Вопрос о происхождении государства во все времена имел важное значение. Не всегда достоверные факты древней истории на протяжении развития человечества нередко служили основой идеологических концепций, причем в их создании нередко доходили до откровенного абсурда.
В свое время китайцы не случайно называли свою империю Поднебесной. Божественному вмешательству они приписывали и само географическое существование страны, и наличие органов управления, да и непосредственно фигура верховного властителя, который носил впечатляющий титул «Сына неба» напрямую увязывалась с высшими силами.
Впрочем, такие взгляды в свое время имели по- крайней мере метафизическое обоснование и смогли послужить прочной основой для закладки фундамента целой цивилизации, которая и в наши дни занимает достойное место на мировой геополитической карте.
Иные же пытаясь сотворить из своих родных палестин чуть ли не родину слонов, конечно, порой переходят все мыслимые пределы, начисто забывая о здравом смысле.
За примерами далеко ходить не нужно.
Одна из бывших республик СССР сегодня просто поражает до крайности своими новыми открытиями в исторической науке.
Тем важнее сегодня нам стараться очистить наше прошлое от политической шелухи и продолжать усиленную борьбу с попытками переписать историю, о чем сегодня говорят на самом высоком уровне.
Тем более что одна из будущих поправок в Конституцию касается как раз «защиты исторической правды» чем мы и займемся.
Вернемся к началу и статьи попробуем ответить на красивый вопрос: «откуда есть пошла Русская земля?»
Здесь будет неизбежным обращение к явлению, которое принято называть «норманнская теория». Данная парадигма давно уже успела стать неким историческим мемом о котором многие слышали, но далеко не все поняли.
При формальном определении «норманизма» может помочь и учебник средней школы.
Согласно ему в 862 году варяжский князь Рюрик (Рёрих) прибыл на Русь, и благодаря проводимой им политике на Руси проявилась государственность.
Казалось бы, какие здесь могут быть дискуссии: все выглядит предельно ясно и понятно. Стоит даже отметить уникальность «Призвания варягов».
Едва ли не впервые в истории иностранец был приглашен, именно приглашен для управления заморскими землями и стал основателей великой династии, которая правила в течение 700 лет.
Между тем дискуссия была и именно она в свое время привела к появлению двух противоборствующих лагерей: западников и славянофилов.
В отстаивании своих взглядов на проблему возникновения русской государственности схлестнулись два выдающихся ученых: Август Шлецер и Михаил Ломоносов.
Непримиримость позиций этих исследователей, которая нередко даже сегодня становится основой внутренних расхождений в социуме, связана во многом с тем, что мысли оппонентов принято понимать крайне поверхностно.
Многие склонны считать, что Шлецер полагал, что до прихода Рюрика славяне жили, чуть ли не на деревьях, в пищу употребляли исключительно сырое мясо, а многие из руссов даже не имели способности к членораздельной речи.
Это, разумеется, явное утрирование, но оно, увы, достаточно прочно укоренилось в массовом сознании, как и, то, что Ломоносов в отличие от немцев отстаивал русское национальное самосознание и цивилизационную самостоятельность Руси.
И то и другое мнение обывателей мало относится к тому, что имело место в действительности при обсуждении столь важного исторического вопроса как истоки отечественной государственной самостоятельности.
Прежде всего, следует понять, что именно так возмутило Михаила Васильевича во мнении его иностранного коллеги и так ли справедлива огульная критика, присеваемая и поныне немецкой исторической науке у нас в стране.
Во первых мы не погрешим против истины, если скажем, что если бы не кропотливая работа заграничного энтузиаста темпы развития русской исторической науки были бы гораздо медленней и она еще долго не сумела бы избавиться от патриархальной архаичности, которая не позволяла ей обрести характер светской научной дисциплины, оставляя ее всецело в руках духовенства взгляды которых на наследие прошлого не всегда соотносились со сменой эпох.
Так, Шлецер стал едва ли не первым человеком, который сумел разобрать и систематизировать русские летописи, переведя их с церковно-славянского языка на гражданский русский.
Это достижение немецкого историка вполне можно сравнить с переводом Библии Лютером с латыни на немецкий язык. Причем как и в том случае работа Шлецера произвела эффект атомного взрыва на российское научное сообщества.
История стала общедоступна люди, наконец- то смогли ассоциировать себя со своим прошлым, а значит и с родной страной.
Таким образом, именно Шлецер стал создателем той системы, в которой научная история существует и в наши дни.
Можно сделать вывод, что роль Шлецера в российской науке колоссальна. Ломоносов при всей своей некоторой эгоистичности и тщеславии не мог это не понимать.
Почему же он так разозлился на своего выдающегося коллегу, что даже сломал ему нос в одной из стычек?
Дело в том, что выступая с постулатами своей исторической концепции, немец затронул не только исторический аспект, но и лингвистический и философский Так он рисковал отрицать, что «русь» это уникальное самоназвание славян, которое свидетельствует о рождении нового этноса. Само происхождение этого слова он считал не исключительным, а пришедшим от финнов.
Таким образом, у народа было отнято его собственное имя.
При таких условиях реакция русского ученого становится понятной. Но был ли он сам таким русистом, как принято о нем думать?
Большинство скажут, Ломоносов воспринимал Русь и русских, как исторический эндемик, не имеющий аналогов в прошлом, однако это не так. Михаил Васильевич был апологетом значительно менее известной сегодня, чем норманизм теории роксоланов.
Холмогорский самородок увязывал происхождение славян географически с Литвой и Польшей, а этнически с племенем роксоланов, упоминаемых в исторических хрониках вместе с именем понтийского царя Митридата.
Таким образом, с его точки зрения славяне так же пришли не извне, а имели исторических предков.
По сути, не сходились Шлецер и Ломоносов именно по вопросу появления государства на землях славян.
Русский ученный считал, что оно существовало еще до появления варягов и появилось благодаря коммуницированию славянских родов и племен между собой и носило демократический характер. Кроме того наличие роли лидера Ломоносов тоже не отрицал
У него она приписывается некоему князю, пришедшему из литовской земли, но здесь есть один нюанс.
Этот литовец, оказавшись на землях славян, утверждал свою власть на началах духовных, но не политических. Он носил чин «верховного жреца» и воздействовал на подвластных ему людей не силой закона, а путем духовных наставлений. Варяги же принесли власть, основанную на букве закона, что все же отличало воззрения Михаила Васильевича от мнения немецкого историографа
Здесь однако, намечается исторический казус, разобравшись с сутью которого можно сделать удивительный вывод, что норманнская и роксоланская теории не только не противоречат друг другу, а служат дополнением одна к другой. Исходя из вышесказанного, мы делаем вывод, что Ломоносов был сторонником демократической природы русского государства, тогда как Шлецер предпочитал придерживаться монархической модели. Акцент на пассионарности фигуры Рюрика, как верховного правителя новгородской Руси служит основным аргументом, обосновывающим немецкую позицию. Но она сама по себе не исключает справедливость утверждений его русского противника.
Как известно правда всегда располагается посередине и обсуждаемый нами вопрос не стал исключением из этого мудрого правила. Мы знаем, что новгородский старейшина Гостомысл пригласил Рюрика править Русью, потому что там «не стало порядка».
Этим утверждением он, скорее всего, обозначил кризис демократического правления, схема которого пришла на Русь с южных земель и подверглась разрушению из за внутренних раздоров.
Тогда демократию на Руси сменило единоличное правление зачинателем, которого и стал легендарный Рюрик.
Таким образом напрашивается вывод, что горячие спорщики Ломоносов и Шлецер, по сути, не были оппонентами.
Они возможно сами того не ведая проанализировали тот длинный исторический путь который прошла Русь следуя от родоплеменной демократии к княжескому единовластию, что полностью укладывается в политологическую модель развития и других государств. Тем же путем прошла и римская государственность, изначально бывшая республикой, а потом ставшая империей.
Подводя итог нашему разговору, мы можем сказать, что подвели своеобразную пусть во многом и субъективную черту под вековой спор в отечественном историко-научном сообществе. Возможно, кому то наши выводы покажутся и бесспорными, но они однозначно привлекут читателя своим новаторством.