В предыдущей публикации об угрозе, нависшей над Нижней Пресней, обещала немножко поговорить о Прохоровых, их деле жизни и их судьбе. С удовольствием выполняю обещание. Признаюсь, испытываю огромную симпатию к этому семейству. Замечательные москвичи, составившие славу нашего города.
Основателем династии промышленников Прохоровых был Василий Иванович Прохоров - сын монастырского крестьянина из Троице-Сергиевой лавры Ивана Прохорова, освободившегося в 1764 году, при изъятии монастырской собственности по указу Екатерины Второй.
Василий Прохоров с отцом занялись пивоваренным делом. Переехав в Москву, Василий некоторое время продолжал работать в этом направлении, однако затем старообрядческая традиция неприятия алкоголя всё же взяла верх, и Василий решил сменить область деятельности.
Его компаньоном в новом деле стал Фёдор Резанов. Самому Прохорову было уже за 40, Резанов же был совсем молодым человеком, на 20 лет моложе Прохорова. Семейство Резановых проживало в Таганской слободе у домовладельца, который был хозяином ситценабивной фабрики. Там молодой Фёдор Резанов обучился красильному делу. Это умение и дало ему возможность войти в долю с Прохоровым, поскольку тот нуждался в хорошем, как теперь бы сказали, технологе.
К слову сказать, договор между компаньонами можно считать образцом справедливости. Девять десятых прибыли делили пополам, одну десятую получал Резанов лично - за собственное мастерство. Честность этих взаимоотношений ни разу не была нарушена и сохранилась на долгие годы, вплоть до момента выхода Резанова из дела.
Итак, в 1799 году компаньоны основали ситценабивное производство.
Место выбрали просторное – на западе Москвы, на Трех Горах. Первое время «набивали» – то есть наносили рисунок – лишь на чужую ткань. Но вскоре начали производить и собственную.
После изгнания Наполеона Резанов из дела вышел. Его продолжил сам Василий Иванович. В 1813 году ситценабивная фабрика была разделена между компаньонами. Фабрикой владели следующие поколения Прохоровых – Тимофей Васильевич, Яков Васильевич и затем его сын - Иван Яковлевич. Тимофей, кроме прочих достоинств, обладал и редкостным художественным вкусом. Ткани, выполненные по его эскизам, стали пользоваться популярностью. Дело продолжало развиваться.
В 1874 году фабрика была преобразована в Товарищество Прохоровской Трёхгорной Мануфактуры, а Иван Яковлевич был избран её директором-распорядителем. После смерти Ивана Яковлевича Прохорова владение Товариществом перешло к его детям – Сергею Ивановичу и Николаю Ивановичу.
Василий Иванович Прохоров к тому времени давным-давно скончался, оставив о себе самые лучшие воспоминания.
Например, вот как о нём писал ещё при его жизни Александр Бестужев, отец декабристов Бестужевых:
«Вот купец Прохоров, которого я и лица не знаю, но которого почитаю и уважаю выше всех вельмож на свете, он есть истинный сын Отечества, умеющий употреблять достояние свое в истинное благо. Он купец по рождению, но в душе выше всякого вельможи».
Прохоровы не смотрели на труд фабриканта с точки зрения личной выгоды, а видели в нём особую миссию. Их дело было основано прежде всего на энергии и неустанном труде самих Прохоровых. Девизом семьи можно считать слова самого Василия Прохорова:
«Живите не для богатства, а для Бога, не в пышности, а в смирении, всех и, кольми паче, брат брата любите»
В первые десятилетия работали на ручных ткацких станках. С 1842 года Прохоровы наладили машинное производство набивных хлопчатобумажных тканей в специально построенном каменном корпусе. Со временем появились механическая ткацкая и прядильная фабрики, химико-аналитическая лаборатория, граверная, рисовальная и аэрографная мастерские.
Прохоровы всегда старались своевременно внедрять в производство новейшие достижения научно-технического прогресса. Они выписывали специальную литературу, стажировались на знаменитых немецких и английских фабриках.
С 1840 г. на производстве стали использоваться паровые машины, а с 1880 г. на мануфактуре работала собственная электростанция, дававшая тепло и свет на производство, в рабочие общежития и школы.
В собственной химической лаборатории разрабатывались технологии нанесения рисунков и обработки тканей. В стенах Прохоровской лаборатории были совершены важные научные открытия, многие процессы отделки хлопчатобумажных тканей были поставлены на научную основу.
Над рисунками работали известные художники, создававшие самобытные образцы. Прохоровские ситцы на мировом рынке (особенно в Азии) вытесняли английские. К началу ХХ столетия на фабриках «Трёхгорки» вырабатывались лучшие в стране сатины, выпускались батист, фланель, мебельные ткани, шелковые и шерстяные изделия. Ручным способом производились персидские ситцы, одеяла, шали, шарфы, дорожки, скатерти.
Мировую славу обеспечили международные награды: золотые медали в Лондоне (1862), Париже (1886), Антверпене (1887), Чикаго (1893). На Всемирной Парижской выставке 1900 г. предприятие получило Большой приз за технические достижения и золотые медали за заботу о быте рабочих и за школу ремесленных учеников.
Ситценабивное производство использует много воды, а сточные воды загрязняют реку. Прохоровы в начале XX в. объявили конкурс на изобретение способа очистки вод, удалось найти простые и дешёвые способы очистки. Позже этот опыт использовали фабриканты всей Европы.
В истории «Трёхгорки» были и чёрные дни. В декабре 1877 года на Прохоровской мануфактуре сильнейший пожар уничтожил все фабричные корпуса, расположенные по берегу Москвы-реки. Прохоровы не отчаиваются, продолжают производство в уцелевших корпусах и на купленной фабрике Игнатова в Серпухове. На месте сгоревшей фабрики на берегу Москвы-реки начинается строительство новых каменных зданий, в Англии закупаются новейшие машины. В ноябре 1881 года новая фабрика начинает свою работу. Иван Яковлевич не дожил до этого дня, и его сыновья Сергей и Николай Прохоровы в тот год приняли дела.
Интересная деталь: дочь Ивана Яковлевича Анисья вышла замуж за Воронежского предводителя дворянства, и в этом браке родился чемпион мира по шахматам Александр Алехин.
Главным богатством Прохоровы считали человеческий капитал — рабочих и мастеровых, которых они обучали и, можно сказать, пестовали. В течение 100 лет Прохоровская кадровая политика проводилась последовательно, суть её – подготовка и обучение, бережное отношение к специалистам и рабочим. Ещё в начале XIX века Тимофей Прохоров, сын Василия, стал лично обучать взрослых рабочих чтению и письму. Но рабочие учиться не желали – не видели в грамоте проку. Тогда Тимофей Васильевич решил обучать молодых. В 1816 г. на фабрике открывается первая в России ремесленная школа (впоследствии мануфактурно-техническое училище). Дети обучались в фабричных мастерских и несколько часов — в школе. Ученики занимались тем ремеслом, которое им нравилось и к которому они имели способность. Так удалось подготовить команду грамотных мастеров, большинство их оставались на фабрике всю жизнь. Прохоровы делали ставку на русских специалистов, приглашая иностранцев лишь изредка и на небольшой срок.
Девиз Прохоровых — чтобы предприятие было успешным и приносило прибыль, люди должны работать в хороших условиях и с удовольствием. Прохоровы добивались того, что называется «социальной гармонией». Товарищество содержало вечернюю и воскресную школы, дома-спальни для 4,5 тыс. рабочих, баню, прачечную, родильный дом, ясли и детский сад, амбулаторию, аптеку, больницу, санаторий в Покровском-Стрешневе для выздоравливающих рабочих на 40 человек, выплачивало пенсии рабочим и служащим. На фабрике работали классы оркестровой музыки, публичная библиотека, театр. Для детского сада, рассчитанного на 40-50 детей, был специально приобретён участок земли и построено новое здание. Всё это были невиданные по тем временам социальные блага.
На уже упоминавшейся Парижской выставке, в 1900 году тогдашний владелец фабрики Николай Иванович Прохоров получил Орден Почетного Легиона – «За заботу о быте рабочих и по санитарному делу». Случай, можно сказать, уникальный.
Благотворительность вообще была отличительной чертой всего семейства Прохоровых. Исследователь московского предпринимательства Павел Бурышкин писал:
«Во время японской войны в Омске был устроен большой лазарет и питательный пункт. Им с успехом заведовала жена Ивана Яковлевича Прохорова - Анна Александровна, бывшая там и представительницей Красного Креста. Во время голода 1892 года Екатерина Ивановна Беклемишева, урожденная Прохорова, дочь Ивана Яковлевича и Анны Александровны, открыла в Черниговском уезде столовую для голодающих и больницу для тифозных. Истратила она на это большие средства и заразилась от своих больных сыпным тифом».
А уже упоминавшийся Тимофей Васильевич Прохоров вошел в историю не только как художник и промышленник, а еще и как автор двух философских трудов – «О богатении» и «О бедности».
В одном из них он рассуждает о благотворительности:
"Человеку нужно стремиться к тому, чтобы иметь лишь необходимое в жизни; раз это достигнуто, то оно может быть и увеличено, но увеличено не с целью наживы, богатства для богатства, а ради упрочения нажитого и ради ближнего."
И однако же, самая большая беда подстерегла Прохоровых там, где, казалось бы, они этого меньше всего заслужили.
В декабре 1905 года начинается московское Декабрьское восстание. Рабочие требуют повышения заработной платы, сокращения трудового дня, разных социальных благ – всего того, на что рабочим Прохоровки жаловаться не приходилось.
Доходило до смешного: организаторы восстания требовали открытия школ, больниц, детских садов, приютов, а здесь все это уже существовало на протяжении почти ста лет.
Тем не менее именно цеха и жилые дома Товарищества Прохоровской Трехгорной мануфактуры становятся основной базой боевых дружин восставших. Что, в общем, неудивительно: прохоровцы в большинстве своем грамотны, здоровы, располагают свободным временем и достаточно просторными помещениями, не угнетены чрезмерным контролем.
В одном из помещений прядильной фабрики начинает действовать мастерская по изготовлению оружия, в химической лаборатории производят взрывчатку.
Один из рабочих, некто П.Ефимов, вспоминал:
«Большая кухня-столовая Прохоровки, начиная с октябрьских дней, представляла из себя беспрерывно митингующий котел, собравший тысячами рабочих как «Прохоровки», так и окрестных мест… Это был даже своего рода революционный университет. Тут разрешались экономические вопросы, разрабатывались требования, выбирался делегатский корпус. Тут же беспрерывное пение революционных песен, устройство флагов, знамен, транспарантов и место хранилища их. Тут происходили большие митинги и диспуты».
Вот еще один довольно характерный мемуар:
«Мне дали задание ходить по магазинам и следить за ценами на продукты (так как во время забастовки цены всегда поднимались), если же найдутся таковые, то конфисковать в пользу дружинников».
Обстановка накалялась. Начались настоящие сражения. Рабочие стреляли в полицейских и военных, а те, соответственно, стреляли в рабочих. На Прохоровке и в окрестностях наступил сущий ад.
Безобидные на первый взгляд ткачи вдруг оказались хорошо подготовленными и вооруженными боевиками. В то время как господа Прохоровы думали, чем бы еще облегчить жизнь своим работникам, те посещали тир, осваивали приемы уличного боя, мастерили «адские машины» – словом, активно готовились к свержению своих «угнетателей». И в результате, пусть спустя двенадцать лет, но все же победили.
Чтобы хотя бы приблизительно понять, что именно происходило на Трехгорке в это время, нужно условно разделить ее работников на три неравные части.
Первые – это Хорошие Парни. Старательные и ответственные работники, непьющие и аккуратные, полностью принимающие те правила, которые были предложены хозяевами фабрики, и не желающие никаких революций.
Их было большинство.
Вторые – Плохие Парни. Их было меньше. Это люди, склонные к безделью, разгильдяйству, большие любители выпить и посквернословить (и то, и другое у Прохоровых было категорически запрещено), но при этом неспособные на самостоятельный шаг.
Третьи – Очень Плохие Парни. Их было еще меньше, чем Плохих Парней, но именно они, как водится, и задавали тон всему происходящему. Именно они, пользуясь преимуществами, данными хозяевами, изготавливали бомбы, обучались стрельбе и вовсю агитировали просто Плохих Парней, которым вся эта идея со всеобщим равенством, ясное дело, очень нравилась.
Один из тех Плохих Парней впоследствии признавался, что его привело «в революцию»:
«Ихние посулы были очень хорошие: как хозяина прогоним, фабрики наши будут, рестораны откроем – тут и выпьешь, закусишь».
Именно Плохие Парни радостно конфисковывали в магазинах водку, колбасу и хлеб, если им вдруг казалось, что цена чрезмерно высока.
А что же первые, которых большинство? В силу своей миролюбивой сущности они, конечно же, не принимали никакого участия в событиях пятого года. Больше того, за несколько месяцев до декабрьских событий ткачи по собственной инициативе поднесли Николаю Прохорову благодарственный адрес со словами: «Глубокоуважаемый наш хозяин Николай Иванович! Просим принять от нас, рабочих Ткацкой и Прядильной фабрик, эту икону Нерукотворного образа Господня и хлеб-соль в благодарность за Вашу постоянную заботу и отзывчивость к нашим нуждам».
Именно благодаря этому большинству после окончания смуты производство удалось восстановить довольно быстро. Если на других предприятиях озверевшие рабочие ожесточенно крушили станки, то здесь этой разрушительной силы в принципе не было. Можно сказать, что пострадали только стены, да и то не от восставших, а от армии – для подавления бунта пришлось использовать артиллерию.
Хотя во время боев этим людям приходилось несладко. Один из руководителей и идеологов восстания Дмитрий Антошкин писал:
«Штаб распорядился, чтобы рабочие, которые не входят в дружину и не участвуют в боевых действиях, несли бы охрану и дозоры на территории Трехгорки с казармами и кухнями и на баррикадах. Это дело было поставлено на военную ногу.
Кто не хотел стоять в дозорах и на постах охраны, того заставляли это делать, подчиняли дисциплине. Были случаи, когда отдельным рабочим указывали на возможность дисциплинарных наказаний вплоть до расстрела».
(Заметим в скобках, что самого товарища Антошкина расстреляли в 1937 году свои же.)
Несмотря на все эти драматические события, Николай Иванович Прохоров и его семья не покидали Москву в 1905 году. Николай Иванович был убеждён и утверждал публично: "Мои рабочие мне не причинят зла". И оказался прав.
Николай Иванович Прохоров, после смерти брата единолично руководивший предприятием в течение 15 лет, пользовался большим авторитетом и глубоким уважением как в промышленных и общественных кругах, так и среди рабочих. Выпускник Московского университета, один из образованнейших людей своего времени, он был и активным членом многих общественных организаций, объединявших промышленников.
В 1912 году Николаю Ивановичу было пожаловано потомственное дворянство.
Он умер в возрасте 55 лет, в трудах, превозмогая болезнь и пренебрегая советами врачей, поскольку дела считал важнее собственной персоны.
В 1915 году наследное дело принял Иван Николаевич (старший сын Николая Ивановича). Он был крупным специалистом по хлопку. После революции 1917 года Иван Николаевич Прохоров был выбран рабочими фабрики управляющим, после национализации предприятия в 1918 году – содиректором «Трёхгорки». Этого потребовали от большевиков сами рабочие фабрики.
С установлением диктатуры пролетариата потомственное дворянство Прохоровых сильно усугубило отрицательное отношение к ним новой власти. Однако даже хорошо организованная репрессивная машина большевиков в исключительных случаях давала сбой, сталкиваясь с сопротивлением общественного мнения. Опять уникальный случай, и опять он произошёл с членом семьи Прохоровых - Иваном Николаевичем.
В сентябре 1918 года он был арестован из-за того, что при отсутствии денежных средств без разрешения вышестоящей организации «Центротекстиля» платил рабочим готовой продукцией в течение четырех месяцев из расчета 200 рублей на каждого рабочего и служащего. Без проволочек он был приговорен ЧК к расстрелу «за расхищение мануфактуры на фабрике».
Его дочь Вера Ивановна в своих воспоминаниях утверждает, что в эти минуты ее отца не покинуло присущее ему чувство юмора. Ознакомившись с приговором, он написал на нем, прибегнув к любимой формуле Николая II при прочтении императором деловых документов: «Прочел с удовольствием».
Рабочие Трёхгорки настолько дружно выступили в защиту своего директора, что чекисты не смогли привести приговор в исполнение. Кстати, следует к этому присовокупить, что и отца его, Николая Ивановича, не тронули восставшие рабочие в декабре 1905 года, хотя предприниматель с семьей находился в самом центре восстания.
В сентябре 1918 года арестовали и посадили в Бутырскую тюрьму без предъявления обвинения в качестве заложника младшего брата Ивана Николаевича — Тимофея Николаевича (1902 года рождения). В 1918 году ему «повезло»: довольно быстро, в октябре месяце, его освободили из заключения.
В апреле 1919 года в Одессе сотрудники ГубЧК арестовали Александра Алехина, по матери Прохорова. Как пишет в своей замечательной книге «Александр Алехин. Непобежденный чемпион» ее автор Ю.Н. Шабуров, поводом для ареста послужила анонимка, в которой как компрометирующие факты указывались сведения из биографии русского шахматного гения: потомственный дворянин, титулярный советник, сын члена Государственной думы, помещика и фабриканта. От гибели будущего чемпиона мира спасло то обстоятельство, что среди чекистов оказался любитель шахмат.
Судя по сохранившимся в архиве МВД документам, в 1921 году Иван Николаевич Прохоров вновь оказался в тюрьме. Теперь его называли «главарем антисоветской организации». Особых доказательств этому обвинению в ОГПУ, судя по всему, не было, но по Москве распускались слухи, что у Ивана Николаевича нашли оружие, станок для печатания денег и прочее. Уже после ареста бойцы «карающего меча революции» попытались соединить его дело с делом о похищении динамита в одном из санаториев в Царицыне, в связи с которым арестовали в феврале 1922 года Тимофея Николаевича Прохорова. Обвинение младшего брата строилось на совершенно смехотворных «доказательствах». Медсестра санатория Цецилия Яковлевна Миллер, агент ОГПУ, которая признавалась, что не может отличить пороха от динамита, заявляла, что «Прохоров — тип подозрительный, по-моему». Другой обвинитель, ее муж Альстер, говорил, что Прохоров — человек «разрушительный», и добавлял: «Мое заявление построено на личных впечатлениях плюс мнение окружающих товарищей».
Оказалось, что завхоз санатория Грот Орлов продавал динамит в целях личной наживы, а Тимофей Николаевич имел с ним дело как сотрудник (техник по электрическим работам) архитектора-инженера Александра Федоровича Барановского, от Построечного отделения при Мосздравотделе, занимавшегося ремонтными работами в санатории. Для целей ремонта Тимофей Николаевич купил у Грота Орлова арматуру и подвески. Грот Орлов предлагал Тимофею Николаевичу 10 фунтов пороха, но последний отказался.
Обстоятельства ареста Тимофея Николаевича и исход возбужденного против него дела изложил в своем заключении сотрудник ОГПУ Богатырев:
«...арестован на основе частых посещений санатория “Лиса”, в котором происходила продажа порохадинамита, и, во-вторых, ввиду подозрения его в связи с родным братом Иваном Николаевичем Прохоровым, главарем антисоветской организации.
Следствием и материалом установлена непричастность Т.Н. Прохорова к продаже порохадинамита гр-ну Гроту Орлову и непричастность Т.Н. Прохорова к делу Прохоровской организации...»
Тимофея Николаевича освободили 14 апреля 1922 года, взяв подписку о невыезде из Москвы. Выпущен на свободу был и Иван Николаевич. Вероятнее всего, особисты придумывали миф о какой-то «антисоветской организации», которую якобы возглавлял Иван Николаевич, чтобы держать выдающегося представителя «враждебного класса» под постоянным психологическим прессом. Не ставили просто к стенке, а давали «помучиться» нужному им еще на какое-то время техническому специалисту.
Тимофей Николаевич впоследствии вновь был репрессирован, отбыл срок в Соловецком лагере, после этого работал в Петрозаводске, где был арестован в 1937 году, после чего следы его теряются.
Репрессиям подверглась также сестра Ивана Николаевича и Тимофея Николаевича - Татьяна Николаевна.
В 1927 году во время операции умер Иван Николаевич Прохоров: не выдержало сердце. Похороны его явились пощечиной существующей власти, заявлявшей о своем пролетарском характере. Гроб с телом Ивана Николаевича рабочие Трёхгорки несли на руках от ворот больницы до могилы на Ваганьковском кладбище. По обеим сторонам следования траурной процессии стояли сотни людей. Могилу закидали деньгами для вдовы и двоих детей, поскольку знали, что вдову Ивана Николаевича на работу не брали. И на могилу какой-то рабочий положил белую ленту с надписью: «С тобою хороним частицу свою, слезами омоем дорогу твою».
А Трёхгорная мануфактура в 1936 году вместо имени Прохоровых получила имя Феликса Эдмундовича Дзержинского, организатора ВЧК и ОГПУ.
На закате радикальной диктатуры пролетариата, в 1950 году, была арестована дочь Ивана Николаевича Прохорова - Вера Ивановна. Родилась она в 1918 году, училась в советской школе, состояла в комсомоле, затем окончила советский вуз и преподавала много лет в Институте иностранных языков. Однако ее происхождение постоянно указывалось в судебных документах как весьма отягчающее обстоятельство.
Отбывала наказание дочь Ивана Николаевича Прохорова мужественно, так же, как переносил испытания и ее отец. Удочеренная ею в Озерлагере Майя Улановская рассказывала о Вере Ивановне:
«Она была религиозна, и мне было легче понять с ее помощью высоту религиозного сознания. Я почувствовала в ней утонченность большой европейской культуры, которую она получила по наследству... С каким исключительным смирением и кротостью она переносила заключение! Я впервые столкнулась с особым явлением: добротой из принципа, которая была выше человеческих возможностей».
За отмену Вере Ивановне несправедливого приговора боролись ее близкие. Через три месяца после смерти И.В. Сталина ее сестра Любовь Юрьевна Висковская написала письмо тогдашнему министру внутренних дел Л.П. Берии с просьбой «проверить правильность и обоснованность обвинения В.И. Прохоровой и избранной ей меры наказания». Но Л.П. Берия не ответил на это обращение. Затем, в августе 1954 года, она просила о том же председателя Совета министров СССР Г.М. Маленкова и первого секретаря ЦК партии Н.С. Хрущева. Особое совещание при министре Госбезопасности СССР в ноябре 1954 года постановило «заявление Висковской оставить без удовлетворения».
И только Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР в составе председательствующего А.П. Былинкиной и членов А.В. Батовой и П.М. Теймуразина на своем заседании 18 июля 1956 года обстоятельно рассмотрела материалы следствия по делу Веры Ивановны Прохоровой. Было указано, что показания свидетелей «неконкретны, без указания, когда, где, в присутствии кого» имели место сообщенные ими факты. И «характер высказываний Прохоровой, о которых показали указанные выше свидетели, не содержит наличия контрреволюционной агитации, а потому не мог служить основанием к осуждению Прохоровой».
24 июля 1956 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР постановила Веру Ивановну из-под стражи освободить.
Вера Ивановна умерла в 2013 году, и ей удалось увидеть возрождение интереса к жизни и судьбе её замечательных предков и справедливую оценку их значимости в истории страны.
В 2003 году был учрежден орден имени Николая Ивановича Прохорова как одна из высших наград Российской Федерации. Ею награждаются главы предприятий и субъектов РФ, государственные менеджеры и ученые.
Особняку Прохоровых на Пресне, в Большом Трёхгорном переулке присвоен статус памятника культурного наследия регионального значения, сейчас там ведётся реставрация. И это большая победа общественности района, которая долго боролась против уничтожения исторического облика особняка новыми владельцами.
На Пресне хранят память о славных пресненцах Прохоровых. В 2018 году по инициативе общественности и муниципальных депутатов в Большом Предтеченском переулке открыт Прохоровский сквер с памятником Василию Ивановичу Прохорову.
В то же время, над электростанцией Трёхгорной мануфактуры нависла угроза уничтожения, об этом я писала в предыдущей статье.
Очень хотелось бы надеяться, что общественности района и города вновь удастся воспрепятствовать разрушительным планам застройщиков.