Рустем постоянно говорил своей супруге Михримах Султан, что она – смысл его жизни. Мечты Великого визиря Османской империи, заключались в семейном счастье с любимой женой. Но в этом браке была односторонняя любовь. Михримах так и не полюбила своего мужа.
А он страдал, видя, как любимая женщина отдаляется от него все больше. Страдал и надеялся на чудо. Иногда люди, кажущиеся очень сильными, беззащитны перед теми, кого любят. Рустем был именно таким, он не скрывал своих чувств: любил, ревновал, но не обижался на Михримах, пока она была рядом.
Со временем он смирился с тем, что ответной любви не будет, лишь бы Михримах не отворачивалась от него. А супруга как раз отдалялась все больше. Первый раз она помчалась просить развод с подачи тетушки Фатьмы.
Османская ведьма очень преуспела в развале брака племянницы. Она твердила о том, что жизнь женщины должна быть наполнена любовью. Где и с кем наполняла свою жизнь сама Фатьма Султан, уже обсуждалось.
На что повелась Михримах, непонятно. Первый, отложенный развод, стал очень тревожным звоночком для Рустема. Построенный им замок стоял на песке и разрушался на глазах.
Рустем все больше понимал, что жена не только никогда не полюбит его, но и прежних отношений тоже не будет. Задурившая султанша сначала перешла в отдельную спальню, потом вернулась, потом не знала, что бы еще такое выкинуть.
Михримах было наплевать на страдания мужа, у нее были искания. Вот уж кто всю жизнь чего-то искал, так Михримах Султан, любимая дочь падишаха. Этот статус любимой дочери очень мешал султанше спокойно жить. Из отцовской любви она умудрилась извлечь статус своей особенности.
В ее понимании смутно вырисовывалась теория о том, что у особенной женщины и жизнь должна быть необыкновенная. Что конкретно должно было быть необыкновенным, сама султанша толком не знала. Осознания того, что особенность заканчивается вместе с жизнью повелителя, у Михримах не было.
После истории с письмом, а потом и с лекарем Педро, Рустем был оскорблен и обижен. К нему тоже пришло понимание, несравнимое по тяжести с мифическими переживаниями Михримах. Рустем какое-то время даже говорить не мог, он думал о том, что в его жизни больше нет смысла. Сильный, невозмутимый Рустем, был сломлен. Все, что у него оставалось - дети и должность Великого визиря.
Он заводит роман с Мендес, хотя романом это назвать очень трудно. Это была попытка направить мысли в другое русло, не думать о Михримах, заставить ее ревновать.
Но ревновать может только любящий человек. Михримах не любила мужа, поэтому и ревности у нее не было. Зато было династийное возмущение. Только она может фордыбачить, как угодно, мужу султанши это не позволено.
В этот период Рустем настолько меняется, что появляется ощущение, словно он не живет. Он служит, решает задачи, но механически. Все его мысли были рядом с Михримах. И он уже догадывался о том, что это - начало конца.
Великий визирь не собирался в отместку жене перестать поддерживать Баязида. Обстоятельства сложились так, что он ничего не мог для него сделать, даже, если бы хотел. Еще раз доказывать свою преданность супруге смысла уже не было. Рустем столько раз ее доказывал, что еще одна попытка уже с веревкой на шее ничего бы не решила.
Он пытался объяснить Михримах и положение ее брата, и то, что помочь ему уже невозможно. Но это была беседа с глухим – Михримах утратила способность анализировать услышанное. После смерти Хюррем Султан дочь вообразила себя достойной продолжательницей ее дела и чудила, как могла.
Узнав, что за его жизнь идут торги между персидским шахом и отцом, Баязид вспоминает, что забыл отомстить Рустему за казнь Мустафы. Михримах с радостью принимает Атмаджу и, нимало не задумываясь, устраивает засаду мужу.
Разумеется, султанша высказывает все свои глупейшие претензии по поводу кандалов на руках и прочего бреда.
Рустем уже давно потерял интерес к жизни. Он сражался с Атмаджой только потому, что был воином и обязан был отомстить ему за смерть брата. Это еще одна потеря, которую он с трудом пережил. Не могу сказать, что Рустем хотел умереть. Он не из тех, кто сводит счеты с жизнью. Но Великий визирь Османской империи явно чувствовал финал и не очень удивился ему. По крайней мере все приготовления он сделал заранее.