«Изволили мы, великий государь, наше царское величество, с королевством свейским за многие их свейские неправды и нашим царского величества подданным учинённые обиды, наипаче за самое главное безчестие, учинённое нашим царского величества великим и полномочным послам в Риге в прошлом 1697 году, которое касалось самой нашей царского величества персоны, о чём свейским послам, на Москве будучим, ближний боярин наш Ф. А. Головин с товарищи в ответе говорили и на письме дали, а свейские послы о том до короля своего хотели донести и обнадёжили учинить за то над рижским генералом оборон; а после того на Москве живущий торговых дел королевского величества фактор иноземец Томас Книпер объявил с листа королевского величества, к нему посланного, список, в котором никакого удовольствования на оное предложение не учинено. И за тое Богом дарованную нам честь и за многие их свейския неправды и подданным нашим обиды указали мы, наше царское величество, всчать войну».
Это текст указа Петра I, объявлявшего о начале Великой Северной войны со Швецией.
Указ был издан 19 августа 1700 года, на следующий день после подписания Константинопольского мирного договора с Османской империей.
Собственно, войну Швеции объявила не только Русское царство, а так называемый Северный союз, в который входили Датско-Норвежское королевство и Саксония.
Причины для войны у каждого были свои: Дания делила с давним соперником Балтийское море, курфюрст саксонский и король польский Август II рассчитывал вернуть Лифляндию (Ливонию) и тем самым упрочить свою власть в вечно смутной и непокорной Речи Посполитой. Ну а Россия…
У нас был самый большой и самый неотложный интерес в этом деле – нужен был, просто до зарезу, выход к Балтийскому морю, т. к. Архангельск с его трудной и нерегулярной навигаций просто не справлялся с растущими объемами морской торговли, ну и конечно же ни о каком постоянном флоте при единственном порте просто речи быть не могло, кроме того, государь надеялся вернуть Игрию и Карелию – «древние ливонские отчины», отторгнутые у нас согласно Столбовскому договору 1617 года.
Правда, Северный союз распался прежде, чем начались основные военные действия. Карл XII сыграл на опережение – вывел из игры Данию, внезапно высадив огромный десант у самого Копенгагена и вынудив короля Фредерика IV к подписанию мира.
Объявляя войну, Петр ничего не знал об этом (это произошло 7 августа, за десять дней до обнародования указа). Зато узнал Август. И пока русские войска под руководством Петра без толку топтались под Нарвой, преспокойно снял осаду с Риги и отступил в Курляндию, давая понять шведскому королю, что не слишком рвется выполнять союзные обязательства.
Знаменитый Нарвский разгром 1700 года стоил России 10 тысяч солдат, практически всех орудий (из 184 захвачено было 179), всего штаба, который во главе с командующим – герцогом де Круа едва ли не в едином порыве сдался в плен Карлу XII еще до полного разгрома армии.
Однако именно это тяжелое поражение позволило Петру понять слабые стороны русской армии и начать ее масштабную реорганизацию. Что и было проведено в изумительно короткие сроки. Причем, на фоне непрекращающихся военных действий.
Впрочем, Карл сам того не ведая, сделал врагу самый ценный подарок – дал ему время, столь необходимое, чтобы прийти в себя после разгрома и подготовится к новому этапу войны. Посчитав, что русская армия слишком слаба, и громкой славы такие легкие победы не сулят, шведский король вторгся в Саксонию и Польшу, чтобы разделаться со вторым сильнейшим (как он полагал) членом Союза.
Однако это не помешало ему спланировать экспедицию в Архангельск для уничтожения единственного русского порта. 25 июня 1701 шведская эскадра в составе 1 яхты, 2 фрегатов и 4 линейных кораблей с десантом адмирала Шееблада ворвалась в устье Двины. Однако атака была отбита благодаря стойкости солдат, умелым действиям шаутбенахта Новодвинской крепости Селиверста Иевлева и героизму двух поморских кормщиков Ивана Седунова (Рябова) и Дмитрия Борисова, посадивших яхту и фрегат на мель буквально под прицел крепостных пушек.
Победу посчитали практически чудом, «нечаянным счастьем». Однако она придала государю уверенности.
Пока шведский король бегал по польским равнинам за ускользающим от него Августом, наша армия под руководством Б. П. Шереметьева вторглась в шведскую Ингрию, 30 декабря 1701 года одержала первую в Северной войне победу в битве при Эрестфере.
18 июля 1702 года была одержана вторая – при Гуммельсгофе.
11 октября штурмом была взята крепость Нотебург, древний наш Орешек.
Весной 1703 года был захвачен Ниеншанц.
Ну а в июле 1704 после долгой осады взята Нарва.
То есть, практически вся Ингрия перешла под контроль России.
Тем временем, от Августа II фортуна отвернулась окончательно – он терпел одно поражение за другим, даже несмотря на помощь, которую честно оказывала Россия, а 14 января 1704 года вообще был низложен решением Сейма. Правда, сторонники курфюрста этого решения не признали, как и нового короля Станислава Лещинского.
Тем не менее, после очередного поражения русско-саксонских войск Лещинский был коронован.
Август еще пытался сопротивляться, но после вторжения шведской армии на территорию Саксонии 13 сентября 1706 года втайне заключил мирное соглашение со Швецией. По договору он отказывался от польского престола в пользу Станислава Лещинского, разрывал союз с Россией и обязывался выплатить контрибуцию на содержание шведской армии.
По иронии судьбы, буквально сразу после предательства союзника он, не решаясь объявить об этом, был вынужден принять участие в сражении при Калише 18 сентября 1706 года – крупнейшем сражении первого этапа Северной войны, закончившимся блестящей победой русской армии.
Оставшись в гордом одиночестве, Петр понял, что теперь Карл XII всеми силами набросится на Россию, дабы отомстить за поражения и вернуть утраченное. Правда, шведам тоже нужно было восстановить силы и привести себя в порядок после утомительной польской прогулки.
Так что время снова было на нашей стороне.
Правда, Петру были неизвестны планы Карла – куда он направит основной удар. Многие были уверены, что на Москву.
Так что пока Меньшиков, преследуемый шведами, отступал от Варшавы, сначала к Гродно, потом к Минску, в русском штабе гадали, куда враг пойдет дальше.
Планы Карла XII отчасти раскрылись в конце июня, когда главные силы шведской армии перешли Березину южнее Борисова, а Левенгаупт с огромным обозом вышел на юг из Риги.
3 июля 1708 года Карл одержал победу в битве при Головчине над русскими войсками под командованием генерала А. И. Репнина. Это сражение стало последним крупным успехом шведской армии.
Через три дня после победы под Головчином Карл XII занял Могилёв и захватил переправы через Днепр. После этого его продвижение существенно замедлилось, т. к. русские, памятуя о предках-скифах, применяли тактику выжженной земли, и в шведской армии был острый дефицит провианта.
Простояв три недели у Могилёва, шведская армия двинулась на юго-восток к Рославлю, чтобы обойти полосу опустошения перед Смоленском и создать угрозу с тыла русской армии, сосредоточенной у села Горки. Пётр отвёл армию к Мстиславлю. На реке Сож у Черикова Карл XII упёрся в кавалерию Меншикова. Стало понятно, что за Сожем провиант достать не удастся.
22 августа шведские войска повернули на северо-восток к Смоленску. Пётр уводил пехоту и обозы на восток и северо-восток, а русская кавалерия все сильнее тревожила шведов. 30 августа у села Доброе под угрозой разгрома оказался шведский авангард. А 9 сентября в стычке у Раёвки на волосок от гибели или плена был сам Карл XII.
По подсчетам, чтобы дойти до Москвы, шведам нужно было запастись продовольствием на шесть недель. Меж тем их обоз затерялся где-то далеко от основных сил, а собрать такое количество провизии в разоренной местности не было никакой возможности.
Именно поэтому на военном совете в Старшинах 11-13 сентября было принято решение идти на Украину, тем более, Мазепа истово заверял короля во всемерной поддержке населения и сулил всяческие выгоды.
Однако была сделана еще одна попытка запастись продовольствием – захватить Стародуб и другие северские городки. Но «эти скифы» и тут переиграли «нового Александра» - в города были введены сильные гарнизоны, так что всякая попытка захватить их грозила длительной и ненужной осадой на пустой желудок с риском быть окруженными и уничтоженными основными силами русских, а местные крестьяне при их приближении просто ушли в леса вместе с припасами и скотом.
К тому же 29 сентября 1708 года корпус Левенгаупта, на который так надеялся Карл, был разгромлен в битве у Лесной. Это была не просто первая победа над отборными шведскими войсками, к тому же, превосходящими русские по численности. В битве Левенгаупт лишился всей артиллерии и обоза, большую часть которого составлял провиант. Все это досталось нам. Маршал же сумел привести к своему королю, спешно шедшему на юг в направлении Десны, только 6,5 тысяч деморализованных солдат.
Меж тем Мазепа, теперь уже открыто перешедший на сторону шведов, не смог сдержать своих обещаний.
Во-первых, вместо обещанных 50 тысяч казаков с ним пришли только пять тысяч, в основном, запорожцы. Это связано с тем, что пока гетман медлил и просчитывал выгоды, Петр, которому донесли о его намерениях, придал это огласке и таким образом лишил гетмана поддержки.
Во-вторых, Батурин, где Мазепа добросовестно собрал громадные припасы для изголодавшейся шведской армии, был взят и сожжен Меньшиковым. В огне погибло все, что русские не смогли унести с собой.
17 ноября 1708 года Карл XII с армией вошёл в Ромны, здесь впервые после Могилёва шведы получили продолжительный отдых и нормальное питание.
В середине декабря Карл XII решил взять инициативу в свои руки, отправив отдохнувшие войска к Гадячу, в окрестностях которого началась концентрация русской армии. Тем временем шведы были выбиты из Ромен. Почти всю зиму шведская армия провела в походе, потеряв тысячи солдат из-за лютых холодов и в бессчётных мелких стычках.
11 февраля сражавшийся в первых рядах наступавшей кавалерии король вновь оказался под угрозой плена, когда потеснённый от Краснокутска Меншиков получил у Городнего подкрепление и контратаковал шведов.
После сражений у Краснокутска и Городнего Карл XII двинул армию вновь на юг. 13 февраля, достигнув Коломака (83 км от Харькова), Карл приказал армии повернуть назад к Опошне на Ворскле, так как русские начали планомерно выдавливать шведские гарнизоны с Гетманщины, угрожая отрезать шведов от Днепра.
В итоге, до наступления весенней распутицы ни навязать Петру генеральное сражение, ни открыть дорогу для наступления на Москву у Карла не получилось.
Отрезанная от баз снабжения шведская армия к весне 1709 стала испытывать недостаток ручных гранат, пушечных ядер, свинца и пороха. Мазепа указал, что военные припасы, собранные на случай войны с Крымом или Турцией, в большом количестве находятся в крепости Полтава.
Под Полтавой и случилось то самое генеральное сражение, которого так жаждал шведский король. Только пошло все совсем не так, как он рассчитывал.
Полтавский разгром ставил вопрос уже не о победе над русскими, а о самом существовании победоносной армии. Потери в битве составили почти 13 тысяч человек убитыми и пленными (потери русских составили 1345 человек убитыми и 3290 ранеными).
Но хуже всего, что войска были окончательно деморализованы, отступление более походило на бегство.
Поэтому, когда 30 июня 1709 года русские войска нагнали шведов недалеко от Переволочной — местечке у впадения Ворсклы в Днепр, они капитулировали практически без сопротивления.
Девятитысячному отряду в плен сдались 16 947 деморализованных вражеских солдат и офицеров во главе с генералом Левенгауптом.
Победоносная армия перестала существовать.
После победы под Полтавой Петру I удалось восстановить Северный союз.
9 октября 1709 года в Торуни подписан новый союзный договор с Саксонией, 11 октября — заключён новый мирный договор с Данией, по которому она обязалась объявить войну Швеции, а Россия — начать военные действия в Прибалтике и Финляндии.
Далее последовали 9 лет военных кампаний с участием многих европейских стран.
Была завоевана Прибалтика и Финляндия, заключен выгодный договор с Пруссией, вступившей в войну на стороне России.
26 июля — 27 июля 1714 года в Гангутском сражении русский флот одержал первую крупную победу на море.
Да и датчане более не склонны были так легко сдаваться, как в 1701 году.
А когда 30 ноября 1718 года при осаде Фредриксхальда был убит Карл XII, положении Швеции осложнилось еще больше.
Правда, при двухгодичном правлении его сестры Ульрики Элеоноры англичанам удавалось подбадривать природную воинственность достойной правнучки викингов и затягивать устраивавшую крупные европейские державы войну (тем более, они сами были втянуты в Войну за испанское наследство).
Но в сражении при Гренгаме 27 июля 1720 года русский гребной флот одержал решительную победу над парусным шведским.
Англичане, на глазах у которых 4 фрегата, имевшие в совокупности 104 орудия, были пленены, а линейный корабль близок к пленению, воочию убедились в бесполезности своего парусного флота против шхерного русского.
Своего гребного флота англичане не имели, русская торговля на Балтике имела микроскопические размеры, иными словами, англичане не имели никаких перспектив оказать какое-либо давление на Россию, не ввязываясь в серьёзную войну на суше.
Вскоре английская эскадра покинула Балтику, что означало отказ островитян от жесткой позиции в отношении примирения Швеции с Россией.
Таким образом, больше ничего не препятствовало заключению долгожданного мира.
Переговоры были непростыми, т. к. до этого было заключено много сепаратных сделок, совершено много мелких и крупных предательств.
Тем не менее, 30 августа 1721 года был подписан Ништадтский мирный договор, закончивший Великую Северную войну через 21 год после ее начала.
По итогам войны к России были присоединены Ингрия (Ижора), Карелия, Эстляндия, Лифляндия (Ливония), основан Санкт-Петербург. Российское влияние прочно утвердилось и в Курляндии. Однако согласно Ништадскому договору указанные территории были не отданы, а проданы Швецией России за 2 млн. талеров (ефимков), что легло тяжёлым дополнительным бременем на страну.
Была решена ключевая задача, поставленная Петром I — обеспечение выхода к морю и налаживание морской торговли с Европой.
Швеция утратила своё былое могущество и превратилась во второстепенную державу. Были потеряны не только территории, уступленные России, но и многие владения Швеции на южном берегу Балтийского моря (в руках короны остались лишь Висмар и небольшая часть Померании).
Наши историки оценивают итоги войны по-разному.
С одной стороны, цель, которую ставил Петр, была достигнута.
Однако в ходе войны Россия пережила серьёзный экономический и демографический кризис.
Сумма налогов, собираемых с населения с 1701 по 1724 год, выросла в 3,5 раза.
По результатам переписи 1710 года общая численность населения страны сократилась на 20%, причём, в областях, прилегавших к основным театрам военных действий, сокращение достигало 40%.
Большинство авторов признают, что война полностью изменила (в пользу России) соотношение сил на Балтике; в то же время не разрешила ситуацию на юге России (где ей противостоял союзник Швеции — Османская империя), которая к концу войны ухудшилась.
Ряд авторов указывает, что для разгрома Швеции, тем более в составе крупной коалиции (Дания, Саксония, Речь Посполитая), и обеспечения России выхода к Балтике вовсе не требовалось 20 лет. По словам В. О. Ключевского:
«Ништадтский мир 1721 г. положил запоздалый конец 21-летней войне, которую сам Пётр называл своей „троевременной кровавой и весьма опасной школой“, где ученики обыкновенно сидят по семи лет, а он, как туго понятливый школьник, засиделся целых три курса…».
Однако сам Пётр пояснял:
«… однако ж, слава богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно».
Как известно, в истории нет сослагательного наклонения. Конечно, интересно рассуждать, как сложилась бы судьба нашего государства, не ввяжись Петр в эту рискованную затею.
Мне почему-то кажется, что плачевно. К сожалению, наша дурацкая психология и построенные в соответствии с ней международные отношения таковы, что нужно зарычать и оскалить зубы, дабы тебя стали уважать, с тобой начали считаться. Поэтому всякое государство рано или поздно либо признает над собой власть другого, либо отстаивает свои позиции путем демонстрации силы и неготовности подчиняться.
С того момента, как наше государство собрали буквально по частям после Смуты, царям предстояло решить, какое место Россия займет в Европе, где стремительно менялась и политическая карта, и расстановка сил. Рано или поздно выбор пришлось бы сделать, либо его сделали бы за нас, т. к. столь большое количество богатой земли, которую не стремятся защищать – слишком лакомый кусочек для любого хищника. А таких в Европе той эпохи было предостаточно.
Так что прав Петр или нет – рассуждать странно. Он сделал то, что укладывалось в рамки его политической и управленческой модели, соотносилось с его пониманием пользы и необходимости для государства, с его мировоззрением , воспитанием и психологией. наконец.
Как это было сделано – другой вопрос. Хотя, видимо, это наше извечное свойство – долго запрягать, да быстро ехать, сидеть тише воды, ниже травы и вдруг совершать масштабные прорывы на последнем напряжении сил, не считаясь с потерями, а потом удивляться и истово ругать виноватых (не себя, конечно, а власти и зарубежных злыдней).
Так что Великая Северная война в этом отношении отнюдь не уникальна. Напротив, она, по-моему, настолько характерна для нашей истории, нашего менталитета, что не будь ее, ее стоило бы придумать.