«Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа, Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа»
Мы все помним со школы эти строчки Пушкина, но именно сегодня они как нельзя кстати: в этот день, 11 сентября 1834 года, на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге торжественно открыли тот самый Александрийский столп — Александровскую колонну.
Сейчас мы смотрим на этот памятник и думаем — ну колонна и колонна, высокая, но разве нет теперь зданий выше? Тем не менее Александровская колонна, между прочим, по-прежнему самый высокий монумент из цельного гранита в мире. Да-да: основное «тело» колонны когда-то было одним огромным куском камня. Автор памятника Огюст Монферран приметил подходящую скалу во время путешествия по Финляндии, из неё были вырублены основная часть колонны, фундамент и пьедестал. Их общий вес — больше 1000 тонн (с чем бы сравнить? ну, примерно 200 взрослых африканских слонов). Всю эту красоту доставили в Санкт-Петербург по воде.
В августе 1832 года колонну поставили вертикально на заранее построенный фундамент. В нём, кстати, спрятан «секретик»: шкатулка с монетами, отчеканенными в честь победы в войне 1812 года, которой и посвящён весь памятник. Для установки колонны понадобилась специальная подъёмная система, а участвовали в подъёме 2000 солдат и 400 рабочих. Наблюдал за процессом сам Николай I и, конечно, толпа жителей города. Между прочим, колонна ничем не закреплена и держится вертикально исключительно за счёт своего веса: зная об этом, петербуржцы много лет боялись приближаться к памятнику, опасаясь, что тот упадёт.
Но это ещё не всё! Наверху колонны предполагалось установить статую — бронзового ангела с крестом, обращённого лицом к Зимнему дворцу и попирающего змея, символизируя победу над Наполеоном в Отечественной войне. В результате общая высота монумента — 47,5 метра, и совершенно не удивительно, что Пушкин так гордится, что его «нерукотворный памятник» выше: в 1836 году, когда было написано стихотворение, выше Александровской колонны было только небо.
И сегодня мы можем не сомневаться ни в устойчивости славы Пушкина, ни в устойчивости монумента: если и есть в мире что-то незыблемое, то вот они, эти два памятника.