно работаем до 15-00. Нужно погрузиться, найти то, что никак не находится, ещё правильней рассесться и прижаться. И, несмотря на то, что обозлившийся на нас за задержку, водитель гонит по ухабистой дороге, мы подпрыгиваем парами и прижимаемся ещё плотнее, а кто и в одиночку. Кто как. Прибываем в расслабленном состоянии в контору. В 17-00 покидаем её и в хорошем настроении по домам, а кое-кто и нет, но те парочками.
Пришлось добиться, в условиях зависти, а подчас ханжеского непонимания, ради повышения эффективности общественно значимого труда по профсоюзной линии и усугубления, меня поймёте, каких отношений, по крайней мере только для своего отдела, выездов на 2 недели в летнее время, с отрывом, не только от основной работы (за что мы получаем деньги), но и от домашней суеты. На ура, принятых сотрудниками отдела, 2-х недельных выездов! Все помещения отдела закрывались на ключ и опечатывались печатями охраной.
С детьми женами/мужьями. Питание и прочие расходы, типа к вечеру охлажденное пиво 25-ти литровыми термосами Таганрогского пивзавода, икра 3-х литровыми банками щучья свежая, и прессованная брикетами к пиву, минтая, за свой счет. Удавалось баловаться настоящей тройной ухой с осетриной, ну, иногда. За не дорого. Всю еду готовили и были с детьми, прибывшие на отдых жены. Этакая коммуна. За время наших двух недель база преображалась на глазах. Каждый сборный домик на четверых, со всем на свете появлялся за четыре дня, таких поставили пять. Полностью отлили из бетона все бордюры, изготовляя опалубку. Правда, по предложению одного из строителей сожгли часть мешков от цемента, дабы не злить прораба. Клали цемент в бетон строго по норме. Поэтому бордюры целы уже почти сорок лет. А ступени к пляжу изготовляемые под строгим надзором прораба рассыпались до трухи, каждые три года. Мои попытки, призвать его к ответу по профсоюзной и другой линии, оказывались тщетными. Он был, непотопляемой подводной лодкой, и когда, зачем-то у нас появился буксир, мы назвали именем прораба, изобразив его по бортам крупными яркими буквами. Несмотря на это мы отлично с ним ладили, встречаясь на празднованиях дней рождений одной дамочки.
Не помню уже когда, возможно в честь года Победы 40 лет, ЦК КПСС решил провести по всей Советской стране, дополнительно к общенародным, ещё и свои субботники, только для партийцев (не путать с большевиками). Эта сфера тоже была на моей линии, производственного сектора. В парторганизации мне выдали списки и графики 4-х специальных субботников. Приличное количество, у меня таковыми были полковники, директор мифического завода и довоенный главный ювелир славного города Киева, он же являлся мужем наверняка также партийной, главного гинеколога того же славного города Киева, правда, не приписанной к парторганизации конторы. Согласно, списка я подготовил и разослал красочные приглашения к первому празднику добровольного труда, на нашей базе. Заказал за партийные деньги в автоколонне с большим трудом комфортабельные два автобуса и также за партийные деньги, для сюрприза, приобрел несколько бутылочек хорошего коньяка с приличной закуской, не без сумасшедших проблем в ТоргМорТрансе уже через знакомого капитана порта. В условиях сухого закона!
В оговоренную субботу при прекрасной погоде, подошли автобусы, мы с Батенькой (оказался сочувствующим большевиком) загрузились, и стали ждать. Никого! Радостное трудовое настроение сменилось недоумением. Подошли только подневольные и безвольные беспартийные, замы волевых и партийных начальников и вместились все в один автобус. Второй автобус я отпустил, радостный водитель которого, сказав, с меня бутылка, отправился шабашничать. Приехали, распределил работы, пригласив к празднично добровольному труду. Никто работать не хотел, пили самогон, закусывая своим, чесали языками, проклиная, и партию, и начальников, и меня, поганую сволочь продавшуюся кому-то, не расслышал. Мы с Батенькой, смычка, то есть союз партийного с беспартийным, поработали, выпили бутылку заморского коньяку, славно закусили и вспоминали былое. В том числе и то, что он мне в своё время поставил два бала на экзамене по военке, заподозрив, что я содрал ответ по билету у соседа. Решили всё не выпитое присвоить и припасти в качестве заначки на будущие субботники, что и исполнили. В понедельник я представил отчет в партбюро, в профбюро, заму по административно-хозяйственной части, в плановый отдел, в бухгалтерию и рассвирепевшему партийцу, директору. Боксеру, в туфлях 48-го размера и пишущему стихи любимой жене.
Последствиями не интересовался, подобные субботники, как то сами отменились. А коньяк с закусками пригодились, когда отметили, с желающими это сделать, в городском парке с ветеранами отдела, в любимой забегаловке, 40 лет Победы. Прилично выпили, наш довоенный ювелир, оказалось, во время войны был начальником зернового эшелона, сильно разбогатев и на этом. Проклинал своих детей, которые не знали об этом и сбежали кто в Америку, а кто в Израиль. Лауреат премии ЦК ВЛКСМ целовал несчастного, клялся в любви к такому ветерану и со слезами просил усыновить его. И так расчувствовался, что не мог вспомнить, где живет, и таксист забрал его к себе домой.
Уж и не понятно, по какой линии меня обязали ещё составлять музыкальную сторону сопровождения Всесоюзной многодневной, не помню какой, научно-технической конференции. На огромной базе отдыха конторы по морскому ведомству, на лимане. Своя еще не была построена. На мои бурные возражения, что не желаю выполнять роль шута, ответственные люди заявили, ты свой и проверенный кадр. Важные будут люди, а быть посторонним нельзя. Ну, раз я свой, значит свой. Мозг промыт, заполнен, чем положено, опять же секретность с конспирацией. Запросил музыкальную часть сметы в своё распоряжение, и кто со скрипом, а кто и с визгом всё же пошли на встречу. Разумеется всё по высшему разряду. Не забыть захватить, разместить и настроить в павильоне усилители, микрофоны, проекторы, экраны, диаграммы, плакаты и обеспечить уют. Пригласил хороший джаз бэнд, со своей аппаратурой, с глубоким проникновением в ситуацию и разумной репертуарной политикой от пьяных ресторанов до сентиментальных и не менее пьяных романсов, с чередованием классического и авангардного рока, с 21-00 до 24-00 на полной громкости в танцевальных ритмах. С 00-00 и также до пьяного рассвета, приглушенно с магнитофонных лент, в мягких тонах и миноре ласковое диско. Ежедневно!
Убедившись в работоспособности техники и персонала, отправился на пляж. Только успел поплавать и надеть трусы, а ля я в семье, как прибежал директор базы и с вытаращенными глазами кричал, что я ещё обязан и встретить, уже прибывших участников упомянутой конференции. Крутя на пальце плавки для быстрой просушки, пошел босиком к въездным воротам. Действительно, многочисленные прибывшие на автобусах ученые со всей страны, с сочувствующим и вспомогательным персоналом, представленным симпатичными и весело махающими прелестными ручками дамочками, желали быть мною встреченными. А также с суровым взглядом Ректора нашего ВУЗа. Продолжая вращать плавки, показал на часы, прибытие осуществлено на час раньше запланированного времени. Доложил о полной готовности всего, распахнул ворота, жестом пригласил всех входить, огромная толпа пошла за мной к летнему конференц-залу. Я взял микрофон и уже через него, предварительно извившись за не подобающий случаю вид, под свист и крики, да ладно, приветствовал радостно прибывшую публику. Держа в руке микрофон, позволил Ректору произнести приветственный спич, а затем директору базы призвать к размещению согласно путевкам по местам. Я потом совсем не жалел, что провел на базе потерянную рабочую неделю с приключениями достойными другого жанра, и не однократно.
Работы шли полным ходом и без меня. Но вдруг потребовалось и моё участие. Одна из сотрудниц спросила, почему я не кричу на них? А, что требуется кричать и для чего? Ну, все начальники кричат на подчиненных. Ты мой не подчиненный, а сотрудница. Ты знаешь, что делать? Да! Знаешь, как это делать? Да! Знаешь, когда и как будешь проверять, испытывать и сдавать, кому и как? Да! Знаешь, сколько заработаешь? Да! Видишь, ты всё знаешь, умница и молодец! Мы, оказывается ещё и единомышленники. Ты свободна! Всё нормально, я тебе не нужен, и тоже свободен, по крайней мере, от тебя! Даешь возможность делать то, чем зарабатываю, и не только это.
В техническом смысле возникла проблема, для изготовления вычислителя потребовались электронные компоненты, которые еще не были приняты к серийному производству, тем более с приемкой. Секретарь директора пригласила меня и вручила запечатанный конверт с директорской припиской, вскрыть дома после ужина. Уже зная директора, боксер, ботинки 48-го размера, пишет стихи любимой жене, понял, не докучать вопросами, а решить всё самостоятельно. Это был его стиль, к нему только по вызовам, через секретаря с запиской, по какому вопросу, сколько у тебя времени на подготовку, и являться только, точно в назначенное время. Если кому надо, также через секретаря записку с вопросами к нему, время обсуждения будет назначено. Он работал по настоящему, занимался наукой, готовил докторскую диссертацию и ещё преподавал в ВУЗе.
Ценил время своё и других. Общее совещание с замами, руководителями подразделений и служб один раз в неделю, в огромном кабинете зама по науке. Народу много, столы буквой «О» вдоль стен. Никто не должен искать глазами, где, кто сидит. Поэтому для каждого табличка, куда садиться, именной блокнот и ручка.
Пример? Красивый! Оставаться на работе сверхурочно свыше 20-минут, можно было только по служебной записке с обоснованием причины. В отделе работали не все в свободном режиме и со снятием с табельного учета. Считалось, что, если кто не успевал работу сделать в положенное время, тот не организован, а то и хуже. Кроме, того могли и заниматься черти, чем. И в этой конторе в некоторых службах и подразделениях были уютные местечки, ласково называемые целовальнями. Открываешь дверцу шкафа как бы с документацией, а там еще одна, и ты там. Для снятия умственных напряжений и сплочения коллективов. Тогда в Советской стране, еще не знали иностранного слова, харассмент.
Рисунок мой